Белая ведьма Азеила

А потому почти злится на Вейлану за то, что она все-таки принесла ему еду. Отчего-то именно ей отказать оказалось невероятно трудно. И тем удивительнее, что она отвела его к экипажу, чтобы накормить. Он и сам мог бы соорудить для себя бутерброды, но мысль, что девушка позаботилась о нем, вместо того, чтобы высмеять, заставляла сердце биться сильнее. Ведь он этого не просил, не требовал, не заставлял ее; Вейлана, считая его — кем? големом? чудовищем? — тем не менее заботилась о нем так, как никто прежде.

И от этого становилось почти физически больно.

Ему требовалось одиночество, чтобы справиться со всеми этими странными непривычными чувствами. Кларий решил, что останется ночевать в экипаже, но сон не шел, отпугиваемый чувством неясной тревоги, которая становилась лишь сильнее при каждом взгляде на дом.

Именно поэтому он сразу заметил, когда это началось.

Мертвенно-синее свечение, медленно разгораясь, прокатилось по стенам дома, и Кларий достаточно долго прожил рядом с черным колдуном, чтобы не сообразить, что это значит. Недаром ему эта бабка с первого взгляда не понравилась.

Кларий рванул в дом; внешняя дверь оказалась еще не заперта. А вот в комнату, где спали околдованные, дверь пришлось выбивать. Здесь колдовство проявилось сильнее всего, полностью обнажив спрятанное под иллюзией непотребство. На миг юноша застыл — настолько противоестественно смотрелась Вейлана здесь, в этой жуткой комнате, на каменном ложе, похожем на жертвенный алтарь. Ему захотелось немедленно унести ее отсюда, но он поостерегся. Бывало такое, что заклинание привязывало жизнь околдованного к месту, и, если сдвинуть его с места, околдованный умирал.

Кларий решил подстраховаться и разбудить девушку. Она — ведьма, и должна суметь превозмочь чужое колдовство.

Просыпаться Вейлана не хотела. Перепробовав все известные ему способы, темный рыцарь не нашел ничего лучше, чем окатить девушку холодной водой. И почувствовал облегчение, когда она резко села, распахивая глаза. Удивительно, что облитая водой Вейлана вызывала не смех, а какое-то умиление, отчего хотелось любоваться ею и дальше, вот только времени на это не оставалось. За время, пока он пытался разбудить девушку, колдовство набрало силу, и поход за водой лишь убедил Клария, что пора отсюда уходить.

Вот только упрямая девчонка совершенно не думала о себе и о той опасности, что ей грозила. И кинулась будить мальчишку, в котором нет ни капли магии, способной противостоять колдовству. Попытку увести ее отсюда Вейлана проигнорировала, и Кларий осознал: попутчиков своих девушка не бросит. Даже если он уведет ее отсюда силой, она вернется. А если он не позволит, то никогда его не простит.

Единожды испытав на себе обиду девушки, Кларий не желал повторения. Это царапину она может забыть, а вот то, что ей помешали сделать доброе дело — едва ли. Темный рыцарь выругался — и успокоился. Если ему повезет, спящие приколдованы к своим местам и умрут, если их вынести отсюда. Вейлана не настолько хорошо знакома с черным колдовством, чтобы понимать это. И будет считать, что он сделал все возможное для их спасения.

Поэтому Кларий подхватил обоих парней и потащил прочь из дома.

Сын черного колдуна не понаслышке знал, как меняет колдовство тех, кто им пользуется. И тем сильнее, чем более темные дела творят с его помощью. Но все же не ожидал, что колдунья в своем истинном обличии окажется настолько мерзкой. А потому растерялся, скованный бесполезной своей ношей. Бросить их и попытаться сразиться с тварью? Или бежать, что куда разумнее при встрече с темными колдунами, чью силу ты не знаешь?

Выбирать не пришлось. Вейлана, которую он считал слабой и беззащитной, отважно встала между ним и колдуньей и без малейших усилий отразила чужое колдовство. Путь был свободен, и Кларий немедленно воспользовался этим, чтобы выбраться из проклятого дома. Лучше все-таки бежать, в силах Вейланы он уверен отнюдь не был.

Но, видимо, ведьма считала иначе. Она замерла, едва сбежав с крыльца, и, пока Кларий запихивал попутчиков — живых, к его глубокому сожалению — в экипаж, вступила в схватку с колдуньей.

