Красный блокчейн

– Что нам нужно сделать? – спросил Хунбиш, уже не удивляясь этому «нам».

– Хороший вопрос, – сказала богиня. – Если коротко, нам нужно найти ответ. Слово. Какой-то знак. Что-то необычное.

– Необычное? – переспросил Хунбиш.

– Да, понимаю, – усмехнулась богиня. – Тебе будет непросто. Выбрать из всех необычностей самую необычную. Но ты уж постарайся. Хочешь паспорт?

Хунбиш промолчал.

– Я думаю, наш знак может быть или в оркестровой яме, или в императорской ложе. Больше негде. Это самые такие места. Нам придётся проникнуть и туда, и туда. Антракт – один, так что будем действовать оперативно. И импровизировать. У Жоржа есть знакомый в охране, и в ложу нас должны пустить, а вот с ямой пока непонятно. Поэтому с неё и начнёшь.

– Что всё-таки нужно искать? – спросил Хунбиш. – Я не понимаю.

– Ещё бы, – согласилась богиня. – Ещё бы ты понимал. Если даже я не могу разобраться в этой всей хрени. Как окажешься на месте, включишь камеру на телефоне и просто будешь снимать всё подряд. Концентрируясь на необычном. Крупным планом.

– У меня нет телефона, – напомнил Хунбиш.

– Да твою же мать! – закрыла глаза богиня. – Точно. Жорж?

Небольшая заминка, и Жорж, не оборачиваясь, протянул им телефон с водительского сиденья.

– Какая же умничка, – похвалила его богиня. – Вот за что люблю Жоржа – так это за то, что он решает проблемы. Любой сложности. А если что-то не решает – значит, человек решить это не в состоянии.

В себя Хунбиш пришёл уже в кресле. Оно было приятным на ощупь, бархатным. Сидели они слева от сцены, в тринадцатом ряду. «Хорошая примета», – сказала богиня, когда они усаживались. В проходе парочки, приняв привлекательные позы, фотографировались на фоне сцены. Наконец, прозвенел третий звонок. Всё стало постепенно затихать. Сверху объявили о необходимости выключить телефоны, и Хунбиш потянулся было в карман, но богиня больно ущипнула его за руку.

– Охренел? – ласково осведомилась она. – Ну-ка не тереби ничего там у себя в штанах. Замри. Смотри вперёд.

Хунбиш стал смотреть.

Действие началось с просторных больничных палат. Заиграла музыка. С потолка опустились колонны. Девушка встала с кровати и начала петь. Она протягивала вверх руку, вставала, снова возвращалась в кровать. Хунбиш почувствовал, как его начинает втягивать внутрь её голоса.

Он вдруг поймал себя на том, что не может сделать вдох. Что-то сжало горло, и всё. Намертво. С огромным усилием он расслабил гортань. И почувствовал, что лицо его стало мокрым. Это Сукхавати11, понял он. Вот так всё там и происходит. Все высокоранговые бодхисаттвы слушают Травиату. И именно поэтому не спешат возвращаться к страдающим живым существам, сюда, в это пространство старости, боли и смерти. Чтобы милосердно взять за руку и повести за собой. И оттого миллионы людей не могут освободиться и достичь нирваны. Бодхисаттвы просто забывают свои обеты. Потому что сидят в бархатных креслах и смотрят. Нон-стопом.

Всё понятно. Кто бы не забыл.

Музыка длилась. Лёгкие дамы в корсетах – и неземное пение. Горделивые кавалеры в смокингах – и неземное пение. Роскошь бала, предупредительные слуги, цветок камелии – и снова, и всё время изнуряюще невыразимое в своём волшебстве пение. «Ах, как влага здесь в бокале, так же пусть кипит в нас любовь!» – бежали вверху сцены субтитры. Очнулся Хунбиш оттого, что богиня пихает его в бок.

– Готовься, – сказала она.

– Что? – ответил Хунбиш, часто моргая, чтобы вернуться в реальность.

– Готовься, говорю. Пиджак бросай на спинку. Сюда. Я тебя прикрою, ныряй в яму и всё там снимай. На видео. Особенно дирижёрский пульт.

– Дирижёрский – что? – переспросил Хунбиш.

– Пульт. В центре такая тумбочка на возвышении, – ответила богиня. – Албанец. Всё, пошли.

