Глазами пришельца

— Почему так думаете, Ирина Прокопьевна?

— Не думаю, я уверена! Это хорошо, что в наше время мужикам податься некуда. Походит по городу ночку и вернётся к жене, как побитый пёс. Ещё и прощения у неё просить будет. И мы, не пуская в гостиницу мужиков с местной пропиской, стоим на защите социализма. Ведь семья — это ячейка общества.

— А если вернётся домой и придушит жену, как Дездемону? — смеясь, спросила Тома.

— Бог с тобой, — нахмурилась Ирина Прокопьевна. — Такие страсти говоришь!

— А что? — Тома подалась вперёд. — У нас недавно в соседнем доме мужчина повесился! Жил в однокомнатной квартире с женой и пятилетней дочкой. Развелись, а жить негде. Мужчина на кухне спал. А его бывшая приводит однажды мужика и говорит дочке: это твой новый папа. Старый папа услышал — и в тот же день петлю на шею. А жили бы врозь?..

Рад смотрел на бледное небо, где мигающей точкой горела одинокая звезда. Надвигалась ночь. Холода не боялся. Кроме джинсового костюма Родион отдал короткую, стального цвета осеннюю куртку, которую можно было надеть в случае резкого похолодания. Но и ночевать под открытым небом не хотелось. И всё же такая перспектива намечалась.

В задумчивости пересёк парк, спустился к Енисею. Потом вспомнил, что во время одной из экскурсий, где-то в районе железнодорожного моста видел пустые, обреченные на снос бараки. Если их ещё не снесли, то хоть какая-то крыша над головой! И бодро зашагал вдоль берега, пока не упёрся в длинные шеренги красных комбайнов, ровными рядами стоящие на примыкающей к реке дороге.

— Стой, куда прёшь! — распахнулась дверка небольшой будки, и наружу вывалился мужчина в ватных штанах и куртке с ружьём наперевес.

— Домой, — Рад остановился как вкопанный. — Мой дом там, дальше.

— Давай в обход! — категорично скомандовал сторож. — А то шляются тут всякие, а потом насосы у комбайнов пропадают!

— Да не нужен мне никакой насос, — Рад оглянулся. Идти в обход было далеко.

— Я что, неясно сказал? — сторож угрожающе поднял ружьё. — Ещё шаг — и шкуру твою придётся зашивать в нескольких местах!

— Хорошо, ухожу, — Рад попятился. — Только, прежде чем людей пугать, оружие своё заряди.

— А ты попробуй, сунься! — захорохорился сторож вслед уходящему нарушителю. — Тогда узнаешь, заряжена пушка или нет!

Из будки выглянула женщина с обветренным лицом.

— Здорово ты его напугал! — одобрительно сказала слегка заплетающимся языком.

— А он меня не напугал? Бугай-то здоровый! — в сердцах сплюнул сторож. — И откуда знает, что ружьё не заряжено?

— Так заряди! — женщина скрылась в будке, откуда тут же послышался стук стаканов. — Патроны вон лежат.

— Что с них толку! — окинув взглядом охраняемую территорию, сторож закрыл дверь. — Говорил начальству, чтобы заменили. Они же отсырели и распухли, в ствол не лезут… А ты почему себе больше налила? Нюх потеряла?! Я тебя пою, кормлю, спать укладываю, а ты меня водкой обделяешь?!

— Так ты же на посту, тебе как бы и нельзя, — попробовала пошутить женщина.

— Это тебе здесь находиться не положено! — рассердился сторож и поменял стаканы местами.

А Рад тем временем обходил громаду комбайнового завода. Дневной зной перешёл в вечернюю прохладу. Всё больше звёзд зажигалось на безоблачном небе. Опустели автобусные остановки. Стая бездомных собак неспешно пересекла дорогу, сосредоточив всё внимание на одиноком псе, который, не чувствуя опасности, теребил большой пакет, набитый картофельными очистками. Ещё мгновение — и отчаянный визг пронёсся по сонной улице. Пёс спасался бегством, поджав хвост. Несколько собак преследовали его, остальные начали делёж добычи, разбрасывая мусор по изрытому ногами и велосипедами тротуару.

