Глазами пришельца

Уже в который раз задавалась этим вопросом. Не могла поверить, что у сына, такого красивого, мужественного и интеллигентного, не было подруги. Но в ответ все только пожимали плечами. Анжелика Юрьевна вновь смахнула слезинки носовым платком. Погасло её солнышко. В нём был весь смысл её существования. Ради любимого сыночка шла на любые жертвы. И вовсе не была карьеристкой, как говорят некоторые. Просто грех было не воспользоваться положением мужа. Но расставания с Ромочкой всегда переживала болезненно. И когда уехал учиться в Москву, и когда остался в Красноярске, не захотев ехать с родителями на новое место работы отца. И потом не откликнулся на призыв поработать на заводе, директором которого отец стал после запрета компартии. Ушёл в коммерцию. Самостоятельный. Сказал, что хочет идти своим путём. Видимо, не совсем правильным, если привёл к гибели…

— Я выйду, — Анжелика Юрьевна встала и направилась в туалет. Прошла мимо небольшой компании, курящей возле чуть приоткрытого окна. Весёлые лица. Будто и не на поминках. Вот увидели её, притихли. Завернула за угол и остановилась. Стало нехорошо. Слегка закружилась голова. Прошло. Можно идти дальше.

— Да был человек, и нет человека, — донёсся сочувственный голос из-за угла. — И никакого следа на земле не оставил. Страшная участь.

— Это как сказать, — пьяное хихиканье единственной девушки в этой компании.

— Хоть так говори, хоть эдак. А Романа не вернёшь.

— Я насчёт следа говорю!

Боже! О чём речь?! Анжелика Юрьевна опустила руку, которой опёрлась о стену во время приступа головокружения и сделала шаг вперёд, но следующие слова девушки приковали всё её внимание.

— След-то оставил. Ещё как наследил. А вот завтра уже ничего не останется.

— Загадками не говори, Диночка.

— Какие загадки! Думаешь, я деньги для чего просила?

— Для чего?

— Вот видишь, какой невнимательный! Даёшь жене деньги и даже не спрашиваешь, на что их потрачу. А вдруг у меня любовник?

— Я тебе доверяю.

— И правильно делаешь. У меня, кроме тебя, никого нет.

— Так зачем деньги понадобились?

— Тебе же всё равно.

— Сама разговор начала.

— Помнишь мою подругу Веру?

— Это такая пухленькая?

— Да нет, пухленькая — это Настя, которая у меня подружкой на свадьбе была. А Вера стройная, высокая.

— Помню. На день рождения пришла в джинсовом костюмчике. Её ещё Роман провожать собирался.

— И собрался. Привёз к себе домой и изнасиловал.

— Не говори так громко.

— А что? Вещи надо называть своими именами. Так Вера завтра пойдёт аборт делать. На твои деньги.

— Вот как можно наследить, оказывается…

Анжелика Юрьевна повернулась и пошла обратно. Четверо парней и девушка при виде её вновь виновато потупились. Но она прошла мимо, пристально посмотрев на Дину. Молча села за стол. Мысли вихрем кружились в голове. Услышанный разговор без конца повторялся, будто кто-то прокручивал запись снова и снова. Поделиться с Борисом? Но сможет ли он понять? Окаменел, словно памятник. Переживает! Только виду не подаёт. Старается держаться на людях. Что же делать? Нельзя сидеть и ждать! Да и что ждать? Надо спасать внука! Но как?! Нашла взглядом Андрея, тридцатилетнего парня, судя по фигуре, бывшего спортсмена. Он здесь главный. Все его слушаются. Он поможет. Должен помочь! К Борису относится с почтением. И пересела к Андрею. Тот внимательно выслушал.

***

Врач-гинеколог Антонина Витальевна, высокая миловидная женщина, вошла в ординаторскую, на ходу высказывая возмущение.

— Скоро в больнице без бронежилета ходить будет опасно!

— А что случилось? — поинтересовался врач-анестезиолог. — Первый раз вижу тебя в таком взвинченном состоянии.

— Взвинтишься тут! Операцию чуть не сорвали! Ворвались в операционную!

— Кто ворвался?

— Откуда я знаю? Бандиты! А главарём у них мадам, лет под пятьдесят. Интеллигентную из себя строит! Даже потом извинилась. Ошибочка, видите ли, вышла.

— Что им было нужно? — анестезиолог налил стакан воды и подал разбушевавшейся коллеге.

— Девушку ищут! Веру Васильеву.

— Кто такая?

