Страница 73 из 75
Глава 25
Разговор на этом пресекся, так как к нам зашла Ксения Леонова.
— Здравия желаю, ваша светлость, мне приказано принять командование пока Анфиса Петровна в отъезде.
— Здравствуй, Ксения Степановна. Объясни мне, будь любезна, почему ты здесь, сударыня моя, а не в госпитале? Приказы вышестоящего начальства не выполняем? — порядок и дисциплина в армии вещь наиглавнейшая, но на самом деле я был безумно рад видеть любого из наших людей в строю и в добром здравии. В лицо я помнил всех в нашей гвардии, многих знал и двадцать семь погибших за одно утро, это было ужасно. Цена соплежуйства и игры в благородство. Китайский полководец вон решил атаковать нас под покровом ночи и наверное не страдал от своего "вероломства".
— Ваша светлость, но что там задерживаться? Ваша супруга выкорчевала из ноги этот осколок, там все цело оказалось. Меня заклеили, — улыбающаяся Ксения показала на мой лоб, — вон как вас. Я и скорее обратно.
— Молодец конечно, рад тебя видеть в строю и в здравии, — сменил я гнев на милость. — Докладывай.
Война закончилась через две недели. Почти стотысячная армия пришедшая в Туву с юга была разгромлена. Мы взяли в плен без малого пятьдесят тысяч ханьцев, то есть собственно китайцев, около пяти тысяч монголов и почти две тысячи собственно маньчжуров. Половина вражеской армии, пятьдесят с лишним тысяч воинов, погибли или просто умерли при отступлении. Наш друг лама Тенгин Цултим помог нам разгадать тайну такого количества смертей во вражеской армии.
Как я и предполагал, причиной была гремучая смесь различных вер и верований Цинской империи. Шаманизм был основой духовной жизни маньчжуров и этим сильно отличал их от других подданных огромной империи. Монголам, ханьцам и прочим покоренным народам было запрещено посещать шаманские церемонии, но когда шаманы объяснили разгром на перевалах действием потусторонних сил, это быстро стало известно и китайцам и монголам.
Мерген был вооружен винтовкой и сумел сделать несколько очень удачных выстрелов, командира одного из маньчжурских отрядов на перевале он убил с расстояния больше километра. Несколько уцелевших воинов привезли его тело в ставку Чжан Цзинбао. Тела всех остальных погибших воинов так и лежать остались на перевалах. Пуля, убившая этого маньчжура, прошла на вылет, один из воинов рассказал, что он видел какие-то далекие вспышки и шаманы объяснили необъяснимое: появились духи и огнедышащие драконы с ядовитыми зубами, которые и убили воинов.
Потом сильно испуганный Чжан Цзинбао получил совет как вести войну и в итоге все произошло как произошло.
Когда ударила наша артиллерия, то далекие разрывы, а одна батарея ударила навесным огнем на предельную дальность стрельбы, и почти мгновенное уничтожение ставки Чжан Цзинбао, подтвердили правоту шаманов и многие раненые, а затем и не раненые начали умирать от страха. Разубеждать пленных в их суевериях я категорически запретил, решив это использовать в своих «подлых» целях.
Сопротивления бегущая армия почти не оказывала, только один монгольский и два маньчжурских отряда попытались это сделать. Естественно безуспешно, но тем не менее у нас были и убитые и раненые.
А вот с попытавшимися уйти за Бий-Хем, пришлось повозиться. Их преследовали почти две недели и только когда они попали в засаду добровольной дружины «несогласников», преследователи догнали их. Этот отряд состоял из одних маньчжуров и в плен мы взяли меньше половины.
В итоге мы потеряли тридцать пять человек, тувинцы сорок восемь. К сожалению несколько человек стали инвалидами, в их числе был Ольчей, у которого в итоге оказались парализованы ноги и Кондрат, потерявший правую руку. Свои властные полномочия Ольчей временно передал Мергену.
Ольчей спросил меня, могу ли я ему помочь в его немощи. Он уже свободно владел русским и мы смогли обсудить совершенно откровенно абсолютно все стороны жизни. Я рассказал, что на мой взгляд надо делать, чтобы продолжать полноценно жить. Задача, конечно на мой взгляд, существенно облегчалась тем, что через несколько дней у Ольчея частично восстановились некоторые функции организма. Наш зайсан долго раздумывать не стал и тут же спросил меня, когда мы начнем с ним занятия и когда ему изготовят коляску. Я пообещал ему озадачить Игната сразу же когда тот выздоровеет, а первые упражнения показать ему на следующий день.
Кондрат несколько дней лежал и молча смотрел в потолок. Когда я в очередной раз навестил его, Кондрат обычно отвечающий мне да или нет, вдруг с горечью произнес:
— Всё, ваша светлость, кончился плотник Кондрат, — после бесконечных да и нет, это уже был прогресс.
— Это почему же, обьясни-ка мне бестолковому, — Кондрат аж подскочил в постели, он уже числился в выздоравливающей команде и несколько дней был ходячим и сидячим.
— Да куда же я, ваша светлость, гожусь с такой культяпкой, — он поднял вверх свою раненую руку.
— Не спорю, батенька, проблему есть. Но вот я последнее время много раз наблюдал как ты работаешь, — Кондрат недовольно хмыкнул и отвернулся от меня.
— Ты от меня не отворачивайся и слушай внимательно, ишь ты отвернулся, как девка обиженная, глядишь еще и губы надуешь, — Кондрат засмеялся, первый раз после ранения.
— Не надую, Григорий Иванович, — я доверительно ткнул его локтем. — Вот это другое дело. А теперь слушай меня внимательно.
Я помолчал, внимательно оглядел собеседника с ног до головы.
— Последнее время ты не рубанком чаще всего работал, а головой и карандашом. Многие работы, что раньше ты сам делал, теперь другие делают. У тебя для этого просто свободного времени нет, — я специально начал говорить жестко и грубо. — Голова у тебя на месте, надеюсь мозги в ней остались. С ширинкой на штанах ты левой рукой научился справляться и инструмент из штанов доставать получается. С ложкой за столом тоже справился. Карандаш одолеешь и с инструментом опять подружишься, если захочешь конечно.
Я прошелся по палатке в которой лежал Кондрат, сейчас он в ней был один, трое его товарищей гуляли по дорожкам госпиталя, они выздоравливали и радовались жизни.