Белая ведьма Азеила

— Гордиться собой? — эхом повторил он, вкладывая в эти слова презрение. — Чем гордиться? Тем, что я, как последний неудачник, везу девчонку, которую хочу, к своему сопернику?

Вейлана вспыхнула. Почти угасший, гнев разгорелся с новой силой, сметая барьеры благоразумия, и полным яда голосом девушка заметила:

— Не обольщайтесь, сэр Кларий! Вы ему не соперник.

В глазах темного рыцаря полыхнула злость. Он придвинулся ближе, заставив девушку прижаться к стене, и столь же ядовито поинтересовался:

— И почему же? Я недостаточно хорош для тебя, королева? Тебя достоин только чистенький безупречный мальчик самого благородного происхождения?

Он выглядел весьма угрожающе, поймав ее в плен, упираясь руками в стену и склонившись к самому ее лицу. Слишком близко. Вейлана не смела дышать, боясь, что их тела, разделенные лишь тонкой тканью ее ночной рубахи, соприкоснутся. Но она не желала выказывать страха.

— Вы же знаете, что дело не в благородстве крови! — выпрямилась она. — Ваше происхождение ничуть не ниже, чем у того рыцаря, которого мы ищем. Ваш отец готовится стать императором…

— Я — ублюдок, Вейлана, — буднично сообщил Кларий, криво усмехнувшись. — Моей матерью была шлюха, имени которой отец даже не помнит. Она родила меня и выбросила на помойку, как мусор. Я жил там, среди таких же отбросов, как я, каждый прожитый день — словно чудо, потому что не сдох от холода или голода, или попав под руку кому-то более сильному. Безымянный никому не нужный крысеныш, который зачем-то цеплялся за свою жалкую жизнь. Все еще полагаешь мое происхождение достойным, Вейлана? — он наклонился еще ближе, и голос его звучал насмешливо. — Или убедилась, что я ему действительно не соперник? Ты ведь сразу это поняла, при первом же взгляде: перед тобой мерзость, недостойная ни уважения, ни приязни, верно? Грязь у твоих красивых ножек, вызывающая лишь брезгливость…

Вейлана подняла руку и закрыла его рот ладонью, заставляя умолкнуть.

Слова Клария настолько поразили девушку, что невольно она слушала его, проникаясь острой жалостью к ребенку, прошедшему через подобные испытания. А она полагала, что это в замке своего отца он страдал! Несчастное дитя, отринутое собственной матерью, выброшенное на улицу — ничего удивительного, что Кларий вырос таким озлобленным.

Вот только…

За гневом и злостью в его взгляде, за его ядовитой насмешкой Вейлана увидела кое-что еще.

Презрение.

Кларий презирал себя за свое происхождение. Сам себя считал недостойным, и за насмешкой, за иронией, нарочитой бравадой прятал это чувство неполноценности. Он полагал, что все вокруг разделяют это его презрение, поэтому всегда бил первым, защищаясь. К другим Кларий был беспощаден — ровно настолько же, насколько был беспощаден к себе самому.

— Сэр Кларий, вы несправедливы к себе, — она больше не злилась на него. — Мое первое впечатление о вас не было дурным, это ваше поведение изменило его. Если вас ненавидят, то не из-за вашего происхождения…

Она осеклась, вглядываясь в его безупречно красивое лицо, сраженная невероятной мыслью. Будто почувствовав, как изменилось ее настроение, Кларий отпрянул, процедив:

— Меня не волнует ни чужая ненависть, ни ее причины.

— Откуда вы знаете о… о вашей матери? — совершенно невежливо спросила Вейлана.

Юноша отошел к кровати и накинул на себя рубаху, сердито буркнув:

— Отец рассказал.

— Он вам солгал, — уверенно объявила она.

Кларий замер и уставился на нее, совершенно растерявшись:

— Что?

— Вашей матерью не могла быть случайная женщина, — пояснила Вейлана. — Даже серые колдуны не могут случайно зачать ребенка, для этого нужен особый ритуал. Но они, по крайней мере, не ограничены в выборе матери для своих детей.

— О чем это ты? — Кларий нахмурился.

Весь его вид говорил о том, что он сожалеет о своей нечаянной откровенности. Будь у него возможность, он бы забрал обратно свои слова, но Вейлана не собиралась попрекать его происхождением. Нет его вины в том, что он родился в такой семье; винить можно лишь за самостоятельный выбор.

