Божья коровка

Он с Сергеем по очереди пожали сослуживцам руки.

— Вручать будет первый заместитель начальника Погранвойск Матросов, — сообщил Бабанский. — С нами прилетел. Говорят, лично пожелал. Он и офицеры, которых вместе с нами наградили, ушли к начальнику госпиталя, — он чуть снизил голос и подмигнул. — Там для них накрыли стол. Нас, конечно, не позвали — не положено солдатам выпивать с начальством. Ничего, переживем.

Юрий засмеялся, другие поддержали.

— Кто эта девушка? — спросил Бабанский, который и до этого бросал заинтересованные взгляды на Веру.

— Будущий врач Вера Николаевна, — сообщил друзьям Борис. — Наш добрый ангел. Меня на ноги подняла.

— Не слушайте его! — запунцовела Вера. — Борис у нас большой шутник, весь госпиталь над его анекдотами смеется. Врачи его лечили, я только помогала.

— А вот я — серьезный человек, — сообщил Бабанский. — Хотите познакомиться с героем?

— Один у меня уже есть, — сказала Вера, решительно взяв Бориса под руку. — А два героя для меня много.

Пограничники захохотали.

— Что, Юра, пролетел? — спросил сержант Каныгин. На его мундире сиял золотом и эмалью орден Ленина.

— Угонишься тут за Коровкой, — пробурчал Бабанский, но тут же улыбнулся: — Поздравляю, Боря. И со званием Героя, и с такой подругой. А мы себе других найдем.

Они еще немного поболтали. Сослуживцы, впервые побывавшие в Москве, восторженно делились впечатлениями. Борис слушал с легкой грустью. Скорей всего, что он видит их в последний раз. Потом пути-дорожки разойдутся, останутся воспоминания и портреты, которые он нарисовал. Ребята этого не понимают…

В холле появились генералы, офицеры во главе с начальником госпиталя. Борис разглядел среди них Стрельникова и Буйневича. У обоих на мундирах — капитанские погоны, на кителях — ордена Красного Знамени. С ними — несколько штатских в костюмах. Пограничники затихли, развернувшись к ним лицом.

— Смирно! — скомандовал Борис, когда начальство подошло поближе.

— Вольно, — приказал Матросов. Он выглядел довольным. — Молодец, Коровка! Выжил и поправился назло врагу. Другим раненым помогаешь, мне тут говорили, — он глянул на начальника госпиталя. — Так, это что? — указал он на косынку на руке Бориса. — Китель закрывает. Куда мне награды прикрепить?

— Сниму, товарищ генерал-лейтенант, — сказал Борис.

— Хоть на время, — кивнул Матросов.

— Товарищи, прошу всех в зал! — объявил начальник госпиталя.

Товарищи пошли. Перед тем, как пройти в зал, Стрельников с Буйневичем пожали Борису руку, контрразведчик даже подмигнул. Выглядели офицеры довольными, и Борис порадовался. Выжили мужики! В его времени обоих схоронили. Стрельников не стал Героем, но зато живой…

Зал был полон. Сидели там врачи и прочий медицинский персонал, но с ними — незнакомые Борису люди, и довольно много. Наверное, актив Хабаровска. Для начальства первый ряд оставили пустым, где генералы с офицерами и штатскими расселись. Для рядовых пограничников оставили свободным следующий ряд. Борис с Сергеем заняли крайние сиденья, Вера разместилась рядом. На сцену поднялся начальник госпиталя и объявил начало торжественной части. Слово предоставили секретарю крайкома партии. Тот поднялся к трибуне и закатил доклад, в котором рассказал об успехах возглавляемого им края. Лишь в конце упомянул о героях-пограничниках. Затем вышла какая-то женщина и с бумажки прочитала речь, о том, как труженики края ударным трудом крепят экономическое могущество СССР. Наконец, на сцену поднялся Матросов. Его сопровождал майор, который нес в руках красные коробочки, такого же цвета небольшую папку и корочки удостоверений.

— Товарищи! — начал генерал. — Мне выпала почетная миссия от имени Президиума Верховного Совета СССР вручить награды отличившимся на Даманском пограничникам. По состоянию здоровья они не смогли прибыть в Москву, где чествовали остальных героев, и проходят лечение в окружном госпитале в Хабаровске. Но Родина их не забыла. По традиции первой вручается старшая награда, но я решил изменить порядок в знак уважения к солдату, потерявшему в бою с маоистами ногу. Рядовой Щербаченя! Ко мне.

Сергей встал и, слегка хромая, пошел к ступенькам сцены. На них он качнулся, однако устоял, и, подойдя к Матросову, доложил о прибытии. Борис тихонечко вздохнул. Сергею говорили взять с собой костыль, но тот не захотел: уперся — и ни в какую.

— За героизм и отвагу, проявленные при защите государственной границы СССР, рядовой Щербаченя награждается орденом Славы третьей степени[4], — объявил Матросов. Он достал из коробочки и приколол к мундиру пограничника серебряную звезду на пятиугольной колодке, обтянутой муаровой лентой с черно-оранжевыми полосами. Затем вручил орденскую книжку.

— Служу Советскому Союзу! — срывающимся голосом сказал Сергей.

— Отлично послужил, — кивнул Матросов. — Поправляйся, пограничник.

Зал зааплодировал, Сергей поковылял обратно. К нему внезапно подскочила Вера и помогла сойти со ступенек.

— Старшина Коровка! Ко мне!

Борис потопал к сцене. На полпути прошел мимо Сергея, разглядел капли пота на лбу свежеиспеченного орденоносца и мысленно вздохнул. На сцене он ударил строевым и, подойдя к Матросову, картинно повернулся.

— Товарищ генерал-лейтенант! Старшина Коровка по вашему приказанию прибыл.

— Орел! — Матросов улыбнулся. — Встань рядом. Хочу вам кое-что сказать, товарищи, — обратился к залу. — Успехом боя на острове Даманском 2 марта мы во многом обязаны старшине. Он не только героически громил маоистов, проникших на советскую территорию, но и спас раненых пограничников, в том числе и командира заставы, вывезя их из-под обстрела. Причем сделал это под огнем противника. Родина высоко оценила этот подвиг. Указом Президиума Верховного Совета СССР старшине Коровке Борису Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и Золотой Звезды.

Он достал из поданных ему коробочек Звезду и орден и поочередно прикрепил их к мундиру старшины на освобожденном от косынки месте. Затем отдал коробочки, грамоту и орденские книжки.

— Служу Советскому Союзу! — отрапортовал Борис, повернувшись к залу.

— Сказать что-нибудь хочешь? — спросил Матросов.

— Спасибо партии и правительству за высокие награды.

— И все?

— Меня переполняют чувства, но их трудно выразить словами, — сказал Борис, нисколько не соврав. Он и в самом деле дико волновался. — Позвольте я спою — вместе с Щербаченей? Мы сочинили песню про защитников Даманского.

— Вот как? — удивился генерал. — Так ты еще певец?