Глазами пришельца

— Верочка, доченька моя! — из-за стола поднялась женщина и пошла к ней, протягивая руки. За её спиной затихли полные любопытства две соседки по комнате и двое незнакомых парней.

— Анжелика Юрьевна?! — Вера замерла от удивления. Вот кого меньше всего ожидала увидеть.

— Верочка! — женщина обняла девушку и стала гладить по волосам. — А я всё думала, ты или однофамилица? Оказывается, ты. Как тесен мир! Давай присядем.

Девчонки деликатно покинули комнату. Следом вышли парни.

— Ты где была, девочка моя? — Анжелика Юрьевна напряжённо посмотрела на пакет, из которого выглядывали халат и домашние тапочки.

— Гуляла, — эта встреча ошеломила Веру. Никак не могла понять, что здесь делает бывший врач районной поликлиники и почему так обращается с ней?

— Надеюсь, не успела совершить глупость? — в глазах Анжелики Юрьевны застыло мучительное ожидание.

— Какую глупость? — прошептала Вера, а в мыслях вихрем пронеслось: откуда она знает? И какое ей до этого дело?!

— Мы весь день караулили тебя в роддоме, — Анжелика Юрьевна ласково обняла девушку.

— Я передумала, — упавшим голосом сказала Вера.

— И правильно сделала! — расцвела в улыбке Анжелика Юрьевна. — Как же можно так, не подумав, лишать жизни своего будущего ребёнка? Ты с кем-нибудь советовалась?

— Не с кем советоваться. Родители не знают, а с отцом ребёнка не посоветуешься.

— Понимаю, — Анжелика Юрьевна вытерла слезу и решительно встала. — Вот что, собирай вещи и поехали. Тут ты больше жить не будешь!

— А где я буду жить? — растерялась Вера.

— В трёхкомнатной квартире. Всё равно она теперь пустует, — Анжелика Юрьевна сглотнула горький комок, подступивший к горлу. — Наймём служанку. Будет за тобой ухаживать: стирать, варить, убирать. А ближе к весне заброшу все дела и приеду. Вместе рожать будем. У тебя когда срок?

— В мае, — Вера не понимала, что происходит. Почему Анжелика Юрьевна решила проявить о ней заботу? У неё самой такое горе!

— Собирайся, девочка моя. Давай помогу.

— Я никуда не поеду! — Вера упрямо сдвинула брови.

— Понимаю, — сразу сникла Анжелика Юрьевна и продолжила сдавленным голосом. — Боишься возвращаться в квартиру, где ещё недавно жил Ромочка? Я сама не могу там ночевать. Как представлю, что он ходил по комнатам, сидел за столом, смотрел телевизор…

Анжелика Юрьевна достала из сумочки носовой платок и стала вытирать слёзы.

— Успокойтесь, — Вера усадила гостью на кровать. — Я не знаю, что вам сказать…

— Не надо ничего говорить! — Анжелика Юрьевна глубоко вздохнула, чтобы заглушить рыдания. — Мы купим другую квартиру. Завтра же этим займусь! А может, вместе поедем выбирать?

— У меня занятия, — окончательно растерялась Вера. — Я и так сегодня пропустила.

— У меня в институте много знакомых. Я поговорю. Академический брать не будем. Потом надо будет заботиться о ребёнке, а не бегать на лекции. Ты со мной согласна?

— Согласна, — Вера и сама уже думала, что на лишний год учёбы у неё не хватит ни сил, ни денег.

— Тогда я пойду, — Анжелика Юрьевна встала, поправила причёску, застегнула пальто. — Завтра встретимся. Пока тебя не устрою, не уеду. Сейчас заеду в магазин, куплю продуктов. Мальчики передадут. Тебе надо хорошо питаться. И подруг поменьше угощай. Знаю я общацкое братство! И ещё, прошу, Верочка, если можешь, прости Ромочку за всё, что он с тобой сделал. На коленях умоляю!

Анжелика Юрьевна заплакала.

— Мне трудно простить его, — Вера вспомнила, как целую неделю с трудом открывала рот, так болела скула.

— Сам он прощения попросить не может, — продолжала плакать Анжелика Юрьевна. — А ему так нужно… Он ведь сейчас там… Перед судьями. Прости его, Верочка, прости! Он получил сполна за насилие, которое совершил над тобой.

