Страница 9 из 14
– Не! У нас там сбор! – ответила суровая юная всадница, растворилась в широкой белозубой улыбке, по-детски открыто улыбнулась, выдернула из руки Марата иноземную купюру, хлестанула скакуна по боку веточкой с листиками. И сорвалась галопом. Понеслась. К Зимнему.
– Господа! – истерически заорал Марат, намеренно кортавя. – Поздгавляю! Наши в гогоде!
И заржал по-идиотски, счастливый, обезумевший от радости полученных кадров забавного происшествия.
П О М П А Д У Р Ы И П О М П А Д У Р Ц Ы
В таинственном сумраке старинных дворцовых апартаментов проходили съёмки «глянцевой» эротики. Дело для возрождённого града Петрова было новое, невиданное. Воплощались самые дерзкие аристократические изыски молодых и бородатых, новых клипмейкеров. Роскошь былого давила неподдельной дороговизной. Тяжёлый блеск позолоты, сияние венецианского стекла и зеркал нависало над бархатным убранством позднего классицизма мебели и мозаичным мрамором полов.
На мягких царских перинах нежилась полуголая девица в голубом высоком парике «а-ля XVIII век», с ровным кофейным загаром по всему телу, как у заморской куклы с собачьей кличкой Барби, с такими же ровными резиновыми формами, предназначенными для показа журнальной псевдопохоти. Приятно удивляло природное естество обнажённой отечественной натуры, не тронутой ни изнуряющей западной диетой, ни физическими упражнениями, ни силиконовыми вставками. Год или два и девушка развалится, расползётся от попоек и праздного безделья. Но пока ещё молодой организм держал форму. Влажные губы модели, безупречная кожа и педикюр с кровавым маникюром призывно и пошло бликовали в пересвете галогена.
В гулком зале затвор «хассельблада» клацал будто нож гильотины, отрезая всё лишнее. На Марата, ползающего на коленках под кинокамерой, злобно шикали и рычали. Но фотограф вошёл в экстаз творчества и старался доснять широкоформатную плёнку, не обращая внимания на замечания киношников.
Страждущая и томная, девица растекалась глянцевым телом по снежному шёлку. И вся дышала, дышала эротикой. «На-те же, возьмите меня!» – взывала она каждым изгибом своего великолепного тела. В сумраке, за пределами съемочной площадки притаилась бригада подручных режиссера.
– Киса! Аллё, Киса, давай активней! Активней двигайся! Энергичней! Повернись, задом, – обиженно прогундела голубая борода от экрана телемонитора. – Нет. Не то. Фигня какая. Зайчик мой, это тебе не плейбойские слюни. Даже не дебильный чердак «Пентхауса»14. Выдай нам страсти, по-русски, детка! Эроса! Буйного эроса призови! Нет! Не то! Из тебя, подруга, выходит тягучка, противная и мерзкая! Всем стоп! Стоп, я сказал, камера! Боря? Боря! Я сказал: стоп! Борястопясказал!
Съёмочная группа продолжала шушукаться, пересмеиваться за спиной режиссёра.
– Стоп! Тишина, – я сказал! Кто здесь главный?! – бородатый потный пузан выпрямился, обращаясь ко всей группе. – Оператор? Фотограф? Я – главный! Забыли?! Фотограф, куда ты, подлец, полез с грязными ногами?!
Марат, услышав команду «стоп!», тигром вполз в кадр, навалился коленом на белоснежную перину, навис над розово-коричневой моделью, продолжая искать самый выразительный ракурс.
Девицу выгнуло. Она простонала умоляя:
– А-а-ах! Наконец-то, мущ-щ-щинка ко мне добрался!
Марат клацнул в последний раз затвором фотоаппарата, преспокойно и бесстрастно уселся на край кровати, принялся деловито перематывать плёнку на приёмную бобину. Девица сползла с подушек, обиженная пренебрежением фотографа, невниманием, поправляя высокий перекошенный парик, будто причудливую папаху новоявленной мадам Помпадуры, свесила ножки по другую сторону кровати, завесила спину белым атласом. Ей поднесли покурить. Погасили киношное освещение. Полная, рыхлая женщина, ассистент режиссёра, молча, забрала у Марата дорогостоящий фотоаппарат, оставила ему лишь отснятые катушки с плёнкой.
– Бебе, когда снимки сдавать? – беззаботно спросил Марат у нахмуренного бородатого пузана.
– Вчера, – ответил тот, драматично заломил руки и уплыл в темноту царских покоев. Марат зябко передёрнул плечами, подумаешь, мол, какие ранимые.
