Страница 18 из 28
Мрланк хмурился.
– Послушай, Мрланк, ты же меня знаешь. Я лишнего не скажу, прежде тринадцать раз подумаю. Я молчал, никому этого не рассказывал, тебе первому. И ты намотай на извилину, но не говори больше никому. Не надо этого. Такая буря поднимется, всю грязь со дна всколыхнет. Лучше не затевать. Я бы и тебе не сказал, но ты знать должен, кого на службу берешь.
– Что они не поделили? – недоуменно спросил Мрланк.
– Откуда мне знать? Они меня в подробности не посвящали. Я и о том, что знаю, из их недомолвок догадался. Отчего баба может так на мужика взъесться? Наверное, он ее неправильно трахнул. Или не трахнул, когда она хотела. Или трахнул, когда не хотела. Мало ли поводов!
Мрланку вспомнилось Василисино: «Спутаете меня с кетреййи – убью». Он поежился.
– А может, и другой у них был конфликт, – Ххнн продолжил мысль. – Как у капитана с капитаном. За лидерство, например, повздорили – кому главнокомандующим быть, когда их старикан помрет. Только, за что бы они ни бились, победил Гржельчик. Иначе это она схватила бы адмиральскую звезду, а он явился бы к нам на работу проситься.
– Сто червей могильных, – с расстановкой проговорил Мрланк. – Но ты ведь понимаешь, Ххнн, что я не могу переиграть? Я не мог бы поступить по-другому, с самого начала не мог. Это Ртхинн Фййк решил ее принять, он спустил мне приказ сверху.
– Ртхинн? Не Криййхан?
– Хирра Криййхан в больнице.
– Но он оттуда выйдет. И устроит тебе вместе с Ртхинном мозгодрючку! Чья подпись на контракте? Ртхинна?
– Нет, – Мрланку стало зябко. – Моя. Главнокомандующий же я, а не Ртхинн.
– Поздравляю, Мрланк, – прочувствованно сказал Ххнн. – Хирра Ртхинн снова тебя подставил. Второй раз! Когда ты уже жизни научишься?
Кромешную тьму разрывал яркий, резкий свет прожекторов. В воздухе застыли крошечные льдинки, шурша, опадающие к ногам. Толстое снежное покрывало безжалостно вскрыто. То, что когда-то было речным берегом, изрезано бульдозерами. В русле бывшей реки – ни кусочка льда. Воду выплеснуло во время катастрофы, и она так и не вернулась. А траинит остался.
Захара не покидало ощущение, что он ковыряется в трупе. Не как анатом, с целью познания, а как мародер – выдрать золотые коронки, вытащить батареи кардиостимулятора, вынуть титановые штифты из суставов. Жуткое ощущение.
Нлакис тоже был трупом, теперь Захар это понимал. Ушла вода, исчезла жизнь. Но трупом слишком древним, время слизало страшную плоть с костей, остался чистый скелет, которому свойственна даже некая непредвзятая красота. А здесь все случилось только что. Река была обитаемым местом, и ножи бульдозеров то и дело натыкались на натуральные трупы. Захар никогда не был ни ханжой, ни неженкой, привычный с детства вид обезглавленной курицы или заколотого бычка не вызывал у него никаких эмоций, да и людей он похоронил немало. Однако то, что ему приходилось видеть здесь, зашкаливало за всякие разумные пределы. Мужчины – ладно, им сам Бог завещал погибать, но изуродованные стихией тела женщин, раздавленные и разодранные детские трупики… Впору запить. Половина из его рабочих так и поступала. Вторая половина забывалась, куря траву.
Захар предполагал, что рабочих придется везти с Земли. Но к разработкам стали стекаться местные. В основном – старики, потерявшие всю родню, не видящие для себя будущего на Хао и не желающие принимать новую веру. Они хотели лишь одного – дожить свой век на родине и спокойно умереть. Большинству из них пора было на пенсию. Но Захар сказал жестко: либо работать, либо – за милостыней к Джеронимо Натта и потом на Хао. Содержать на руднике нетрудоспособных не планировалось.
Вначале ему было неудобно нанимать мересанцев. Это их мир, а он – пришлый – явился нажиться на их горе. Напрасно он беспокоился: проклятия переживших конец света были адресованы не ему. Катастрофа четко расставила по местам, кто враг, а кто друг. К нему относились скорее с благодарностью за возможность остаться у могил предков и достойно заработать на собственные похороны. Подслеповатые мересанские деды то и дело норовили снести бульдозером что-нибудь не то, и он заказал партию очков, чем вызвал дополнительный всплеск благодарности.
Джеронимо Натта, заканчивая эвакуацию, посетил рудник. В последний раз предложил рабочим покинуть Мересань. Однако они уже приняли решение. Кардинал не стал настаивать. Благословил – знал, конечно, что и они отказались принимать христианство, и директор иудей, – но тем не менее благословил. Не сказал, на удивление, ни слова в своем обычном духе, что лишь пособники тьмы якобы не приемлют света. Попрощался и уехал.
Заезжал еще один гость. Собственной персоной адмирал т’Лехин, нежданно-негаданно ставший главой Мересань, когда всех более близких к верхушке скосил катаклизм. Невысокий худой мужчина с усталым лицом, будто высеченным из голубого камня. Поговорив с рабочими, он подошел к Захару и сказал: «Ради Бога, не дайте им пропасть». Потом ходил по разрезу, залитому электрическим светом прожекторов. Долго стоял и смотрел на ревущие экскаваторы, извлекающие из-под наносов породу вперемешку с кусками чьих-то замороженных тел. Половина рабочих после говорили, что он плакал. Половина – что просто молчал, сжав губы в тонкую, бескровную линию. Он уехал, не прощаясь.
И Захар остался на планете один, в компании мересанских пенсионеров и сотрудников охранного предприятия. Впрочем, нет, не один. Где-то в южном полушарии – в бывшем южном полушарии, ось вращения Мересань сильно сместилась в результате катастрофы, но карты были старые – на двух небольших континентах хозяйничали представители Тсеты и Шшерского Рая. Но они находились словно в другом мире: слишком далеко, в гости не наездишься, даже прямой радиосвязи нет. При острой необходимости можно общаться через ГС-крейсер, на всякий случай торчащий на орбите, используя его как ретранслятор, и то не в любой момент времени, а лишь при определенном его расположении. Но острой необходимости не возникало. С руководством тсетиан и шшерцев он так и не познакомился. Зачем? Расклад и так ясен. Все поделено, делить больше нечего.
Учить язык шитанн оказалось легко и приятно. И форма райского флота села на Василису, словно именно для нее была разработана. Голубая трикотажная кофта с длинными облегающими рукавами и низким круглым вырезом – герра – изумительно оттеняла ее глаза, широкие черные брюки визуально стройнили фигуру, а плотный черный жилет с красной капитанской полосой подчеркивал талию. Пессимизм ее покинул. Может, все и сложится к лучшему.
Свой корабль она нашла по светящемуся ореолу, вроде солнечной короны, заключенному в красный круг на борту. «Райское сияние». Линкор в сравнении с крейсером казался небольшим, несерьезным каким-то. Но полагать так – не свидетельство большого ума. Да, линкор проигрывает земному крейсеру в мощности и вооружении. Но в маневренности дает фору и энергии жрет не в пример меньше. Линкор может быть очень опасен для врага. Она восстанавливала в памяти все известное ей о райских кораблях. К сожалению, до сих пор она имела дело с линкорами лишь в виртуальном мире. А где же их было взять в реале? Неужто шшерцы подарили бы корабль потенциальному противнику: нате, изучайте?
Кетреййи, дежуривший у шлюза, вытаращил на нее глаза, с блюдечко каждый:
– Хирра, а вы кто?
– Капитан этой посудины, – она кинула на стол дежурного новенькую магнитную карту. – Сам будешь проверять? Или позовешь тех, кто читать умеет?
Кетреййи ее безотчетно раздражали. Не сами по себе, они в глупости своей не виноваты. Но как можно доверить службу на космическом корабле умственно отсталому? Будь ее воля, она бы блондинчиков не допускала до корабля на расстояние метра. И вроде бы ее воля, как капитана, на «Райском сиянии» абсолютна – ан нет, не совсем. Кое-чего она не может: например, уволить всех кетреййи и взять на их должности шитанн. Во-первых, тут же обвинят в расовой дискриминации. Во-вторых, шитанн считают ниже своего достоинства занимать должности, для которых хватает интеллекта кетреййи. В-третьих, шитанн слишком мало. Кетреййи втрое-вчетверо больше, именно на их плечах держится экономика Рая, а шитанн ею управляют. Кетреййи – плоть этого мира, шитанн – его мозги, а ба – так себе, красивый бантик.