Кементарийская орбита

Глава 12

С лязгом разведкатер скользнул вперед по рельсам. За нами закрылась гермозаслонка, зашумели еле слышные сквозь обшивку насосы, выкачивая воздух из шлюза.

Я вгляделся в носовую панель, пока не показывавшую ничего, кроме передних створок. Но вот они скользнули в стороны, открывая черный прямоугольник космоса. Из кабины пилота доносились негромкие реплики Брянцева, рапортующего «Семени» о готовности к старту.

Пусковая катапульта мягко толкнула катер вперед. Стальной треугольник с загнутыми вверх крыльями и низкими, стремительными килями неторопливо проплыл сквозь открытый люк, и под нами раскрылся огромный голубой шар Кементари. Планету под нами заволакивал плотный покров облаков, дальше по курсу катера в нем виднелись прогалы, через которые просматривалась морская синева.

– Воображаю, какая сейчас погодка под нами, – пробормотал Фил. – Посмотрите вон на ту воронку. Я не я буду, если это не тайфун баллов на двенадцать минимум. Это полушарие обделено сушей, и ветрам есть где накапливать энергию. Я рад, что мы держим курс сильно северней.

– Разведка-1 – «Семени». Отделились успешно, отходим правее, – перебил его голос Евгения. Его мы слышали по бортовой сети, так как люк в кабину пилота был задраен. Я перевел взгляд левее – туда, где медленно уплывали назад кольца обитаемого отсека и пустые крепления для топливных баков, а за ними – раскидывались в стороны потемневшие от времени крылья радиаторных панелей.

Дождавшись, пока катер удалится от корабля, масколон запустил двигатели. На обшивке межзвездника заплясали отсветы дюз. Левее и немного ниже вспыхнула яркая точка – это включил свои двигатели Уэстли, на самом краю бокового экрана, далеко под нами начал торможение Кабрал. Старта катера Оригары мы не увидели – его загораживал от нас корпус «Звездного семени», который, впрочем, качнулся и начал стремительно удаляться.

Корабль оставался в пределах видимости довольно долгое время, и под конец у меня стала затекать шея – так часто я оборачивался посмотреть на плывущую среди звезд стремительную громаду. Еще не зная, что последний раз вижу «Семя» таким.

– Не переживай, – заметил через плечо Ривлер. – Лично я буду чувствовать себя гораздо уверенней, когда окажусь на грунте, а не на борту нашей почтенной старушки. Уж слишком много лет провела она среди звезд.

– Говори за себя, друже, – возразил Алекслав. – Я оставил в анабиозе жену и сына, и мне было бы спокойнее, если бы они высаживались вместе со мной.

– В голую степь? – скептически поднял бровь Тасерг. – Куда то ли будет, то ли нет высаживаться основная масса колонов? Как я ни устал от своей дражайшей за последние годы, но не рискнул бы обречь ее на нашу с вами робинзонаду. Хм, учитывая, насколько я устал от ее язычка – тем более не рискнул бы!

– Спорное утверждение, оперколон, – рискнул я заметить. До того момента я все больше отмалчивался, подозревая, что кое-какие резоны остались Джонстоном не озвучены. Да, я легче перенес опасную экстренную расконсервацию, чем те же, скажем, Элгарий с Нидлером… но явно не последнюю роль сыграло нежелание директора разведгруппы подвергать риску срочного выхода своих обученных дублеров, а не легко заменимого агротехника Сельскохозяйственной.

– Дмитрий! – Тасерг фыркнул. – Избавьте группу от этого вашего титулования, вы не в кабинете у патрона! Почему оно спорное?

– Потому что последние годы вы провели в виде замороженного тела в криотанке и вряд ли могли устать от чего бы то ни было.

– Боже, по-моему, моя половина умудрялась ворчать на меня сквозь анабиоз, – проговорил механик. – Да-да, я припоминаю пробивающийся сквозь жидкий гелий ворчливый голосок: «Хосе, мало того, что ты провел в треклятом Космосе две трети своей жизни, теперь ты тащишь за собой еще и меня? Даже не уговаривай, я в жизни не соглашусь принять участие в твоей безумной затее с анабиозом!»

– И что же заставило ее согласиться? – полюбопытствовал Варан.