Кларию доводилось видеть колдовские поединки, и он представлял, что пытается сделать Вейлана. В месте своей силы колдунья могущественна, но в этом и ее слабость: место держит ее, и это притяжение можно усилить настолько, что оно превратится в ее тюрьму. Колдунья тщетно пыталась выйти из дома, пока белая ведьма плела заклинание, которое навеки замурует ее внутри.

Кларий увидел опасность даже раньше Вейланы. Заметил злобную радость колдуньи, с которой та замерла, выплетая заклинание, способное пробить установленный ведьмой барьер. И, не раздумывая, прикрыл девушку.

Не из какого-то благородства — отнюдь. Он даже не представлял, что это такое. Но Кларий был воином и мыслил, как воин. Встречаясь с заведомо более сильным врагом, лучше защитить того, кто гарантированно справится с ним, чем пожертвовать им и в результате погибнуть.

Именно это он и сделал. Защитил Вейлану.

Мир растворился в сплошном мраке, и сам Кларий будто перестал существовать. Воспоминания, мысли, чувства — все исчезло, истаяло в огромном необъятном ничто. Так могла бы выглядеть смерть, если бы вдруг это не прекратилось.

Кларий обнаружил себя в экипаже. Он лежал на разобранном ложе, за окном занимался день, а его руку сжимала спящая Вейлана. Лицо девушки блестело от слез, и, коснувшись собственной щеки, темный рыцарь с изумлением уставился на влагу на кончиках пальцев. Слезы? У него? Кларий не плакал никогда, даже в самые мрачные моменты своей жизни.

Никогда?

В его сознание ворвалось воспоминание, которого просто не могло быть.

Он хорошо помнил тот день. Его мастер, садист и мерзавец, выместил на своем ученике дурное настроение, даже не пытаясь рассчитать силы. Избив Клария до полусмерти, в завершение он сломал руку мальчишке, из последних сил пытавшемуся сбежать. Кларий не знал, есть ли в замке лекарь, да и не надеялся, что тот бы ему помог. А потому сделал то, чего не делал никогда прежде — отправился за помощью к отцу.

— И чего же ты хочешь? — равнодушно поинтересовался мужчина, выслушав сбивчивый рассказ ребенка.

— Я нуждаюсь в исцелении, — прошептал мальчик, едва стоящий на ногах.

Черный колдун подошел к сыну, двумя пальцами схватил мальчишку за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, и холодно произнес:

— Ты разочаровал меня. Ты жалок, если нуждаешься в чьей-то помощи. Зачем ты позволил какому-то человеку искалечить тебя?

— Он сильнее меня…

— Потому что ты позволяешь ему быть сильнее тебя.

Мужчина вцепился в плечо сына и поволок за собой мальчика, едва сдерживающего слезы боли и обиды. Привел его в комнатушку, которую определил ему для проживания с первых дней, и грубо втолкнул его внутрь:

— Мне не нужен такой слабый сын. Ты должен стать сильнее, либо останешься здесь навсегда.

И он закрыл за собой дверь. Запер ее снаружи на засов, так, что выбраться оттуда даже здоровому взрослому невозможно, что уж говорить о покалеченном ребенке.

В реальности Кларий выбрался из той комнаты только через три дня. Измученный болью, голодом и жаждой, он сумел найти в себе источник колдовской силы, наследие отца, с помощью которого выломал дверь.

Вот только вышел из той комнаты уже совсем другой человек. Слова отца крепко врезались в его память, и Кларий, выбравшийся из своей темницы, усвоил, что никто во всем мире не позаботится о нем лучше него самого. Все вокруг, даже тот, кто называет себя его отцом — ненавидят его, хотя никому он не давал для этого повод. Он жил, окруженный ненавистью — и сам пропитался ею. Озлобившись на весь мир, он твердо решил, что ненависть к нему больше не будет безосновательной. И стал кошмаром для всех в замке.

Так было, и он помнил все это… Но теперь в его воспоминаниях появилась она. Нежная девушка, открывшая двери его тюрьмы, исцелившая перелом, приласкавшая и утешившая, она заставила слезами излиться его боль и обиды, и впервые в жизни он почувствовал себя в безопасности, узнал, что такое нежность и ласка… Кларий понимал, что этого никогда не было, но легко мог представить, как сложилась жизнь этого мальчика.