Глазами пришельца

Родион очнулся от своих мыслей. Огляделся. Ноги привели в парк Горького. Как они радовались с Любой, что парк находится буквально в двух шагах от дома! Мечтали, как втроём, с будущим малышом, будут гулять по его петляющим аллеям, и зелёная листва будет охранять сон ребёнка от дыхания города…

Присел на свободную скамейку возле фонтана. День, не спеша, набирал силу, приближаясь к полудню. Чистое голубое небо над головой дышало зноем, слегка охлаждаясь, струящимися от Енисея прохладными потоками воздуха. Струйки фонтана, ещё не включённого после ночного перерыва, едва поднимались на несколько сантиметров и, отчаянно сопротивляясь порывам ветра, обречённо падали, разбиваясь о цветной кафель. Но вот кто-то повернул кран, водяные брызги взлетели вверх, и весёлая радуга заплясала над центральной аллеей.

— Люблю этот момент, — голос, раздавшийся рядом, заставил вздрогнуть от неожиданности. — Столько ассоциаций возникает. Вот вам что приходит на ум, когда просыпается фонтан?

— Ничего не приходит, — Родион не узнал своего голоса, и разозлился. Откуда взялся этот мужчина?! Как незаметно подошёл и сел! Вот что значит, углубиться в своё горе.

— А у меня каждый раз что-нибудь новенькое, — мужчина мечтательно улыбнулся и поправил ворот белоснежной рубашки. Такие же белые брюки упирались в белые туфли. На этом фоне большие чёрные солнцезащитные очки смотрелись несколько не к месту. — Струйки, как рабы, придавленные непосильным трудом. Их взлёт — освобождение из неволи. Брызги — это оковы, разлетающиеся во все стороны. Да здравствует свобода! А ещё можно представить юную девушку, которая проснулась, радостно улыбнулась жизни и резво скинула одеяло своими озорными ножками.

Родион покосился на незнакомца. Злость прошла. Тоскливая усмешка тронула губы. Сколько энтузиазма излучает этот мужчина! О девочках мечтает! А самому лет тридцать пять, не меньше.

— Не в возрасте дело! — вдохновенно продолжал незнакомец. — Иногда просто необходимо отряхнуться от чёрных мыслей и взмыть в небо, подобно этим струям. Может даже совершить неординарный поступок. В своём горе нельзя замыкаться. Чем сильнее втягиваешь голову в плечи, тем больше становится оков. И наступает время, когда сам уже от них избавиться не в состоянии. И тогда, возможно, выход один — смерть. Или пьянство. Что тоже равносильно смерти. Но мне кажется, ты ещё не дошёл до критической черты.

— Креститься надо, когда кажется, — недружелюбно прохрипел Родион и попробовал встать.

— Не торопись, — незнакомец вздохнул. — Я столько раз выступал твоим ангелом-хранителем и мне искренне жаль расставаться с тобой. Наверное, ты способен на самоубийство. А может, и нет.

— Ты кто? — внутри начала расти агрессивность. Но все попытки встать закончились неудачей. Ноги подкашивались от непонятной слабости.

— Кто я? — незнакомец грустно усмехнулся. — Меня зовут Солт. Я не человек, хотя, как видишь, могу принимать и его обличье. И не сумасшедший. И на божественность не претендую. Сам в бога верю. Правда, мой бог заметно отличается от вашего.

Родион обречённо вздохнул. Все мысли, вспыхнувшие в голове, были прочитаны незнакомцем. Но удивляться уже не было сил.

— Самоубийцы всегда привлекали моё внимание. Единственная категория людей, поведение которых для меня непонятно. Я испытывал боль. Сильную боль. Но смерть мне недоступна. Правда, могу передать чувства умирающего. Кстати, верёвка — очень болезненный способ уйти из жизни. Очень. Мозг начинает страдать от недостатка кислорода, сосуды лопаются, как гранаты.

— А какой способ безболезненный? — угрюмо поинтересовался Родион.

— Я здесь не для того, чтобы предлагать более лёгкую смерть. Вот ты сейчас сидишь и казнишь себя в душе за малодушие. И толкаешь своё сознание якобы на героический поступок. Но, подумай, разве самоубийца — герой? Конечно, есть отдельные случаи, когда лишение жизни оправдано и в глазах общества, и в собственных. Но в большинстве случаев, в огромном большинстве — это проявление трусости. Жизнь — очень трудное испытание, выпавшее на долю человека. И тот, кто прошёл до конца — тот и есть настоящий герой. Жить вопреки всему! Не важно как. Достойно или на помойке, в роскоши или стиснув зубы, толкая в общем людском потоке свою инвалидную коляску. Жизнь — вот что подвиг!

