Змеиный крест

— Я очень рада вам, наставник Келлан, — пропела Юория своим глубоким голосом. — Вы хотели встретиться со мной? Как я могу вам помочь?

Келлан протянул ей два листа. Она взяла их, коснувшись его теплых пальцев своими, и вздрогнула, как если бы ее обожгло. Но наставник Келлан как будто не обратил внимания на ее замешательство, а только спокойно ждал, пока она взглянет на бумаги в ее руках. Он был напряжен и молчалив. Юории захотелось погладить его плечи, чтобы он расслабился.

— Может быть, вина?

— Нет, — отказался он бесстрастно. — Пожалуйста, посмотрите.

В ее руках было написанное в Приют письмо и портрет дочери предательницы. Она вернула ему бумаги, изящно пожав плечами.

— Как я понимаю, вы ждете, что Алана окажется здесь, — сказал Келлан.

— Вы так напряжены, наставник, — пропела Юория. — Почему? Это такое важное задание? Вы ищете кухарку? Вас направили, чтобы помочь мне?

— Прекратите это, — проговорил Келлан медленно, и выражение его глаз удивило ее. — Я слышу ваши мысли. Вы не интересны мне. Вместо этого — вернемся к сути. Алана дочь Ласа. Мне нужно найти ее, я хочу, чтобы вы мне помогли.

— С чего мне помогать?! — взвилась оскорбленная Юория. — Думаете, что власть Приюта больше власти императора? Но это, — процедила она, глядя ему в глаза, — не так. Шепчущие прислуживают знатным семьям, а не наоборот. Она должна будет свидетельствовать у императора, когда я ее найду.

— У вас есть новости о ее местоположении?

— Обязательно будут. Если она больше не в Приюте, то ее мигом обнаружат. — Юория встала. — Но она нужна мне. Что вы предложите мне, чтобы я помогла?

— Мир, — ответил Келлан, также вставая.

— Вы представляете, кто такие Карионы? Кто мой муж и кто мой дядя?

— Да, — без страха ответил Келлан. — Я буду приходить сюда каждый день. Если появятся новости о ней, вы расскажете их мне.

«Хотите вы того или нет» повисло в воздухе.

Юория была в бешенстве. Она подошла к Келлану и замахнулась ударить его по красивому лицу, но он сделал шаг назад, и она промахнулась, потеряв равновесие. Он не поддержал ее, и женщине пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

— Вестер, — приказала она мужу спустя час. — Завтра сюда снова придет наставник из Приюта. Я хочу, чтобы ты связал его для меня. Справишься?

— Конечно, — послушно ответил юноша, преклоняя колени и приникая губами к ее тонкой кисти.

33. Алана

— Остановились, — прокомментировала Ишара испуганным голосом. — А где мы? Зачем мы здесь? — спросила она у проходившего мимо клетки Клешни, словно забыв наставления, которые еще несколько часов назад давала Алане.

Клешня лишь посмотрел на нее недобро и прошел мимо, по своей привычке с громом проводя дубиной по прутьям. Ишара отшатнулась и закрыла своим телом хнычущего малыша.

— Давай ты спроси, — шикнула она Алане.

Алана едва заметно помотала головой.

— Сама же говорила, что их не надо злить.

Смеркалось. Сосны и ели покрылись синим маревом, быстро холодало. Синее небо, медленно темнея, плыло над высокими редкими будто израненными деревьями. Здесь, наверху, было очень ветрено. Разбойники с удовольствием замотались в меховые плащи, А женщины прижались друг к другу, напрасно надеясь хоть немного согреться. Рука Аланы то и дело сжималась на груди, там, где раньше был мамин амулет, всегда согревавший ее в холод. Теперь змеиный крест, закинутый Войцехтом в большой походный кошель, болтался с деньгами хламом у него на поясе, и когда он проходил мимо клетки, Алана слышала звон, не похожий на глухой звон пересыпающихся монет.

В конце концов, Ишара согласилась сойти с ковра, и пленницы накрылись им, как покрывалом, чтобы хотя бы немного согреться. Алана с тоской вспомнила восхитительную шаль, подаренную и забранную обратно наставником Келланом. Казалось, происходившее в Приюте случилось в другой жизни и совсем не с ней. Сейчас, под старым пыльным ковром, среди конской вони, с обреченными на смерть и рабство людьми, Алана была лишь безвольной пылинкой в жестоком воздушном водовороте. Отогреваясь, она со стыдом подумала, что совсем опустила руки, и мысленно похлопала себя по щекам.