— Не знаю. Марина её должна оперировать в двенадцать часов.

— До двенадцати ещё два часа, — взглянул на часы анестезиолог. — Девушка здесь?

— Нет.

— Надеюсь, бандиты ушли?

— Ушли, но двоих оставили на лестничной площадке. Да ещё и наказали, чтобы, как только эта девица появится, сразу им сообщили.

— А что если в милицию сообщим? — предложил анестезиолог и потянулся к телефону.

— Ну, уж нет! — предупреждающе подняла палец вверх Антонина Витальевна. — Я с такими связываться не хочу. Мне ещё сына и дочь до ума довести надо.

— Да, опасно стало жить в нашей стране, — флегматично заметил анестезиолог и вернулся к чтению газеты, которую просматривал до появления коллеги.

***

Вера сидела за столом и смотрела на будильник, который медленно отстукивал секунды, минуты, часы. Пора собираться. Но что-то удерживало на месте. Всю ночь не спала, обдумывая свой поступок. Деньги уплачены, время назначено. И будильник неумолимо приближает час расплаты. Расплаты за любовь. Как грустно. Любовь наказуема. А что делать? Всё вокруг перевернулось с ног на голову. Тут одной прожить трудно, а с ребёнком как? Нет, надо довести дело до конца. Но тело не слушается. Продолжает сидеть. А будильник тикает. Вера потёрла красные после бессонной ночи глаза. Всё будет хорошо. Никто не узнает. К вечеру уже вернётся. Скажет подругам, что плохо себя чувствует, полежит денёк. А что дальше? Вдруг Артём придёт?

Будильник резко зазвонил. Вера вздрогнула. Сама же завела на всякий случай. Встала. Надела джинсы, голубую кофточку, кожаную курточку, купленную на китайском рынке, чёрные полусапожки. Взяла заранее приготовленные вещи в полиэтиленовом пакете. Непослушными ногами побрела к лифту. Но кто-то на другом этаже опередил её, первым нажав на кнопку вызова кабины. Монотонно работает механизм лифта. И почему-то раздражающе. Вот ещё девушка вышла в коридор и идёт сюда. Вере не захотелось ехать с кем-то в одной кабине. Казалось, по одному виду можно догадаться, куда она собралась. И Вера пошла вниз по лестнице. Поэтому не видела, как лифт остановился на её этаже, и оттуда вышла в сопровождении двух парней Анжелика Юрьевна, как настойчиво стучала в дверь её комнаты, а потом бросилась обратно к лифту.

Вера так медленно спускалась по ступенькам, что когда вышла из подъезда, то увидела только хвост удаляющейся иномарки. Анжелика Юрьевна спешила вернуться в роддом. А вот Вера туда совсем не спешила. Пропустила один автобус. Другой. Наконец, села в троллейбус. Доехала до железнодорожного вокзала. Пересела на автобус. Чем ближе становился час операции, тем больше Вера сомневалась в своих действиях. И страх. Он опутывал девушку, вызывая внутреннюю дрожь и покалывание в кончиках пальцев. Вера отчаянно боялась ложиться на операционный стол. Вот последняя остановка. Осталось перейти через дорогу, пересечь больничный двор и войти в дверь, обитую чёрным дерматином. Чёрный цвет. Могли бы выбрать что-нибудь более ободряющее. И вдруг что-то всколыхнулось внутри. Девушка резко повернулась и вновь оказалась в автобусе, уносящем прочь от четырёхэтажного здания роддома. И сразу стало легче на душе. Но чем дальше удалялся роддом, тем мрачнее становились мысли. Струсила! Решила прыгнуть в омут? А как выбраться из него? Тоже мне — мать героиня! Вернее, мать-одиночка. Слёзы покатились по щекам. Надо возвращаться. Посмотрела на часы, и молния радости на миг осветила сознание. Ура! Опоздала! И тут же вязкий туман. Опоздала!!! Что же теперь будет? А деньги? И живот, который скоро не скроешь никакой одеждой? А учёба? Вернуться, договориться на другой день, на другое время! Но Вера продолжала сидеть, и автобус увозил всё дальше от роддома и совсем не в сторону общежития.

Вечером, окончательно измученная мыслями, Вера наконец-то добралась до своей комнаты. Желудок урчал от голода. Куртка не согревала. Холодный осенний ветер высушил слёзы и остудил тело. Хотелось поесть, выпить кружку горячего чая и спрятаться под тёплое одеяло. Растрёпанная, бледная, Вера переступила порог комнаты.