— Да что ты ко мне привязался? — загрубил Родион. — Кто сказал, что я собираюсь покончить с собой?

— Уже изменил решение?

— Какое решение?

— Своё. Не я же намыливал верёвку полчаса назад.

— Читаешь чужие мысли?

— Иногда. Особенно когда они извергаются, как струи этого фонтана.

— Тебе меня не понять, — Родион устало отвернулся.

— В этом ты прав, — согласился Солт. — Ещё вчера ты готов был осчастливить весь мир. Протягивал руку обездоленным. А сегодня обрекаешь на сиротство собственного сына. Пусть он калека, но он плоть от плоти твой. Человечество борется за выживание, страшится ядерной войны, экологической катастрофы. А опасность подкрадывается с другой стороны. Вам грозит гибель от безнравственности. Ведь только безнравственный человек способен нажать на кнопку ядерной установки, день ото дня уничтожать биосферу, при этом прекрасно сознавая опасность своих деяний. А бросить собственного ребёнка, что может быть чудовищнее?

— Тебе меня не понять, — повторил Родион и обхватил голову руками. Душа рыдала, а ноги по-прежнему не повиновались хозяину. Хотелось убежать. Не нужен ему такой судья!

— Не уверен, поймёшь ли ты меня, — Солт снял очки и небрежно засунул их в нагрудный карман рубашки. — Человек живёт несколько жизней. Всё, что ты видишь вокруг, повторится и запомнится твоим подсознанием не один раз. Существует множество миров, где ты появляешься на свет, учишься делать первые шаги, влюбляешься и умираешь. А там, наверху, осколки твоей души соединяются и дают новую жизнь, в другом мире.

— Реинкарнация, что ли? Переселение душ? — Родион через силу снисходительно улыбнулся.

— Лучше подходит определение параллельных миров, — поправил Солт. — Только ты существуешь в каждом мире с разной скоростью. Где-то ты ещё ребёнок, где-то уже умер, а здесь сидишь на скамейке и с досадой слушаешь меня.

— Интересная картина, — Родион с болью сопроводил взглядом молодую маму, которая скрылась в боковой аллее, толкая перед собой детскую коляску. — И сколько раз я уже умирал?

— Много. Человеческая жизнь очень хрупка. Она ломается подчас совсем неожиданно. Достаточно сказать, что ты ещё ни в одном из миров не доживал до рождения своего сына.

— Что же мне так не везёт?

— Если бы не я, ты бы регулярно погибал в пятилетнем возрасте. Но мне хотелось посмотреть, что будет с тобой дальше. И я продлил твою линию жизни в следующем мире. Ты прав, тебе отчаянно не везёт по жизни. Я устал быть спасателем. Но если ты сейчас выберешь смерть, то больше никогда не приду к тебе на помощь. Я не помогаю самоубийцам.

— И это говорит мой ангел-хранитель, — усмехнулся Родион.

— Твой ангел-хранитель сидит в тебе самом. Это он вытолкнул тебя на улицу, отсрочив смертельное решение. На большее он не способен.

— А на что способен ты?

— Помнишь, когда тебе было пять лет, вы с друзьями нашли неразорвавшуюся мину, которыми военные пытались взорвать ледяные торосы, чтобы спасти мосты через Енисей?

— Помню, — глаза Родиона начали излучать удивление.

— Эта мина разнесла на кусочки всю вашу компанию. Крыши соседних домов были в крапинку от кусочков ваших тел.

— Неправда! — отрицательно замотал головой Родион.

— Я говорю о параллельном мире. Там вас собирали по фрагментам и всех похоронили в общей могиле. В следующем мире я изменил твою судьбу. Когда вы закатывали мину в гору, вас окликнул случайный прохожий, который совсем не случайно оказался в ту минуту на берегу Енисея. Вы испугались и выпустили смертоносный груз. И по кусочкам уже собирали вашего спасителя. Прошло пять лет, и злой рок вновь оборвал твою жизнь. Вы были в гостях под Новый год. И твой троюродный брат уговорил тебя покататься с горы на санках. Крутая гора. Наверху библиотека Юдина, а внизу безлюдная дорога, полоса чахлого кустарника и железнодорожная ветка подъездного пути у подножия высокой насыпи. Вы стремительно летели вниз. Ты сидел впереди, твой брат сзади. Небольшой трамплинчик в конце спуска! Брат успел спрыгнуть, а ты прямиком врезался в ревущий тормозами тепловоз, который в это время бежал по нижней ветке. Не возражай мне! Те кусты, которые спасли тебя, я посадил за два года до трагедии, тем самым, продлив твою жизнь и в этом мире, и в нескольких других.