Белая ведьма Азеила

Но долго ее одиночество не продлилось.

— Вейлана.

Голос Клария прозвучал тихо и как-то неуверенно. Настолько непривычная интонация, что девушка невольно поднялась ему навстречу, глядя удивленно и настороженно. Кларий остановился в полушаге от нее и осторожно, нежным жестом коснулся ее щеки — там, где не так давно алела царапина, оставленная его ударом.

Вейлане показалось, что он собирается поцеловать ее. Она почти не вспоминала об этом, но последний его поцелуй оказался почти настоящим. Отнюдь не мимолетный, он был чувственным и самым долгим в ее жизни. И ей подумалось — а вдруг Кларий все-таки нашел способ обойти ее проклятие? И сейчас…

Но Кларий вместо этого заговорил.

— Вейлана… Я не могу. Мне невыносима сама мысль о том, что ты будешь с другим. Позволь мне увести тебя отсюда. Пусть я никогда не смогу прикоснуться к тебе — но буду рядом. Я сумею защитить тебя от своего отца. И я буду заботиться о тебе.

Пораженная, она молча выслушала его. Совершенно неожиданные слова… Разве мог он предложить такое? Разве мог человек, думающий только о себе, захотеть позаботиться о ней? Когда, в какой момент темный рыцарь Кларий настолько изменился?

И Вейлана, к собственному своему изумлению, вдруг почувствовала острое желание согласиться. Спрятаться от всех бед мира в глухом уголке, под надежной защитой лучшего воина Азеила… Вот только ее бы это все равно не спасло.

— Кларий… — она прижала его ладонь к щеке, и сама не заметила, как опустила такое привычное к нему обращение. — Я умираю.

— Что? — он дернулся, как от удара.

Девушка посмотрела на него внимательно и печально:

— Я — стеклянный сосуд для спящей во мне магии. Но даже спящая, магия жаждет проснуться, вырваться на волю. Если ведьма не проходит обряд, ее магия убивает ее. Справиться с этим невозможно, и, чем чаще прибегать к помощи магии, тем легче ей разрушить сосуд, внутри которого она спит.

— О чем ты говоришь? — он не хотел этого слышать.

Но Вейлана не могла солгать, отказываясь от его предложения. И потому ответила честно:

— Если не провести обряд по достижению восемнадцати лет, ведьме остается жить от силы еще лет пять. Три из них я уже прожила. Но с тех пор, как черный колдун двинулся на мое королевство… я много колдовала.

— Сколько? — почти беззвучно спросил Кларий.

И она поняла, что он имеет в виду.

— Несколько недель, — озвучила она то, что старательно скрывала от своих спутников.

Непробужденная ведьма обречена. Она сгорает в собственной магии, тем быстрее, чем чаще прибегает к своей силе. Не угасает медленно — нет, просто в один далеко не прекрасный момент магия разрушает хрупкое тело, не оставляя от него ничего. Спасти ее может только ритуал, и это — причина, по которой Вейлана не боялась умереть от рук колдуна. Она знала, что все равно умирает. Но тогда она не подозревала о рыцаре. И на поиски его отправилась не только потому, что это могло спасти Азеил.

Вейлана надеялась спастись сама.

— Недель, — эхом повторил юноша, и лицо его исказила гримаса страдания.

Такого неподдельного, что Вейлана даже дышать перестала, остро чувствуя его муку.

— Мне жаль, — все, что могла она сказать.

— Ты не умрешь, — Кларий нахмурился, будто решив для себя что-то важное. — Обещаю, ты будешь жить.

Его ладонь обхватила ее затылок, и юноша притянул Вейлану к себе, словно и впрямь решил поцеловать. Но вместо этого прижался лбом к ее лбу, закрыв на мгновение глаза. И столько в этом жесте было нежности и боли, что сердце девушки дрогнуло. Но она ничего, совершенно ничего не могла изменить. А когда Кларий отпустил ее, чтобы оставить в одиночестве, еще долго смотрела ему вслед, чувствуя странное разочарование от его ухода.

В задумчивости Вейлана села на берегу ручья, думая уже не о рыцаре, а о Кларии. Она вспоминала, как менялось его отношение к ней за время пути от полного пренебрежения к настоящей заботе. От желания наказать — к желанию защитить. От животной похоти — к искренней привязанности. Как там сказал Пэн? Любит?

