Змеиный крест

Он подождал, пока камень застыл в его руках, и пошел следом. И когда, казалось, он уже нагнал Алану, молнией перед его глазами неожиданно сверкнул портал. Спиралью раскрылись трещины в открытой скальной породе, гора задрожала и посыпалась оползнем, перекрывая герцогу дорогу. Он раздосадованно сжал камень. Конечно, ведь взятая ей лошадь была лошадью Войцехта. Вряд ли он не носил с собой портальных окон. Все разбойники предпочитали иметь возможность быстро удрать.

Девочка пропала.

Что-то новое внутри герцога Даора подняло голову, ощутилось зудом в непоколоченных ее руками плечах, рыком неудовольствия и одновременно какого-то сладкого интереса прокатилось в груди. Затем черный герцог вернулся к оглушенному, но живому Войцехту. Мысль о том, что грязные лапы этого немытого, воняющего мочой и потом бандита касались теплой и мягкой кожи, оставляли синяки на тонких запястьях и шее, привела герцога в самим им плохо понимаемое бешенство. Он раздробил разбойнику запястья и пальцы каблуками сапог, сломал локти одним мощным ударом, не обращая внимания на его крики, и с неудовольствием осознал, что это не прогнало мерзкое ощущение, что ему стоило сделать это намного раньше. И даже его смерть, как и смерть всех его подельников, не утолила этого неожиданного голода.

Ее амулет, слишком роскошный для безымянной девушки, нагревался в его руках как уголь, только что вытащенный из камина. Вероятно, он принадлежал какой-то потомственной семье шепчущих, но Даор видел его впервые. Он повертел его перед глазами прежде, чем убрать: да, она очень долго носила его, между ними тянулась едва заметная нить связи. А значит, змеиный крест еще приведет его к Алане.

36. Алана

Алана спешно спускалась по узкой тропке, удивляясь, как часом раньше по ней проехала широкая клетка. Глубокие борозды от колес тянулись по краю оврага и у самого уходящего отвесно вверх склона, поломанная и примятая трава опьяняюще пахла свежим соком. Девушка старалась идти вплотную к поднимавшемуся над тропой зеленому покрову, поэтому иногда задевала ветви кустарника, не замечая их в темноте. Гибкие прутья били ее по лицу, оставляя ссадины, непривычно короткие волосы путались на них, то и дело она чувствовала, что оставляла волоски позади. Лошадь, которую она вела левой рукой, мерно переступала копытами по щебню, похоже, привычная к подобным дорогам. Алана с удовольствием забралась бы на нее, но она никогда еще не ездила верхом, и боялась свалиться прямо в пропасть, расстилавшуюся по левую руку.

Вот она запнулась о корягу и остановилась, оправляя порванное платье, лошадь тоже послушно встала и принялась щипать редкую выбивавшуюся из-под мха траву. И посреди неожиданно наступившей тишины, нарушаемой лишь свистом ветра где-то наверху, Алана ясно услышала шаги. Она обернулась, чтобы увидеть высокую фигуру, черным обелиском прорезающую темную синеву неба, и испуганно выдохнула: мужчина шел за ней. Раньше взгляд на нем останавливался неохотно, но после того, как, похоже, перестал работать его жутковатый амулет на браслете, сложно было не смотреть на его полное какой-то темной уверенности лицо и на широкие плечи, уверенно развернутые, как не бывает у раненных. Он шел за ней!

Когда он встал, не обращая внимания на сломанную ногу, и подошел к Трубачу, паззл мигом сложился: черный воин с сильным амулетом, посланный своим герцогом на ответственное задание. «Не твое дело», вспомнила Алана со стыдом. Конечно, это было не ее дело. Ей и так повезло не попасться под горячую руку. Тот ужасный ритуал, убивший всех разбойников, похоже, не причинил ее знакомому и малейшего вреда. Он равнодушно отпустил ее, занятый этим своим артефактом, а после, вероятно, передумал. Кольнула мысль о просыпавшихся девушках: сделал ли он что-то с ними? Стоило ли вернуться? Алана была готова на что угодно, лишь бы не встретиться со страшным мужчиной еще раз. «Если он что-то хотел им сделать, то уже сделал, — рассудила она, лихорадочно обыскивая седельные сумки лошади Трубача в поиске оружия. — А я выживу, выживу».

Знакомой тяжестью в руку само скользнуло портальное окно. Алана секунду повертела его в руках, решаясь: она не представляла, куда портал перенесет ее, воспользуйся она им. Он мог быть настроен так же, как портал Жеана, и в этом случае ей пришлось бы оказаться дома у разбойника. Кто бы ни жил вместе с Трубачом, вряд ли ей бы порадовались, и вряд ли удалось бы так же легко убежать, как из поместья родителей Жеана. Она ускорила шаг, нырнув в очередную лощину, и продолжала прислушиваться: негромкие, но хорошо различимые даже за цоканьем копыт шаги, приближались. Алана взмолилась Свету, чтобы портал оказался другим, и активировала его, думая о сарае на краю поля, принадлежавшего бабушке. Вспышка озарила ночь, Алана на миг прикрыла глаза ладонью, а затем, покрепче взяв упирающуюся и расфыркавшуюся лошадь, шагнула в образовавшийся проем.

