Змеиный крест

Стоило ей устроиться в клетке, а двери с грохотом захлопнуться, Войцехт подозвал Мышь и что-то прошептал ему на ухо. Громила кивнул и, закинув топор за спину, обнажил болтающийся на поясе меч. Герцог Даор нашел глазами девочку, следившую за Мышью с нескрываемым страхом. Она все поняла куда раньше Ишары, она села между дверью и Ишарой, храбро закрывая ее своим маленьким тельцем, и упрямо смотрела на блестящий кусок стали, не сдвигаясь с места. Герцог шевельнул пальцами, создавая воздушное плетение, которое могло бы незримо укрыть упорную защитницу обреченных, если бы Мышь промахнулся, но оно не понадобилось: Мышь поднял девушку за платье одной рукой и отшвырнул Алану со своего пути, не церемонясь, но и по своему аккуратно. Созданный Даором щит смягчил ее падение, и девочка прыгнула на занесшего меч Мышь со спины, но бандит легко вывернулся из ее неумелого захвата, и вытащил ее из клетки, отчаянно сопротивляющуюся и растрепанную, швырнул на землю. И снова воздух сделал приземление безболезненным, но Алана попала в тиски рук Войцехта, как раз подошедшего к клетке.

— Это что? — прогудел он. — Опять ты?

Его лапищи прошлись по телу Аланы, от горла и до промежности, гладя и сминая. Девушка застыла, затем рванулась, оставляя в руках Трубача куски платья. Худые плечи показались сквозь изодранные рукава. Ей пришлось придержать платье на груди, чтобы оно не упало.

— Ты посмотри, какие персики! Да не удержишь, дай-ка помогу!

Даор протянул руку к Войцехту и остановился, напомнив себе, зачем он здесь. Стоявший рядом с бандитом невысокий разбойник по прозвищу Горбач, только что отпустивший комментарий, пошатнулся. Даор наблюдал, как, повинуясь его мысли, воздух в легких напитывается водой, причиняя остряку нестерпимую боль. Горбач схватился за грудь, глаза его вылезли из орбит, он пытался вдохнуть, втягивал воздух открытым ртом, но облегчение не приходило. Войцехт повернулся к нему как в трансе, будто не замечая страданий. Герцог хорошо знал этот рыбий взгляд начавшего ритуал — начатое должно было быть закончено — и только усмехнулся. Сейчас Войцехту было плевать на все, кроме жертвы.

Алана же снова напала на Мышь. Тот, удерживая ее запястья одной рукой, повернулся к главарю:

— Эту куда? Достала. Можно вырублю?

— Не-е-ет, — медленно протянул Войцехт. — С ней аккуратно. Свяжи.

Мышь охотно взял у Клешни растрепанную пеньковую веревку и, заломив Алане руки за спину, связал тонкие запястья, перекинул веревку через один из прутьев клетки и закрепил узел. Теперь девушка не могла сдвинуться с места, лишь перебирая ногами.

— Послушайте, — начала Алана, не понимая цели Войцехта, голос ее срывался в такт шумному дыханию. — Не трогайте Ишару. Вы же видите, я слушаюсь.

Даор с неудовольствием смотрел на ее отчаявшееся лицо. Еще утром он размышлял, что девочке неплохо бы погибнуть, но сейчас, наблюдая ее безуспешные попытки защитить примитивную самку и ее малолетнего отпрыска, он понял, что смерти девочке все же не хочет. Она была лучше их всех, чище и добрее, смелее, умнее, и будто светилась в темноте. Ее неровно обрезанные волосы падали на показавшиеся в разодранном платье острые ключицы, лиф с трудом держался на лихорадочно поднимавшейся груди. Она плакала — не за себя, за Ишару — и умоляла.

— Трубач, — обратился к Войцехту Мышь. — Ждет десять минут? Я б ее трахнул. Она сейчас на все пойдет.

Но Войцехт, к собственному счастью и счастью Мыши, ответил твердым отказом.

— Тащи сопляка.

Ишара защищала своего сына до последнего, но Даор смотрел только на отчаявшееся лицо девочки, в котором, когда крик Ишары оборвался, что-то потухло. Труп Ишары Мышь и Клешня сбросили вниз, и тело покатилось по склону, цепляясь за деревья. Девочка, казалось, не дышала, и была бледна как мел. Даору захотелось встать и отвязать ее, успокоить, убив нападавших разбойников, но он остановил себя, разумно рассудив, что время на это еще будет.

Войцехт отнес орущего младенца на алтарь.