В это же время лохматый, низенький кинорежиссёр и длинный, лысыватый оператор отработали материал для клипа за видеокамерой «бетакам», дублирующей общую киносъёмку. Деловито сворачивали, упаковывали оборудование, рассовывали по кофрам камеру, штатив, монитор. Вечерним поездом они отбывали в первопрестольную и белокаменную.
– Артурик, Серый, – обратился к ним доверительным шёпотом озабоченный Марат, – халтурка есть. Завтра надо быть на точке сразу после мостов, в четыре тридцать утра.
– Завтра? – удивился режиссер Артур.
– У нас билеты на вечер, – пояснил Серый, оператор.
– Завтра. Надо быть, как прыщ на свадьбе. Снимаем лёжку, отдаёте кассету и сваливаете нахт хауз!
– В полпятого?! Утра?! – возмутился Серый, оператор. – Опять – ноль пять, как первый трамвай! – сложно выразился он. Шутку оценил только режиссёр, после двух дней съемок и попыток поймать в кадр первый трамвай на мосту.
– Стрёмно, – тяжко вздохнул, прохрипел лохматый Артур, режиссёр. – Что за парижские тайны? А, ну, как засекут?
Ребята были приезжими телевизионщиками, питерскую специфику сложной и опасной халтуры не допонимали. Но кто ж откажется сдёрнуть деньжат на дополнительной работе, да ещё со старыми, испытанными коллегами и друзьями.
Марат передёрнул плечами, мол, как знаете, я и один отработаю.
– Будем, – выдохнули оба москвича решительно.
– Минут за пятнадцать до! – приказал Марат.
– Даже до?! – проворчал Артурик.
– До, – категорично отрезал Марат. – Иначе, соль – в зад. Сваливаете без бабла.
З Н А К О М С Т В А
День незаметно перетекал в серый вечер. Томительными вечерами хочется чего-то томительного, неизведанного, щемящего. Общения, новых знакомств и знакомых, неожиданных встреч.
В такие случайные и недолгие моменты отдыха Марат бесцельно бродил по городу, оправдывал бродяжничество поисками неповторимой, желательно, обнажённой, натуры. На самом деле холостяк болтался в тот вечер без дела. Плёнки в фотоаппарате не осталось. За Барби-Нонной, гладкой моделью ухаживать не хотелось. Накладно и неприятно. Как пить дорогой коньяк из красивой пепельницы, отмытой недавно от окурков. С окончанием съёмок Марат позорно бежал. Хотя модель намекала на возможность более близкого общения. Но девушка была пресной, тягучей, примитивной и убогой до двух слов. Напиваться до бесчувствия, чтобы мять в постели холодный пластилин доступного женского тела и очнуться под утро в головной ломоте, у Марата не было никакого желания.
Нынче деньги у фотографа завелись в иноземных долларах, хрустели по всем карманам. Сегодня у мелкого творца было сложное томительное настроение ожидания чего-то грандиозного. Хотелось чего-то необыкновенного, искреннего, трепетного, пусть мимолётного, но не пошлого, занудного, до отупения постного. Острого хотелось. В чувствах, в ответных словах и поступках.
Марат шагал, подпрыгивая на ходу от переизбытка энергии. Встречные девушки отводили взгляды, торопились по своим, незначительным делам. Да и какие у них могли быть значительные дела? Обращал-то внимание Марат на девиц лет эдак до… двадцати четырех. Потому как сам он нынче выглядел очень даже прилично. Выбрит, причёсан, выглажен. Хотя бриться каждый день не приходилось. Даже после трех дней запоя на подбородке пробивалась лишь редкая монгольская поросль. Стильная причёска регулярно облагораживалась визажистом съёмочной группы. Сегодня Марат был в новой кожаной куртке, чистых джинсах. С фирменным кожаным кофром через плечо. Так что, должны были клюнуть прелестницы на профессионала фотографа, должны. Были. Но не клевали.
В салоне-магазине «Новый стиль», перед зеркалом Марат примерился к широкополой чёрной шляпе. Тратиться на обновку не стал, воздержался от явного пижонства. При росте близ метра семидесяти, он презрительно окрестил свое шляпное отражение «гриб с ушами» и решительно отверг головной убор. Смешным нельзя было выглядеть. Даже при малом росте. Ах, этот наполеоновский комплекс, когда постоянно хочется подпрыгивать, доказывать свое превосходство долговязым, долгопёрым и материться по вечерам в пьяном отчаянии недомерка. Спорить и убеждать на другой день, что дело не в кроне, а в корне.
14
– Penthouse – эротический развлекательный журнал для мужчин.