В пустоши

- Странно, - сказал священник, опуская автомат.

- Что именно? – спросил я.

- Их поведение, им словно команду отдали. Сначала послали в атаку, а потом, увидев, что ничего не выходит, приказали отступить.

- Думаю, так и было, у них ведь есть этот умник. Вопрос только: он нас видит их глазами?

- Допускаю, что не глазами, - Сабж указал на камеру видеонаблюдения.

- Отлично, - я выругался шёпотом, чтобы не слышала Джулия. – Эта тварь сидит за монитором и смотрит.

- Я смотрел в монитор, этих помещений там не было, - заметил отец Михаэль.

- Разумеется, - сказал Сабж, - видео из этих помещений не станут выводить на пульт охраны, не положено солдатам такое знать. Хотя, подозреваю, если бы солдаты это смотрели, успели бы среагировать на ЧП. Ладно, куда дальше?

Я посмотрел на гору трупов, потом на почти полностью перекрытые двери, потом на реку крови, потом на Сабжа. Вообще-то, мы за добычей пришли, но добычу ещё найти нужно, а меня уже от этого места воротит. Может, автоматами обойдёмся? Шестнадцать штук, каждый по сто-сто двадцать монет, да ещё патроны. Немного? Думаю, достаточно, чтобы вернуться. Но нет, я отсюда не уйду. Как минимум, уникальная добыча может заинтересовать того, кого я ищу.

- Надо попробовать заблокировать дверь, хоть пару шкафов пододвинем. Можешь фугас поставить, только чтобы потолок не обвалился, подозреваю, что тут единственный выход. Потом идём вперёд и обыскиваем здесь всё. Сабж, ты сможешь вскрывать сейфы?

- Если там не стекло и не тонкая электроника. При взрыве, даже направленном, предмет сильно тряхнёт.

- Ясно, ставь мину.

Мину Сабж поставил быстро и без затей, урна с бумагами, внутри шашка на четыреста грамм, а сверху навалили кучу мелких металлических деталей, найденных в крайнем кабинете. Там как раз собирались монтировать сложный шкаф, но помешала беда. А взрыватель срабатывал при сдвигании одного из трупов. Всех гостей такая мина не убьёт, но нас предупредит точно.

Затем мы завалили вход, установив два больших сейфа. Оба, к нашему счастью, были открыты. Правда, внутри ничего полезного не нашлось, в первом были бумаги, причём, не научная, а хозяйственная документация. А второй порадовал запасами медикаментов. Я, правда, в них плохо разбирался, только наркотические препараты на всякий случай прихватил. Например, морфин в порошке, прикинув, сколько из этого порошка можно сделать двухпроцентного раствора, понял, что цену автоматов мы уже перебили раз в пять. Сабж, лучше меня разбиравшийся в химии, добыл ещё препаратов, повышающих силу и выносливость, пусть на время, но такое тоже стоит дорого.

Когда первое помещение было ограблено полностью, мы пошли дальше. Сама лаборатория по площади превосходила здание, стоявшее сверху, примерно втрое. Внутренние помещения имели интересное устройство, коридор имел вид креста, а по стенам шли двери, большая часть которых вела в исследовательские лаборатории. А в середине упомянутого креста имелся спуск на нижний уровень, металлическая винтовая лестница, на которой не имелось никаких дверей. Начать следовало с лабораторий, но внизу запросто мог кто-то быть, а потому следовало предотвратить возможную угрозу.

Джулию мы оставили наверху, а сами стали медленно спускаться, держа наготове автоматы. Свет на нижнем уровне был тусклый, но разглядеть кое-что получалось. В центре был пульт с несколькими мониторами, тоже видеонаблюдение, но уже за внутренними помещениями лаборатории. Стол и кресло стояли на возвышении, а вокруг были размещены камеры с прозрачными стенами. Много камер, штук пятьдесят, если не больше. В каждой имелась кровать с ремнями, а также переговорное устройство. В дверях из того же бронестекла имелось окошечко, узник, сидящий там должен был протянуть руки, ему наденут наручники, потом только администрация сможет войти. Ну, или, если узник невменяем, можно всадить ему заряд из тазера или выстрелить дротиком со снотворным. Тогда он станет безопасен, можно будет свободно открыть камеру и продолжить опыты.

Вообще, устройство пульта охраны было довольно рациональным, получалось, что охранник, даже если он один, может без проблем контролировать всех сидящих в камерах. Такое, насколько знаю, практиковалось в США годах в тридцатых. А называлась такая тюрьма красивым словом Паноптикум.