37. Келлан

Келлан искал Алану везде. Обычные методы поиска не давали результата, заговоры не вели его к бывшей служанке, хотя слепок ее ауры отпечатался в его сознании весьма четко. Келлан быстро понял, что это означало: его ориентиры были неверными, ведь он видел ее только под чарами скрывающего амулета, и теперь, если девушка его почему-то сняла, она должна была ощущаться иначе.

Келлан представлял себе, какой станет она без амулета, какой свет наполнит ее и так красивые черты. Как она ощутит на кончиках пальцев магию, и ее теплые глаза наполнятся надеждой и ликованием. Как он, Келлан, предложит обучить ее основам, и она согласится, счастливая, ставшая, наконец, частью мира, о котором мечтала.

«Мечтала ли она о твоем мире? — ехидно шептал ему внутренний голос. — Как же свысока ты смотришь! Быть может, ей не захочется?» Келлан гнал этот голос прочь.

Син предполагал, что под личиной Аланы дочери Ласа, безымянной служанки, скрывалась Тамалания, младшая дочь Пармиса и Юджии Вертерхардов. Если это было так, мало кто в Империи мог бы похвастаться подобной генетикой и потенциалом. О чем, безусловно, не стоило знать никому, пока девушка не была обучена защищать себя. Особенно опасно было выдать информацию об этом семье Карион. Келлан не следил за политическими новостями, но Син обмолвился, что герцог Даор выдал за бастарда Вертерхарда свою единственную племянницу, чтобы получить контроль над всем, что принадлежало белой семье. Узнай Юория или Даор, что законная наследница Белой земли может быть жива, они бы без сомнения расправились с ней, чтобы не ставить под сомнения уже воплотившийся удачно для них нехитрый план.

«Не обязательно расправляться, — поправил его директор Син, когда Келлан поделился с ним этими мрачными мыслями. — Черный герцог мог бы женить на ней представителя семьи Карион». Мысль о том, что Алану насильно могли выдать замуж, вовлекая в чуждую ей, размалывающую в муку политическую игру, вызвала в Келлане злость и ревность. «У него нет сыновей и других родственников мужского пола, — сказал он Сину, внимательно изучив черную страницу родовой книги. — Так что если он не захочет жениться сам, то это невозможно».

«Значит, ты прав, Карион просто расправится с ней, — чересчур спокойно ответил ему директор Син. — Насколько я знаю Даора Кариона, он скорее убьет женщину, чем женится на ней. Наша задача найти ее раньше них».

И Келлан искал, стараясь не отвлекаться на мысли о том, что с Аланой могло что-то случиться, раз она приняла решение избавиться от дорогого ее сердцу амулета. Чутье подсказывало ему, что Алана жива и ее жизни ничего не угрожает, и Келлан с удовольствием доверялся интуиции. Он уже знал, что сделает, как только найдет девушку: протянет ей шаль, а когда она не решится ее взять, сам завернет ее в мягкий пух, обнимая, погладит по волосам… И скажет, что теперь она в безопасности. Она, конечно, смутится, но он уже не отпустит ее так просто. Не в этот раз.

Юория Карион, нужно отдать ей должное, сделала все, чтобы Алана рано или поздно оказалась в ее руках. Суммы, назначенные ей за целую и невредимую свидетельницу и даже за информацию о ней, были такими большими, что мало кто остался бы в стороне, заметив Алану где-нибудь на улице. Юория утверждала, что подобные объявления пронизывают всю Империю, что в каждом крупном городе есть ее люди, собирающие, отсеивающие и проверяющие сведения. И Келлан убедился в этом в Серых землях, где опрашивал столкнувшихся с Аланой лицом к лицу в собственном особняке родителей глупого молодого послушника Жеана, семью Сифаров. К сожалению, они оказались как раз исключением из правила, и, решив, что девушка совершила какое-то серьезное преступление, выгнали ее прочь. Они предпочли даже не связываться с наймом людей и отсылкой ее в Зеленые земли, через всю Империю, хотя определенно могли бы себе это позволить. Келлан прошел по следу Аланы до самого Фортца, располагавшегося совсем недалеко от Приюта, но там след ее потерялся. День за днем он исследовал разумы торговцев, нищих, трактирщиков — и не находил ее лица, восхищаясь, как хорошо ей удавалось скрываться, и уязвленный таким поворотом. Давно он так не выматывался. Дни были похожи друг на друга: сотни голов со всей их чепухой, беседа с мастерами по поиску, короткий неприятный разговор с отчаянно жеманничавшей Юорией Карион.