Ее новый знакомый сидел, по прежнему привалившись спиной к неотесанному дереву, его черные глаза бегали по строчкам. Алана на секунду выпуталась из ковра, и, не поддаваясь кусающему ветру, села рядом с ним.

— Давай к нам? — неохотно предложила она.

Его губы дрогнули, будто кривясь от отвращения, и Алана осеклась.

— Как хочешь. Я ничего такого не имела ввиду. Просто очень холодно, и…

— Мне не холодно, — ответил Даор отстраненно. И тут же удивленно поднял брови: холодная ладошка Аланы аккуратно, чтобы не задеть иллюзорные шрамы, легла ему на лоб.

— Жара вроде бы нет, — задумчиво сказала она. — Вам повезло, что порезы не загноились.

Даор не шевелился. Когда она отнимала руку, он коснулся ее холодной ладони, и потом — всего на миг — приложил тыльную сторону указательного пальца к кончику ее носа.

— Ты замерзла. Вернись под ковер.

Алана кивнула и последовала его совету.

34. Даор

Войцехт велел разжечь не один, а целых пять костров. Клетка стояла между двумя из них, и неплохо обогревалась. Женщины вылезли наружу, и их яркие глаза напоминали Даору спинки жучков. Несмотря на опасения Ишары, разбойники по очереди отвели женщин в лес, не задержавшись ни с одной из них. Это было и немудрено: Войцехт приказал всем быть начеку и не терять время впустую. Сегодня он не пил, что должно было напрячь его подручных даже больше, чем его напряженная манера разговора. Они не спорили со своим главарем, не пытались как обычно комментировать его негромкие указания, лишь выполняя порученное.

Герцог, тоже пожелавший размять ноги, вышел из клетки сразу за Аланой, так, что девочка не могла его видеть. Убедившись, что ночь не разрезают ее крики, и что со стороны, в которую ушли они с Клешней, не раздается шорохов и стонов, он обошел костры, проверяя, не ошибся ли Войцехт в ритуале. Но нет, пентаграмма была нарисована его топором на удивление прямо и без разрывов, костры располагались ровно на углах, и на сочленении лучей Войцехт разместил плошки с водой, металлом и камнем. Ровно в центре пентаграммы выступала из сухого мха неровная каменная плита, также известная ритуалистам всего мира как Каменный стол. Женщинам повезло, что глухой передний край повозки, упиравшийся в крупы лошадям, скрывал от них испещренный штрихами и потемневший от крови базальт, иначе они бы бросились биться о стены клетки, не заботясь о собственной сохранности, такой ужас внушило бы им это зрелище в свете огня. Герцог был здесь не впервые и знал, как вид ритуального стола действует на людей, хотя сам подобный страх представлял себе очень смутно. Ритуалы он не любил, предпочитая не участвовать в том, что могло вплести в чужой заклинательный узор его силу как плату, но присутствовать на жертвоприношениях, разгадывая их механизм, ему приходилось. Каменный стол ничуть не изменился за последние триста лет.

Войцехт, от старания высунув язык, чертил углем знаки на своем огромном голом пузе, иногда смачивая головешку слюной. Герцог с некоторым удивлением обнаружил, что и тут Трубач не ошибался, точно следуя лежащим перед ним инструкциям. Возвращаться в клетку герцог не стал, расположившись у чаши с мелко наструганным металлическим ломом в самом центре петаграммы, так, что ноги его почти касались бурой плиты.

Вернувшаяся Алана осмотрела место, где он сидел раньше, с каким-то страхом, потом высунулась в еще открытую дверь так далеко, как могла, и наконец нашла его глазами. Она посмотрела на него удивленно, но ничего не сказала, снова залезая в клетку под крики Клешни, и даже улыбнулась себе под нос. Даор не понял, чему она обрадовалась: неужели тому, что с ним оказалось все в порядке? Он с удовольствием отметил, что она больше не дрожит. Девочка последние несколько часов была какой-то странно тихой и молчаливой, и герцогу почти хотелось, чтобы она снова заговорила с ним в своей простой и заботливой манере, но она молчала весь путь к месту ритуала, и сейчас тоже не сказала ни слова.