- Итак, что мы тут видим? – я осмотрелся, стараясь разглядеть угрозу. Свет в центре был слабым, зато каждая камера освещалась ярко.

- Никого, - констатировал Сабж. – Двери камер открыты, и, как я думаю, открыты без проблем. Никто их не выламывал.

Я в это время подошёл к ещё одному столу, что стоял неподалёку от наблюдательного пункта. Тут лежал журнал, обычный толстый журнал, которые до сих пор ведут кое-где в госконторах. Открыв первую страницу, я присел на жёсткий неудобный стул и погрузился в чтение.

- Что там? – спросил Сабж.

- Дневник исследований, тут написано, какую дрянь они использовали, и что из этого вышло.

- И как?

- Сейчас, пробегу глазами, потом в двух словах расскажу.

Действительно, текст был объёмным, эксперимент длился несколько недель, изменения, происходящие в организмах подопытных, подробно фиксировались, потом делались выводы. Разумеется, я не стал читать всё, страницы журнала были разделены на три неравных колонки, дата, время и, собственно, результаты. Для простоты рядом с датой писался день исследований. Итак:

День первый.

Инфицированные не испытывают никакого дискомфорта, кто-то говорит о постоянном чувстве голода, также наблюдались сонливость, тоскливое состояние и незначительное повышение температуры.

День второй.

Спустя тридцать шесть часов после введения препарата, все инфицированные впали в состояние, подобное каталепсии. Обменные процессы в организме замедлились, сердце производит до пяти ударов в минуту, температура упала до тридцати градусов, мозговая активность составляет пять процентов от нормы. Исключение составляет пациент с номером 144/23, у него мозговая активность повысилась до ста сорока пяти процентов от нормы, при этом сердцебиение поддерживается на уровне двадцать-двадцать пять ударов в минуту, а температура понизилась только до тридцати пяти градусов. Активность мозга никак себя не проявляет, пациент находится в бессознательном состоянии. При этом его организм расходует энергию, поэтому пришлось подключить капельницу с питательным раствором.

Дальше я немного пролистал.

День двенадцатый.

Почти все подопытные пришли в себя. Организмы их претерпели некоторые изменения, мышечная активность в норме, сила сокращения мышц увеличилась на двадцать процентов, а скорость прохождения нервного сигнала стала выше на пятьдесят процентов. Все показывают хороший аппетит, но от растительной пищи отказываются. Речь нарушена, слова понимают с трудом, а произносить получается только самые простые выражения. Мозговая активность чуть ниже нормы, но отделы мозга, испытывающие наибольшую нагрузку, изменились. Изредка проявляются признаки истерии и буйства, для контроля используется электрошок и транквилизаторы, дозу последних пришлось увеличить на триста процентов. Пациент №144/23 выглядит наиболее спокойным, но поведение странное. Речь его почти не претерпела изменений, но он строит странные фразы, словно нарушен участок коры головного мозга, отвечающий за связную речь. Он жалуется на головные боли, отмечено увеличение внутричерепного давления.

День четырнадцатый.

У троих подопытных отмечаются сильные аллергические реакции на препараты, состояние их близко к критическому, пришлось сделать смертельные инъекции препаратов, а тела отправить на изучение. Результат выглядел так. Внутренние органы были увеличены, емкость лёгких возросла на тридцать процентов, мышечная масса примерно на сорок (что я связываю с обильным потреблением белковой пищи), сердце прокачивает почти вдвое больший объём крови. Кора головного мозга сильно изменилась, извилины почти исчезли, а подкорка изменила цвет и консистенцию. Каким образом осуществляется мыслительная деятельность (и осуществляется ли она вообще) остаётся загадкой. Иных подопытных тоже поразили подобные реакции, но у них это ограничилось боязнью ультрафиолета и разрывом сосудов в глазах. Ультрафиолет теперь не применяется для дезинфекции помещений, а с кровоточивостью глаз придётся смириться. У пациента №144/23 аллергические реакции почти отсутствуют, имеется некоторая припухлость глаз и расширение сосудов. Помимо этого он продолжает страдать от внутричерепного давления, рентгенографическое исследование показало бурный рост ткани мозга. На этом фоне выглядит странным тот факт, что интеллект его, согласно нашим исследованиям, снижается, он постепенно теряет речь и переходит на нечленораздельные звуки.