Страница 7 из 76
Я похудела с тех пор, как в последний раз надевала его на последнюю примерку за две недели до свадьбы. Начнём с того, что я никогда не была пышкой, но только сейчас я понимаю, что слишком худая.
Дэвид не одобрил бы то, как выглядит теперь это тело. Он всегда поощрял меня больше есть и больше тренироваться, чтобы больше походить на Слоан.
Я забыла, как сильно это ранило мои чувства до этого момента.
Я медленно поворачиваюсь налево и направо, погружённая в воспоминания и загипнотизированная тем, как кристаллы ловят свет и сверкают, пока звук дверного звонка не выводит меня из оцепенения.
Это Слоан. Она слишком рано.
Мой первый инстинкт – сорвать платье и виновато запихнуть его обратно в шкаф. Но потом мне приходит в голову, что увидеть меня в нём — и увидеть меня спокойной — лучший способ убедить её, что со мной всё в порядке. Что ей не нужно так бдительно следить за мной.
Я имею в виду, если я могу справиться с этим, я, вероятно, смогу справиться с чем угодно, верно?
Я кричу в сторону входной двери:
— Входи!
Затем спокойно стою перед зеркалом и жду.
Входная дверь открывается и закрывается. Шаги эхом разносятся по гостиной, затем останавливаются.
— Я здесь, наверху!
Шаги возобновляются. Слоан, должно быть, в сапогах, потому что, судя по звуку, лось топает по моему дому.
Я провожу руками по лифу платья, ожидая увидеть голову Слоан, просунувшуюся в дверь. Но голова, которая возникает в дверном проёме, не её.
Задыхаясь, я поворачиваюсь и в ужасе смотрю на Кейджа.
Его тело занимает весь дверной проём. Он снова во всём чёрном, кожаная куртка и джинсы, армейские ботинки в тон. В его больших руках пакет, коричневая коробка, запечатанная скотчем.
На его лице застыло выражение плохо скрываемого удивления.
Чуть приоткрыв рот, Кейдж смотрит на меня. Его горячий взгляд скользит вверх и вниз по моему телу. Он с шумом выдыхает.
Чувствуя себя так, словно меня застукали за мастурбацией на кухонном полу, я закрываю грудь руками и кричу:
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
— Ты велела мне войти.
Боже, этот голос. Этот богатый, хрипловатый баритон. Если бы я не была так напугана, я могла бы подумать, что он очень сексуальный.
— Я думала, это кто-то другой!
Немигающий взгляд Кейджа снова обшаривает меня с головы до ног, сосредоточенный и напряжённый, как лазер. Он облизывает губы.
По какой-то причине я нахожу этот простой жест одновременно сексуальным и угрожающим.
Его голос падает до рычания:
— Ты выходишь замуж?
На меня могло накатить смущение, удивление или подействовал тот факт, что этот человек был так груб со мной прошлой ночью, но внезапно я просто бешусь. Мой голос дрожит от ярости, а лицо горит, я делаю шаг по направлению к нему.
— Не твоё дело. Что ты здесь делаешь?
По какой-то причине мой гнев забавляет его. Намёк на улыбку появляется на его губах, а затем быстро исчезает. Кейдж жестикулирует с коробкой в руках.
— Курьер оставил это на моём крыльце. Посылка адресована тебе.
— А?
Теперь я ещё больше взволнована. Он ведёт себя как дружелюбный сосед. Судя по его вчерашнему выступлению, я бы ожидала от Кейджа, что он подожжёт коробку и вышвырнет её через заднюю ограду, а не доставит её мне лично в руки.
Мой пузырь гнева сдувается.
— Отлично. Спасибо. Ты можешь просто оставить её на комоде.
Когда Кейдж не двигается и просто стоит, уставившись на меня, я складываю руки на груди и смотрю прямо на него.
После мгновения жгучей неловкости, Кейдж пренебрежительно указывает рукой на моё платье.
— Тебе оно не идёт.
Чувствую, как мои глаза в прямом смысле выпучиваются, но мне всё равно.
— Прошу прощения, что?
— Слишком вычурное.
Кейджу повезло, что я не надела фату, потому что я бы обернула её вокруг его шеи и задушила его ею.
