Глазами пришельца

— Неужели верных мужей не бывает? — схватилась за голову Оля.

— Не бывает! — категорически отрезал Серёга. — Просто одни мужчины умеют подавлять в себе древние инстинкты, а другие отдаются им необузданно. Но в мыслях изменяют все. Научно доказано.

— Спасибо, что просветил, Серенький, — поблагодарила Оля. — А я было замуж собралась.

— Ну, и собирайся на здоровье, — милостиво разрешил Серёга. — Женщины не меньше мужьям изменяют.

— У них тоже древние инстинкты? — изображая жгучее любопытство, спросила Оля.

— Всё шутки шутите, — осуждающе покачал головой Серёга, поняв, что друзья над ним подтрунивают. — А за кого замуж собралась-то? Родионыч женат.

— При чём здесь Родионыч! — с досадой воскликнула Оля.

— Ну так, к слову пришлось, — засуетился Серёга. — Сильно же его инопланетяне переделали! Я как узнал, что он вернулся, так обрадовался! Думал, он мне поможет кой-какие знания усвоить. Учебники с собой захватил. Завалился к нему в спортзал. Напрягись, говорю, Родионыч, по старой дружбе. А он ничего не понимает. Когда объяснил, что от него хочу, рассмеялся. Говорит, ему бы кто помог таким образом.

— Зачем тебе учебники, ты же учёбу закончил? — Антон начал одеваться.

— Знания всегда пригодятся. Вы что, уже домой собираетесь? А искупаться не желаете?

— Нам уже хватит, — Антон вопросительно посмотрел на Олю.

— Поехали, Антоша, — встала и она.

— Вы не между собой жениться собираетесь? — снимая тельняшку, спросил Серёга.

— А что, не подходим? — наивно спросила Оля.

— Да нет, ничего, — заморгал глазами Серёга. — Ростом маленько не стыкуетесь. Придётся тебе, Мальвина, каблуки метровые носить или на табуреточку вставать для поцелуев.

— А я люблю высоких парней, — Оля насмешливо посмотрела на Антона.

— Ладно, поехали, — насупился тот.

— Вечером встретимся, поговорим! — крикнул Серёга и с диким воплем ринулся в озеро.

Оля села сзади и крепко обняла Антона.

— Сейчас увезу куда-нибудь! — погладил её руки Антон.

— А куда? — игриво спросила Оля.

— Далеко-далеко!

— Нет! Поезжай-ка туда пока один! — весело крикнула Оля, перекрывая шум мотора. — И напиши мне письмо. А через год встретимся и продолжим наш разговор.

— Ты это серьёзно? — повернул голову Антон.

— Серьёзней не бывает!

Окрылённый надеждой, Антон погнал мотоцикл к посёлку.

— Я люблю тебя, Оля!!!

Девушка не отвечала, она только крепче прижималась к спине друга, и радостная улыбка озаряла лицо.

ЧАСТЬ 5. НОВЫЙ ВИТОК. Местный дурачок

Тёма шёл по улице с неизменной улыбкой. Глаза радостно смотрели на мир. Любая мелочь приводила в восторг. Душа, открытая, как и улыбка, тянулась ко всем встречным. Светлые волосы завивались в кудри, широкая грудь внушала уважение. Вернее, могла бы внушать, если бы не улыбка. Вечная улыбка ребёнка, появившаяся шестнадцать лет назад после неудачного падения с дерева во время сбора кедрового ореха. За время, прошедшее со дня трагедии, Тёма многое пережил. Родители, воспитав сына до совершеннолетия, видимо, посчитали, что выполнили родительский долг и уехали, бросив его одного. Друзья, давно обогнав своего ровесника в умственном развитии, перестали общаться с ним, и лишь иногда, когда он доставал своей детской наивностью, подшучивали над взрослым ребёнком, порою очень жестоко. У него не было надежды на светлое будущее. Оставалась только радость, застывшая маской на лице. Да и не думал он о будущем. Жил настоящим, словно рождаясь на свет в каждом последующем мгновении и открывая для себя большой и удивительно солнечный мир.

— Какой красавец, — вздыхали девушки за его спиной. — Ему бы русских богатырей играть в фильмах.

— Он и играет, — поддакивали парни. — Иванушку-дурачка. Это его вечная роль.

— Не повезло парню, — судачили соседки на скамейке, лузгая семечки.

— Наоборот, повезло! — со смехом возражали мужики. — Другой бы в психушке прозябал, а он при деле. Пастухом работает. И живёт неплохо в объятиях Людмилы.