А вот и барак, одиноко стоящий на краю обрыва. Его стены растащили на дрова люди, которые продолжали ютиться в соседних бараках, дожидаясь своей очереди на снос. Но середина дома сохранилась. Пыль и труха от старых брёвен покрыли всё вокруг. Из уцелевших комнат струились запахи туалета. Ночлег под крышей срывался. Тогда Рад направился к роддому, пятиэтажное здание которого возвышалось неподалёку. В скверике, окружающем его, с видом на Енисей стояло несколько разбитых лавочек. Но на одной из двух, сохранивших своё сидение, уже спал, источая густые запахи, местный бомж. А на другой расположились двое парней лет двадцати пяти, превратив лавку в стол, на котором стояла бутылка водки, булка разрезанного хлеба, пучок зелёного лука и немного сала. Рад в нерешительности остановился.

— Что, земляк, заблудился? — увидев постороннего, спросил один из парней низкого роста в жёлтой майке с короткими рукавами и потёртых джинсах.

— Да нет. Просто вы мою кровать на сегодняшнюю ночь заняли, — как можно дружелюбнее пояснил Рад.

— Ты, наверное, приезжий? — закусывая луком, поинтересовался второй парень в чёрном рабочем костюме. — На бича вроде не похож.

— Командировочный, — решил не вдаваться в подробности Рад.

— Слушай, Серёга, — икнул парень в джинсах. — Что мы, не угостим гостя нашего города? Присоединяйся! Мы тут после работы отпускные обмываем.

— Садись, не стесняйся! — поддержал товарища Серёга.

— Вам самим мало, — попробовал отказаться Рад.

— Мало?! Слышь, Витёк! — Серёга закатился от смеха, с трудом выговаривая слова. — Мы уже две бутылки оприходовали!

— Да и непьющий я, — Рад всё-таки присел на край скамейки.

— Здорово! — восхитился Серёга. — Непьющий — это же душа любой компании. В том смысле, что другим больше достанется.

Приятели загоготали.

— Может, всё-таки хлебнёшь? — протянул стакан Витёк. — Нахаляву и горчица сладкая.

— Нет.

— Тогда за твоё здоровье, — Витёк закусил салом с хлебом. — Давай заканчивать, Серёга, а то моя заволнуется. Ещё подумает, что налево пошёл.

— В таком виде не подумает, — Серёга бросил пустую бутылку в кусты. — В таком виде домой лучше не заявляться, — помрачнел Витёк. — Зинка всю общагу криком на ноги подымет.

— В этом плане мне хорошо, приду сейчас, спокойненько лягу, и до утра никто не потревожит, — Серёга завернул в газету остатки закуски.

— Пойду в Енисее искупаюсь, — решительно встал Витёк. — Чтобы не так качало.

— Холодно в Енисее-то, — передёрнул плечами Серёга.

— В первый раз что ли?

— И что ты свою супругу боишься? Стукни кулаком по столу! Покажи кто в доме хозяин!

— Да стукал уже, — Витёк пошатываясь, направился к обрыву. — Я кулаком, а она меня этой, которой пельмени раскатывают.

— Да, Зинка у тебя — баба боевая, — Серёга поплёлся следом за товарищем. — Как ты с ней живёшь?

— По любви, — буркнул Витёк и начал спускаться с обрыва к воде. Но пьяные ноги подвели, и ночной купальщик полетел по крутому спуску, сметая на своём пути чахлую растительность. Серёга что-то кричал вслед, пытаясь ободрить друга, но его слова, перемешанные с матом, не замедлили падения. Витёк упал на прибрежную гальку, словно мешок с песком. Некоторое время не мог дышать, потом дыхание восстановилось. Собрав все силы, принял сидячее положение и стал проверять части тела на предмет повреждения. Болело везде, но, кажется, ничего не сломалось. Вот только голова. Любое движение вызывало тошноту и головокружение.

— Живой? — в поле зрения возник Серёга, спускающийся задом на четвереньках.

— Живой, — буркнул Витёк. — Только голова кружится.

— И кровь на лице, — присмотрелся Серёга. — Здорово ты спикировал!

Витёк молча подполз к воде и стал умываться. В сумерках кровь казалась чёрной.

— Подняться-то сможешь? — Серёга с сомнением посмотрел на крутой обрыв.

— Попробую, — Витёк достал из кармана носовой платок и тщательно вытерся. Затем приложил его к тому месту, из которого сочилась кровь. — Вам помочь? — спустился Рад.

— Сейчас, только отряхнусь, чтобы ты не замазался, — сразу согласился принять помощь Витёк.

Серёга помог другу подняться и хотел подхватить под руку, но нежданный помощник вдруг легко взвалил раненого на плечи и стал быстро преодолевать подъём. Когда Серёга вскарабкался на обрыв, Витёк уже сидел на лавочке, соображая, как смог незнакомец так легко поднять его девяносто килограммов по довольно крутой тропе!