— Я прощаю его, — торопливо сказала Вера, чтобы успокоить гостью. Так вот в чём дело! Чувство вины за сына привело сюда Анжелику Юрьевну! Видимо, Дина всё-таки проболталась. И теперь родители решили вымолить у неё прощение вот таким способом. В какую дурацкую ситуацию попала! Сама в этом виновата! Нашла кому довериться! Но пока Вера собиралась с духом, чтобы признаться, что Роман не насиловал её, гостья ушла, подарив на прощание нежный поцелуй. Вера схватилась за голову. С одной стороны, помощь Лужских могла оказаться как нельзя кстати. Но с другой, уж слишком щедрой она обещала быть. Что-то тут не так. Как бы потом не пришлось возвращать долги. И не слишком ли высокой будет цена?

***

Лужский встретил Веру после занятий. Его водитель любезно распахнул дверку тёмно-синего «Вольво».

— Я живу в двух шагах отсюда, — Вера, прижимая к груди разноцветный полиэтиленовый пакет с тетрадками, отрицательно мотнула головой.

— Тогда пройдёмся пешком, — не стал настаивать Борис Викторович и вышел из машины, подняв воротник длинного чёрного пальто, чтобы хоть как-то защитить непокрытую голову от резких порывов холодного ветра, играющего редкими снежинками, сыплющимися с большого мрачного облака, нависшего над городом.

Вера пошла чуть впереди.

— Не холодно без головного убора? — спросил Борис Викторович.

— А вам?

— Ну, я, так сказать, волей случая. Мне редко в последнее время приходится бывать на свежем воздухе.

— Мне тоже. Институт рядом.

— Да. Удобно, — Борис Викторович вздохнул. Надо было приступать к миссии, которую на него возложила жена. — Верочка, Анжелика Юрьевна жалуется, что ты избегаешь её, отказываешься переехать на квартиру, которую она приготовила. Вот меня вызвала, чтобы я воздействовал на тебя.

— И совсем напрасно, — Вера опустила голову. — Извините, но вина вашего сына не стоит так дорого.

— Сколько стоит его вина, сейчас можно подсчитывать, можно не подсчитывать. Его нет. И там, наверху, ему предъявят счёт, — с горечью повторил слова жены Лужский. — А вот ваш ребёнок есть. И когда он подрастёт, то предъявит счёт всем нам.

— До этого, надеюсь, не дойдёт.

— Я не в прямом смысле. Его здоровье — вот счёт, по которому придётся платить. И виной тому будет твоя гордость.

— Да, может быть, я гордая, — Вера остановилась и вызывающе посмотрела на Лужского. — Но я не понимаю, почему вам сдался мой ребёнок?

— Что же непонятного?

Борис Викторович не выдержал дерзкого взгляда девушки и отвёл глаза. Мимо по дороге, позвякивая, полз переполненный троллейбус, недовольно огибая, крадущуюся черепашьим шагом «Вольво».

— Это единственная ниточка, связывающая нашего сына с этим миром. Единственная его частичка. Ты ведь носишь ребёнка Романа?

— Не знаю, кто вам такое сказал! Я этого никому не говорила! — воскликнула Вера. — Это неправда! Роман не отец моего ребёнка!

Теперь уже Лужский долгим взглядом пытливо посмотрел на девушку, после чего устало улыбнулся.

— Подозревал. И рад, что ты не воспользовалась заблуждением моей супруги, которая ослеплена горем и не может рассуждать здраво.

— Она думает, что мой ребёнок — её внук?! — Вера через силу скривила губы. — Она не заглаживает вину своего сына, а заботится о своём наследнике! Но раз вы знаете, что ребёнок не его, то почему не скажете Анжелике Юрьевне?

— Скажу, но позже, когда притупится горе. А пока ваш ребёнок — единственный светлый луч, который озаряет её израненную душу. И пусть этот лучик горит подольше.

— Не понимаю, — покачала головой Вера.

— Я сам себя не понимаю, — вздохнул Лужский. — Сначала подумал, что ты хочешь воспользоваться обстоятельствами. Навёл кой-какие справки. Вы ведь встретились с моим сыном за две недели до его смерти?

— Да.

— И раньше не встречались?

— Нет.

— Ну вот, а в роддоме записали, что плоду шесть недель.

— Я рада, что всё разрешилось. Теперь вам ясно, что я не могу принять помощь от Анжелики Юрьевны! — Вера остановилась перед подъездом общежития. — И давайте расстанемся навсегда. Пусть она заблуждается, но только с вашей помощью!

— Видишь ли, я тоже чувствую вину перед тобой. Мой сын изнасиловал беременную девушку. И ответственность за его поступок ложится на меня, раз уж он сам не может ответить. Поэтому, давай договоримся. Ты встретишься с моей женой и дашь ей возможность позаботиться о тебе. Пусть это будет искупление за проступок Романа. А Анжелика пусть думает, что заботится о будущем внуке. Со временем я ей всё объясню. Сделай это, пожалуйста, Вера. Очень прошу тебя.