И тут что-то произошло, что Даор успел заметить лишь краем глаза: Алана бросилась вперед: веревка, тлеющая алым углем, больше не привязывала ее к клетке, хотя и продолжала опутывать руки. Кажется, девочка применила заговор не специально, по крайней мере, она бросилась вперед очень по-простацки — и была тут же остановлена Даором. Ноги Аланы увязли во мху, она споткнулась и растянулась на мягком зеленом покрове.

35. Даор

Первая капля крови с шипением упала на камень, и ветряный гул пронесся среди редких сосен. Использовать сердце коноплянки дальше было опасно, и Даор дезактивировал его, проведя пальцами по запястью — и тут же столкнулся лицом к лицу с Мышью. Мышь согнулся и упал, не успев приблизить к Даору меч, и герцог перешагнул через него, подходя к алтарю. Войцехт заревел как раненый зверь, обнаружив его рядом. Нож в руках разбойника задрожал, вырезаемые на лбу мальчика символы получились смазанными. Герцог поморщился: не хватало еще, чтобы Войцехт сейчас все испортил своими нервными руками.

— Не отвлекайся, — сказал ему герцог мягко, и Войцехт снова принялся за дело с прежним усердием. Символы на его бурой коже горели синим огнем.

Наверно, девочка подумала, что он хочет помешать Трубачу, раз бросилась наперерез подходившему к нему Клешне — Клешне, занесшему дубину, Клешне, который должен был умереть секунду спустя. Она оказалась между Даором и опускаемым оружием. Мимолетный миг! Даор успел сплести очередной воздушный щит, поглотивший удар, и тем не менее, девочка упала наземь как подкошенная, не сводя непокорных глаз с его лица. Даор шагнул к Войцехту, отшвырнув его от алтаря.

Разбойники подбегали к нему один за другим, и один за другим находили свою смерть, не успев коснуться черного герцога Даора Кариона. Он почти не замечал их, охваченный ликованием близкого триумфа, и лишь прижал девочку ко мху защитным куполом, чтобы и она не попала в общую мясорубку. Очень скоро на поляне стало тихо.

Камень, проявившийся на черном, пах кровью, и был на ощупь теплым и влажным. Герцог Даор взял его и удовлетворенно улыбнулся.

— Ты! Отдай мой артефакт! — взревел пришедший в себя Войцехт, раз за разом поскальзываясь на сухой траве. — Отдай, сволочь, убью!

Герцог даже не повернул головы в его сторону. Аккуратно держа норовящий выскользнуть из пальцев кусок теплого камня, он подошел к лежащей Алане и присел рядом с ней. Девушка посмотрела на него снизу. Взгляд ее метнулся от здоровой ноги, скованной сделанной ею шиной, к рукам, покрытым кровью, а потом — на улыбающееся, уже лишенное иллюзии лицо.

— Что же ты сделал? — прошептала она.

— Завладел кровавым камнем, — ответил ей Даор, протягивая руку, чтобы помочь подняться. — Знаешь, на что способен этот артефакт?

«Ты же мог вмешаться в любой момент!» — читалось в ее глазах.

Она неуверенно поднялась, оглядывая полную трупов поляну. Медленно, следя за ним как за гремучей змеей, девочка подняла чашу с водой и, подойдя к клетке, прямо через прутья вылила ее на лица спящих девушек. Те заворочались, веки их задрожали. Убедившись, что они просыпаются, Алана обратилась к нему:

— Ты убьешь меня? Или я могу идти?

— Ты теперь свободна, — сказал он тепло.

Она серьезно кивнула. И затем, взяв под уздцы одну из лошадей, шагнула на тропинку вниз. Даор пораженно усмехнулся: ни одна из знакомых ему женщин не поступала бы так.

Вот так просто, не думая ни секунды, подставилась под удар за незнакомца! А затем, поняв, что ему не нужна была помощь, не бросилась его обвинять, а сохранила достоинство, взяв на себя ответственность за свое решение. Она же была совсем еще девочкой! Почему же повела себя так не по-детски? Герцог почти был разочарован. Он был готов, что она накричит на него, попробует ударить своими маленькими кулачками — а она просто ушла, не глядя на него, будто он был пустым местом, раз обманул ее. Не спросила его имени. Ничего не спросила.

На ее глазах он расправился с одиннадцатью людьми, не прикоснувшись к ним — и ее это не впечатлило. Не появилось в глазах такой привычной искры болезненного восхищения, которым его окружали женщины ранее. Нет, она была разочарована, и она просто ушла. Даор некоторое время смотрел храброй девушке вслед, не желая ее останавливать.