– Подозреваю, сумма, которую получила ее родня за наше участие. Не сказать, чтобы исключительная, но этого как раз хватило на процедуры бейб-дизайна для ее младшей сестрицы.

Вскоре «Семя» превратилось в крохотный огонек, медленно опускающийся к горизонту планеты. Масколон развернул катер, благодаря чему мы наблюдали за кораблем, пока тот не скрылся за краем экрана, и снова включил двигатели, сводя нас с орбиты.

По пологой дуге наш кораблик опускался к северному континенту Кементари. Под нами вращалась планета, демонстрируя свое облачное убранство и пеструю с такой высоты морскую поверхность, а далеко на севере – белизну полярной шапки. Затем мы снизились еще больше, и ледник скрылся за окоемом, а впереди замаячила темная полоска суши.

Поднялись жаропрочные экраны пилотской кабины. Катер затрясло, вокруг носового обтекателя появилось красное свечение. Вспомнив предыдущую посадку на учебной «виверне», я расслабился и попытался придать себе как можно более уверенный вид.

– Входим в атмосферу, – раздался уверенный голос Брянцева. – Идем по расчетной траектории, турбулентность в пределах нормы.

Надо сказать, мои новые товарищи тоже слегка занервничали. Прекратились шуточки и смех, все напряженно вглядывались в экраны. Мне вспомнилось – очень некстати – что катер провел в боксе, пусть залитый инертным газом и с регулярными техосмотрами, почти пять веков.

Нас мотало все сильнее и сильнее. Картинка на панели потеряла четкость, заволакиваемая плазменным туманом. Вернулся звук – приглушенный рев за обшивкой корпуса. Нос катера дважды резко вскинулся, будто разведчик мчался по ухабистой дороге, и за нашими спинами мягко заурчали двигатели. Болтанка тут же уменьшилась, хотя и не исчезла полностью, изображение на обзорных панелях восстановило цвета и детализацию.

Мы стремительно снижались сквозь редкие, перистые облака. Далеко под нами виднелась черная, безжизненная земля с буро-серыми черточками скальных обнажений. Мы находились слишком высоко и двигались слишком быстро, чтобы различить детали рельефа и тем более живых существ. Но и с нашей высоты эта местность не вызывала желания приземляться посреди нее.

– Самое скверное местечко на планете, наверное, – произнес Варан. – Здесь хоть что-то растет?

– Какие-нибудь ксерофиты должны найтись, – предположил Ривлер. – Но мы не будем здесь высаживаться, максимум – отправим зонд. Точка расположена гораздо дальше к востоку, там, где равнина увлажняется за счет таяния ледяной шапки.

– К западу! – поправил его Фил. – Не забывай, Кементари вращается не так, как старушка Земля.

– Вернее будет сказать, что ее магнитные полюса расположены не так, как привыкли мы на Земле, – возразил Алекслав в свою очередь. – Обычное дело, и наша планета регулярно устраивает инверсию магнитного поля.

– Наша бывшая планета, – проронил Шолд.

– Это лишь вопрос терминологии, – отмахнулся Фил. – Хотя было бы удобнее поменять местами не восток и запад, а север и юг. Мне непривычно видеть, что солнце восходит в неположенном для него месте.

– Думаю, снабженцы просто не пожелали лишний раз перенастраивать навигаторы, – предположил Тасерг. – В наши модели ведь встроена коррекция не только по сигналам спутников, но и по магнитному полю планеты.

Отработали парашюты. Пустынная равнина осталась позади, теперь под катером проносились покрытые серебристо-зеленым травяным ковром невысокие увалы. Кое-где брызгами зеленой пены виднелись редкие кустарниковые рощицы. Разведчик продолжал снижение, теперь мы шли на высоте не более двух километров, вынырнув из-под гряды кучевых облаков.

Опустившись до восьмисот метров, Брянцев сбросил скорость до минимума и включил днищевые дюзы. Катер снова задрожал. Я успел рассмотреть по курсу блеск воды серебристую стрелу сброшенного «Семенем» зонда, к которой мы и спланировали по диагонали. Синиш выпустил шасси, приподнял нос и дал короткий импульс носовыми, окончательно погасив скорость. Корабль завис на трепещущих языках пламени, затем пошел к земле.