— Людмила его из жалости приютила! — а зависть на миг закрадывалась в душу. — Вот ведь жизнь! Тут всё при себе: и красота, и стать, а мужа путного не найти. Одни оболтусы несусветные вокруг. А Людмила и косая, и кривая, а уже со вторым мужиком живёт! — и тут же, словно оправдываясь, добавляли: — Правда, оба непутёвые.

— Как знать, Никита, её первый, не с горя ли водкой траванулся от такой жены? — гоготали мужики.

— Вы свою водку не знаете, как защитить! — гневно замечали бабоньки. — Ему бы жить да радоваться, что Людмила за него пошла. Сам-то был недомерок: метр с вытянутыми вверх руками! Зато теперь красавец достался. Ну и пусть слабоумный. Вот только на пятнадцать лет моложе. В сыны ей годится.

— В этом деле возраст не помеха! В нём силы дурной немерено. Наверное, всю ночь добросовестно отрабатывает. Не зря она его обстирывает и обглаживает, как родного.

— Она ему благодарна за то, что по хозяйству всё делает. Всегда готов помочь. Не то что вы, когда за бутылку зацепитесь, не дозовёшься!

— А ему за бутылку цепляться нельзя, — смущённо чесали мужики затылки, вспоминая, чем кончилась три года назад попытка напоить слабоумного Артёма. Тогда, всегда такой тихий и радостный, он с оглоблей гонял по деревне своих собутыльников. И никто не мог с ним совладать, пока сам не протрезвел и вновь не расплылся в благодушии. С тех пор вся деревня следила, чтобы спиртное не попадало в руки светловолосого богатыря.

Раньше Тёме не давали прохода. Всякий норовил использовать дармовую силу. Стоило появиться на улице, как тут же кто-нибудь звал помочь по хозяйству. Тёма не отказывал никому. Правда, и избавиться от него можно было, лишь сытно накормив. Ел он сосредоточенно и много, словно набираясь про запас. Но и работал за троих, поражая своей силой.

Его жизнь резко изменилась после того, как переселился из старенькой баньки на краю деревни к овдовевшей Людмиле, чей муж, Никита, отравился палёной водкой. Тёма и раньше частенько останавливался возле её дома и наивно пытался объясниться в любви. Звал замуж при живом муже. Впрочем, сватался ко всем женщинам посёлка, доверчиво принимая на веру их обещанья, что как только, так сразу. Некоторым его наивность надоедала, и бабоньки понужали нежеланного ухажёра крепкими словами. Тёма никогда не обижался, лишь улыбка становилась растерянной. Вечный жених никогда не был замечен в интимных связях. Девушки со смехом убегали от него, а замужние женщины подшучивали. Иногда шутки заходили слишком далеко. Однажды Настя — дородная тридцатилетняя красавица, заставила Тёму раздеться и оставила голого во дворе на всеобщее обозрение. Собрался народ со всей деревни. Но ни уговоры, ни угрозы не могли заставить Артёма уйти. Он терпеливо, с надеждой дожидался коварной подружки. Муж Насти взял было в руки палку, но применить силу не решился, рассудив, что дурачок этой же палкой ему и накостыляет. И тут вмешалась Людмила, проходившая мимо. Только что овдовевшая женщина молча взяла Тёму за руку и отвела к себе домой. После этого сгорающие от любопытства женщины, встречая Тёму на улице, не раз пытались разговорить его.

— Тёма! Ты теперь хозяин? — ласково спрашивали парня.

— Хозяин, — согласно кивал головой Артём.

— С хозяйкой-то спишь?

— Я люблю её.

— А в одной постели с ней спишь?

— Я люблю её!

И больше ничего. Всегда такой откровенный Артём дальше этой фразы не шёл. По деревне ползли самые невероятные слухи. Но Людмила не обращала на них никакого внимания. А Артём и подавно. Неделю отработав пастухом на далёких пастбищах, возвращался к Людмиле, чтобы неделю отдыха добросовестно, под её чутким руководством работать по хозяйству. Любил ли на самом деле вдовушку? Наверное, любил, как любил и всё вокруг: и деревушку, и быструю речку, и сопки, убегающие в далёкую таёжную даль. Как любил лошадей. Готов был часами гладить их, бормоча что-то нечленораздельное. И такое трепетное отношение испытывал ко всем животным. Всегда такой смирный, преображался, когда на его глазах обижали какую-нибудь скотинку. Однажды, со слезами на глазах, обнял своего напарника-пастуха, ударившего коня кнутом, и со словами: