Кементарийская орбита

Резкий рывок тормозящего импульса – и тут же мягкий удар по амортизаторам. Двигатели проработали еще пару секунд, выжигая траву на месте посадки. Затем кашлянули и смолкли.

– Разведка-1 – «Семени». Борт на грунте.

– Командир, – кашлянул Ривлер после недолгой паузы. – Неплохо бы осмотреться вокруг для начала. Можно включить сенсоры в сеть?

– Пять секунд, Дейв, – очки звякнули, когда данные с внешней сенсорики устремились в скромную бортовую АС. – Наслаждайтесь видом.

Корпус разведчика послушно растаял в воздухе. Не в силах бороться с любопытством, я завертел головой.

Мы приземлились (прикементарились?) в пятидесяти метрах от берега небольшой реки, вдоль крутых берегов которой тянулись заросли темно-зеленого, почти черного кустарника. Тут и там вверх торчали похожие на светло-зеленые фонтаны деревья, их тянущиеся вниз ветви покрывала густая бахрома.

До самого горизонта вокруг нас простиралось бескрайнее травяное море с многочисленными вкраплениями кустарников. Кементарийская лесостепь имела странный, непривычный земному глазу цвет. Не рыжина выгоревшей на солнце травы, не сочный оттенок молодых побегов. Где-то – темно-зеленая раскраска, будто равнину застлали свежесрезанными сосновыми ветвями. Где-то – бело-серебристые переливы бегущих по ветру травяных волн.

И небо над головой было непривычно темным. Будто перед грозой или во время затмения, когда край солнца вдруг заволакивает тень и небо наливается густой, вечерней синевой. Хотя Мю Жертвенника только-только начала клониться к закату, и света хватало. Далеко к северо-западу (местному) слегка приподнимались над горизонтом синие очертания отрогов горного хребта.

Катер покоился среди полосы высохшей грязи, проломив опорами шасси верхнюю корку. Покрывающая болотце сверху серо-зеленая масса неясного происхождения загорелась было от пламени дюз, но огонь уже начал угасать, оставив почерневший круг на месте посадки. На южном берегу болота возвышался припавший на кормовые амортизаторы исследовательский лендер «Семени». Три его дрона, два шагохода и один вездеход уже окружили треугольником наш катер.

– Так, – проговорил Алекслав, оторвавшись от окружающего нас пейзажа. – Евгений, предлагаю сократить процедуру первичного обследования. Зонды уже прочесали местность вокруг, так что мы можем сойти на грунт сегодня же.

– Отставить, – спокойно ответил показавшийся из кабины Брянцев. – Ты знаешь правила – первые двое суток мы ведем наблюдения исключительно из катера и делаем анализы окружающей среды.

– Эти правила, – возразил Ривлер, – придумали для случая, когда у нас будут все пять лет на разгрузку звездолета. И если вокруг есть что-то опасное для нас, то лучше будет узнать об этом поскорее.

– И не рискуя сверх меры, – масколон покачал головой. – Ждем завтрашнего утра. До тех пор – только инструментальное обследование. Дальше – по его результатам.

Автоматическая кормушка пискнула. Заслонка открылась, вывалив в миску обильную порцию размоченного корма. Ливингстон восторженно хрюкнул и, опустив пятачок в миску, стремительно заработал челюстями.

– Ну и как себя чувствует жаркое? – поинтересовался Фил.

– Никаких отклонений, – я переслал данные телеметрии на его айдим. – Ливингстон дышит забортным воздухом уже пять часов, и на его здоровье это пока не сказалось. Белые мыши тоже в добром здравии.

– А СЦЛГ?

Речь шла о расположенной в приборной камере установке, представлявшей собой, вкратце говоря, кучу многослойных бутербродов из кремнийорганической гелевой подложки, сети проводящих каналов и тонкого слоя человеческих клеток. В данный момент атмосфера Кементари прокачивалась через альвеолярный блок, а чувствительные детекторы отслеживали, как скажется ее воздействие на тканевых культурах.

– Сохранность клеток девяносто семь процентов, биохимия и биофизика в норме для зигот пятивековой давности.

– Это не может не радовать, – заметил Шолд, отрываясь от просмотра данных с дронов зонда.

– У тебя есть какие-нибудь новости? – спросил Брянцев, повернувшись к Филу.

– Обед будет готов через пятнадцать минут, – тут же заявил метеоролог.

– Отлично. А по составу атмосферы?

– Все то же самое, что у зонда. Куча белковых и полиароматических молекул, терпены и терпеноиды, я ломаю голову над их источником. Содержание вулканических выбросов вдвое ниже, чем на точках ближе к экватору. Что касается погоды, то ветер слабый, юго-юго-восточный, и таким останется еще долго. Дождей в ближайшее время можно не ждать, если верить снимкам со спутников.

– Хорошо, – Брянцев рывком поднялся с кресла. – Если мы не обнаружим чего-либо опасного – завтра предпримем первую прогулку в защитном снаряжении.

Фил и правда был гением кулинарии. Когда он появился с камбуза со здоровенной кастрюлей в руках, по кают-компании пронесся божественный запах. Все, за исключением Ривлера, дружно поднялись с мест.

– Что у тебя там? – сглотнув слюну, поинтересовался Варан.

– Сублимат-чанина, сухпайки и немного витаминных добавок из фитотронных блоков «Семени», – с гордостью заявил Фил. – Конечно, не ждите такое пиршество каждый день, но раз это наш первый полноценный обед на Кементари – мы имеем право немного себя побаловать. Не так ли, масколон?

– Первый? – Брянцев поднял бровь. – А как же вчерашний?

– Вчера, масколон, был наш первый ужин на Кементари, – с напором подчеркнул Фил. – Прошу не путать.

– Как тебе будет угодно, – Брянцев развел руками. – Разведчики, прошу к столу.

– Секунду, командир, – пробормотал Ривлер, вглядываясь в стену.

– Что такое?

– Ничего… не считая того, что у нас гости.

Кто-то, лихорадочно подключаясь к каналу Дейва, уронил ложку. И никто не заметил ее звона – все дружно уставились в сторону зонда.

– Фу. Ну и уродливая тварь, – произнес вполголоса Тасерг.

– Возражаю, – проговорил Шолд. – Оно ничуть не уродливей, к примеру, кабана или носорога.

Зверь подался вперед, втягивая воздух длинным хоботком. Отступил. Больше всего он напоминал бобра… очень крупного бобра, ростом в холке по пояс человеку. Коренастое тело покрывала густая бурая шерсть, нижняя челюсть расширялась в странного вида лопатообразный нарост. Издав резкое шипение, наш визитер обошел зонд по большому кругу, настороженно поводя короткими вибриссами. И, видимо, решив, что загадочные серебристые сооружения не представляют опасности, ковырнул слежавшуюся корку челюстью.

– Он кормится, – проговорил Шолд. – Посмотрите на его зубы, – он увеличил масштаб. – Это челюстное образование предназначено для рыхления почвы. Это преобразованная зубная ткань или роговой вырост?

Зоолог просяще посмотрел на масколона.

– Я пошлю запрос на корабль. Пусть выяснят, встречался ли уже такой вид, – пообещал Брянцев.

Сверху спикировали два мелких вивернида. Больше всего они походили на летучих мышей, по какому-то капризу эволюции обретших длинные шеи и не менее длинные хвосты. Пестрые перепончатые крылья сложились, лопаторылое существо досадливо фыркнуло, мотнув головой в сторону вивернидов. Не обращая на его недовольство ни малейшего внимания, виверниды запустили головы во взрыхленную болотину.

– Он не проявляет явной агрессии, – констатировал Шолд. – Комменсализм? Виверниды кормятся насекомыми и личинками, которых вылавливают в разрыхленной лопаторылом почве. А что получает лопаторыл?

– Своевременное предостережение о хищниках, например, – сделал я предположение.

– Может быть, может быть, – проговорил задумчиво Шолд. – Командир, дашь мне доступ на управление дронами?

Брянцев повел рукой в воздухе. Повинуясь дальнейшим командам Шолда, один из дежурящих возле нас пауков-шагоходов вскинулся. Сделал несколько шагов на миополимерных ногах в сторону животных.