Кларий не мог знать, что такое любовь. Его не научили любить, в его обделенном детстве не нашлось места любви и привязанностям. Кларий рос, учась ненависти и злобе, и никак не мог измениться за несколько дней. Возможно, она просто принимает желаемое за действительность, приписывая Кларию свойства, какими он не обладает. Темный рыцарь, подобно всем темным колдунам, прекрасно умеет притворяться… Вот только ей он и впрямь никогда не лгал.

И почему ей это кажется столь важным? Ведь не имеет значения, какие чувства испытывает к ней Кларий, просто потому, что он — не рыцарь. Как бы не изменился он; даже будь он человеком, заслуживающим ответных ее чувств — у него нет ни единого шанса. Впрочем, как и у нее.

Кларий… как легко увлечься им — таким: надежным, нежным, нужным. И умопомрачительно красивым, так, что каждый раз при взгляде на него перехватывает дыхание. До чего сложно сохранять дистанцию, когда тело помнит тепло его рук, и воспоминания о поцелуях будоражат кровь. Ей нельзя любить его, ее сердце может принадлежать лишь одному рыцарю… Да и разве можно полюбить такого, как Кларий?

Вот только где же он, этот негодяй, эгоист и чудовище, которого так легко ненавидеть? Он показался Вейлане пару раз — и сгинул так, что теперь она не видит и тени его в чертах Клария.

И все же, почему ее так тревожит вопрос, умеет ли он любить, в то время как беспокоиться она должна о совершенно других вещах? Ведь Кларий не останется в ее жизни надолго. Если ей повезет, и они найдут рыцаря — никакой долг жизни не заставит ее выполнить желание юноши. А он едва ли пожелает остаться рядом с той, которая никогда не будет принадлежать ему. И если не повезет — тогда через несколько недель ее жизнь прервется.

Разве пристало в таких условиях тревожиться, насколько искренни чувства темного рыцаря?

Тем более, что никаких чувств у него по определению быть не может.

Устав терзаться вопросами без ответов, разочарованная в успокаивающем воздействии текущей воды, Вейлана вернулась в экипаж. На нее навалилась усталость, и, стоило девушке смежить веки, как она погрузилась в сон.

А первым чувством при пробуждении стало нетерпение. Город так близко, рукой подать, и там — ответы на все ее вопросы. Она не хотела больше терять времени, но все же усмирила нетерпение, не став лишать спутников заслуженного завтрака. И задумалась, когда Пэн озвучил проблему:

— А как мы будем искать эту Милию? Город довольно большой.

Вариант расспрашивать каждого встречного определенно не годился: Реульда и впрямь оказалась крупным городом. Едва ли местные знают друг о друге все. Усложняет поиски и тот факт, что Милию ни один из них в глаза не видел, так что просто бродить в надежде столкнуться с ней тоже не выйдет.

Вейлана тряхнула головой, усмехнувшись своим мыслям. Несколько дней бродячей жизни — и она уже даже думает, как бродяжка. Ходить, искать, спрашивать… Зачем? Ведь Реульда — это не брошенный впопыхах замок, не маленькая деревня. Это город, и уклад здесь городской.

— Обратимся в городскую управу, — предложила она. — Уверена, у них найдутся сведения о Милии из Сеавенда.

— В городской управе? — недоверчиво уточнил Кларий.

Девушка покосилась на него, но быстро сообразила. Кларий провел жизнь на войне, управляя армией; гражданская жизнь и руководство ею для него оставались чем-то далеким. Он понятия не имел, как организовано управление городом, а потому ее предложение не могло его не удивить.

Ответил вместо нее Трилл:

— Обычно, если приезжаешь жить в город, нужно отметиться в городской управе. Указать, где будешь жить и чем заниматься, получить регистрацию. Иначе вытурят из города.

— Но ведь Милия приехала сюда почти двадцать лет назад, разве сведения сохранились? — усомнился Пэн.

— В архивах, если на город не нападали, — говорила Вейлана с большей уверенностью, чем ощущала.

В Авендейме каждый город вел строгую отчетность, так было заведено задолго до того, как она взошла на престол. Но над другими королевствами этот порядок не властен, и остается лишь надеяться, что в городском архиве они найдут нужные сведения. И что им их вообще предоставят.