— На будущее, если вдруг увидишь женщину в свадебном платье, единственное, что можно сказать ей, – это то, что она выглядит прекрасно.
— Ты прекрасна, — последовал жёсткий ответ. — Но это не имеет никакого отношения к этому вычурному грёбаному платью.
После этого Кейдж захлопывает рот. У меня же возникает отчётливое чувство, что он сожалеет о своих словах.
Затем он топает к комоду, бросает коробку на него и уходит, оставляя меня с открытым ртом в шоке, с колотящимся сердцем.
Когда входная дверь захлопывается, я всё ещё стою там, пытаясь понять, что, чёрт возьми, только что произошло.
Через несколько мгновений я слышу странный шум. Это повторяющийся звук, приглушенный бум-бум-бум, как будто кто-то выбивает грязный ковёр метлой. Я подхожу к окну и выглядываю, пытаясь определить, откуда доносится звук.
Вот тогда я его и замечаю.
Улица, на которой я живу, идёт под уклон, поднимаясь на несколько футов от одного участка к другому. С высоты открывается вид на соседний двор, так что с того места, где я стою, я могу прекрасно видеть всё, что происходит за забором соседнего дома. У меня также есть чёткий обзор на происходящее в гостиной.
Шторы обычно задёрнуты, но сейчас они открыты.
В центре комнаты на тяжёлой металлической раме висит боксёрская груша, на которой боксёры отрабатывают удары. Похоже, это единственная мебель в комнате.
И сейчас яростные удары по ней наносит не кто иной, как Кейдж.
Он снял рубашку. Я стою, застыв на месте, наблюдая, как Кейдж снова и снова колотит по груше, наблюдая, как он ударяет и танцует, смотря, как все мышцы его верхней части тела пульсируют.
Наблюдая, как его татуировки двигаются и изгибаются с каждым ударом.
Кейдж практически весь покрыт ими – грудь, спина и обе руки. Пресс же девственно чист, за что я благодарна, потому что это позволяет ясно видеть его подтянутый, мускулистый живот.
То, что он оттачивает его скрупулёзно, очевидно. Кейдж в невероятной физической форме. Также очевидно, что он в ярости из-за чего-то и вымещает её на этом бедном тренажёре.
Если только что-то не произошло за те шестьдесят секунд, что прошли с тех пор, как он вышел из моей двери, то, чем бы он ни был взбешён, явно имеет ко мне прямое отношение.
Кейдж наносит последний удар по мешку, затем отступает назад и издаёт разочарованный рык. Он стоит, тяжело дыша, разминая, сжимая и разжимая руки, пока случайно не поворачивается и не смотрит в окно.
Наши взгляды пересекаются.
Я никогда не видела такого взгляда, как у него. В его глазах так много тьмы, что это пугает.
Я делаю глубокий вдох и невольно делаю шаг назад. Моя рука приподнимается к горлу. Мы стоим так – пристально глядя друг на друга, ни один из нас не двигается – пока он не разрушает чары, подходя к окну и задёргивая шторы.
Когда Слоан прибывает двадцать минут спустя, я всё ещё стою на том же месте, уставившись на окно гостиной Кейджа с задёрнутыми шторами, прислушиваясь к тому, как он бьёт кулаками по боксёрской груше – бум-бум-бум.
5
Нат
— Я же говорила, что он вдовец. Это единственное логическое объяснение.
Я и Слоан обедаем. Мы уже забросили платье в комиссионный магазин. Теперь склонились над тарелками с салатом, пережёвывая мою встречу с Кейджем, чтобы попытаться найти в ней смысл.
— Значит, ты думаешь, что он увидел меня в платье и…
— Съехал с катушек, — заканчивает Слоан, кивая. — Оно напомнило ему о его покойной жене. Черт, это, должно быть, произошло недавно.
Набив полный рот салата, она на мгновение задумывается.
— Наверное, поэтому Кейдж и переехал в город. Где бы он ни жил раньше, это слишком напоминало ему о ней. Боже, интересно, как она умерла?
— Вероятно, в результате несчастного случая. Он молод – как ты думаешь? Чуть за тридцать?
— Самое большее до тридцати пяти. Возможно, они были женаты не очень долго.
Слоан издаёт сочувственный звук.
— Бедняга. Не похоже, что он хорошо это переживает.