Без пиджака, в джинсовом комбинезоне и футболке, он сразу стал похож на разнорабочего. Они светским шагом двинулись к правому углу оркестровой ямы, делая вид, что фотографируют. Внизу последние музыканты, оживлённо переговариваясь и жестикулируя, выходили в подсценовое помещение.

– Сейчас, – сказала ему богиня.

Голову предательски сдавила боль. Хунбиш с ёкнувшим сердцем неуклюже перевалился через парапет и сразу же въехал ногами в огромный, стоящий на боку барабан. Тот начал качаться, и Хунбиш придержал его рукой. Снизу он видел голую спину богини. Непроизвольно отметил рельефные бугорки под кожей. Судя по всему, она демонстративно делала селфи.

Хунбиш достал телефон. Потребовался пин-код, и Хунбиш понял, что не знает его. Он поднял голову наверх, чтобы попросить у богини помощь, но её уже не было. В отчаянии Хунбиш несколько раз нажал на кнопку включения, и тут в нижнем углу заблокированного экрана увидел пиктограмму камеры. Запустил её и включил видео.

Было непонятно, что конкретно нужно снимать. Он прошёлся между рядов стульев, особенно тщательно обойдя арфу. Подошёл к дирижёрскому пульту. Медленно снял его со всех сторон. Залез внутрь.

– Что вы здесь делаете?

Хунбиш выглянул наружу: из открытой служебной двери на него смотрел человек во фраке. Лицо его было напряжено. Наверху один за другим протянулись два длинных звонка. В яму донёсся отдалённый гомон из зала. Мысли в голове заметались, больно ударяясь о гудящий затылок.

– Кто вы такой?

– Жорж Маркович пожаловался, что пульт шатается, – развязно ответил Хунбиш. Неожиданно для себя он подхватил тон разговора богини и чувствовал внутри пьянящее дерзкое веселье. – Вот смотрю. Это вы вызывали? У меня вообще-то не так много времени. Второй звонок уже. Есть претензии?

– Вроде нет… – неуверенно ответил мужчина. – Сейчас.

Он снова скрылся за дверью. «Лоран, Лоран» – услышал его зов Хунбиш, и не торопясь, не привлекая внимания, подошёл к барабану. Богини не было. Тогда Хунбиш сделал выход на две, помог себе ногой и оказался снаружи. После этого, надев одухотворённое лицо, направился к своему месту, которое узнал по повешенному на спинку пиджаку. Кресло богини пустовало.

Она пришла уже после третьего звонка, когда темнота начала побеждать свет. Шум стал затихать вместе с освещённостью люстры на потолке.

– Твари, – сказала она, с размаху плюхаясь в кресло. – Лакеи.

– Что случилось? – вежливо спросил Хунбиш.

– Не пускают, суки, – ответила она. – Говорят, что меня нет в списках. Конечно, блять, нет!

Сзади тактично покашляли, и богиня развернулась.

– Кашлять будешь в муниципальной поликлинике, – громко заявила она. – Если патологоанатом разрешит.

В полной тишине прозвучали начальные аккорды второго акта, и на зал удушающим туманом опустилось волшебство.

Достигнув этого возвышенного блаженного состояния выявления, насколько оно может быть достигнуто учеником, бодхисаттва не должен предаваться наслаждению от испытываемого при этом блаженства, поскольку это означало бы остановку в его продвижении, но должен думать с состраданием о других существах и неизменно памятовать об изначально принятых им на себя обетах.

Ланкаватара-сутра

Обратно ехали в унынии. В императорскую ложу попасть так и не удалось.

После окончания оперы они сделали ещё две попытки – сначала богиню завернула беспощадная тётка с пергидролевым начёсом. И даже вызвала охрану. Потом подход к снаряду сделал Хунбиш, попробовав войти в одни и те же воды дважды: притворившись ремонтником. Но у входа в ложу уже стояли люди в чёрном с лицами наёмных убийц из отдела культуры и молодёжной политики. Ему здорово повезло, что не заломили руки.

Вот если бы им удалось где-то раздобыть стремянку! Хунбиш видел ролик, в котором человеку со стремянкой удавалось проникнуть в различные охраняемые помещения.

11

Западный Рай (санскр.)