В ожидании ответа юноша застегивал мелкие пуговицы, даже не особо замечая, что он делает, чем с головой выдавал собственную нервозность. Определенно, заявление Вейланы выбило его из колеи куда больше, чем необдуманное признание. Он точно не ожидал подобной реакции, давным-давно уверив себя, что ответом на подобные слова может быть лишь презрение и отвращение.

И ничего удивительного, что он не знает о подобном ограничении. Если его отец солгал ему, то и посвящать в такие тонкости не стал.

— В отличие от серых колдунов, темным могут принести ребенка лишь невинные девы и то лишь ценой кровавого ритуала. Чем темнее колдун, тем труднее ему найти подходящую женщину и тем сложнее должен быть ритуал. То, что черному колдуну все же удалось обзавестись потомством — само по себе удивительно. Так что ни о какой случайности и речи быть не может. Для вашего появления на свет вашему отцу пришлось очень сильно потрудиться.

— Как я тогда оказался на улице, если был так ценен для него? — глухо поинтересовался он.

Вейлана не могла этого знать, и потому лишь предположила:

— Он хотел контролировать вас, сэр Кларий. Увы, женщина, давая жизнь ребенку в результате ритуала, не выживает, поэтому ваша мать никак не могла быть причастна к тому, где вы провели детство. Так что выживать вас на улице мог оставить только он.

— Зачем? — настойчиво потребовал ответа Кларий, будто она действительно могла его дать.

Девушка отодвинулась от стены, в которую неосознанно вжималась все это время, и вздохнула:

— Если бы вы изначально знали, что ценны для него… Если бы знали, что он убил женщину, чтобы вы появились на свет, что он приложил для этого немало усилий — вы стали бы преданно служить ему? Не послали бы его в бездну, объявив, что ни о чем не просили и ничего ему не должны? Что его усилия — это его проблемы?

— Вполне возможно, — усмехнулся юноша невольно.

— Вместо этого он поместил вас в невыносимые условия, из которых забрал, объявив, что теперь вы должны ему. И только усердное служение отцу позволит вам сохранить тот статус, что он вам милостиво предоставил — не нужному, случайному ребенку, с которым он вынужден возиться. Для этого он и заставил вас стыдиться себя.

— Я не стыжусь себя! — прорычал Кларий.

— Да, вы хорошо себя в этом убедили, — кивнула девушка. — Могу я попросить вас не смотреть, пока я буду одеваться?

— Я хочу смотреть, — он уселся на кровать и уставился на девушку исподлобья.

Вейлану должно было возмутить подобное поведение, но девушка неожиданно даже для себя улыбнулась. И погасила дающее свет заклинание.

В ответ раздался протяжный стон разочарования, порадовавший девушку.

В полной темноте одеваться довольно затруднительно, но Вейлана тешила себя мыслью, что и Кларий ее видеть не может. Достаточно с нее неловких ситуаций на сегодня, и она старательно пыталась сгладить из памяти образ обнаженного юноши. Не особо успешно, впрочем. Ничего удивительного — прежде ей не доводилось видеть нагих мужчин.

— А знаешь, я вообще-то сын колдуна, — голос Клария раздался так неожиданно, что девушка вздрогнула.

— Я знаю, — согласилась она, торопливо натягивая сорочку и накидывая поверх жакет. — И что?

— И благодаря этому прекрасно вижу даже в полной темноте, — насмешливо заметил он.

— Сэр Кларий! — возмутилась Вейлана, зажигая свет.

Ответом стал смех юноши.

Он лежал поперек кровати, закрыв глаза, и при всем желании не мог бы увидеть ее из своего положения. Возмущение девушки погасло столь же быстро, как и вспыхнуло, она подошла к кровати и села рядом с ним:

— Зачем вы меня дразните?

— Потому что ничего другого мне не остается, — он открыл глаза и уставился на нее.

— Значит, вы не подсматривали?

— Как бы мне этого ни хотелось, но я выполнил твою просьбу, пусть даже она не прозвучала.

Вейлана долго-долго всматривалась в него, ни о чем не думая. Просто любуясь совершенной его красотой, позволив себе забыть о том, кто скрывается за этой идеальной внешностью. А затем вздохнула: