Горчаков. Пенталогия

— Что вы собираетесь делать, князь? — Герцогиня взяла меня под руку. — Мы же не?..

— Драться… Будто у нас на самом деле есть выбор. — Я пожал плечами. — Жан-Поль уже приказал людям готовиться к обороне города.

В самом деле — на улицах внизу копошились ополченцы. Кто-то уводил перепуганных местных подальше от окраин, но большинство сами стремились по узеньким улочкам к домам на въезде — накрыть огнем винтовок и пулеметов хотя бы пехоту, если уж не хватит сил на панцеры.

А навстречу им там, вдалеке, уже шагали другие. Я пока еще не мог разглядеть в предрассветной дымке серую германскую форму — только крохотные силуэты в поле по обеим сторонам дороги. Не знаю, все ли силы бросил к Сен-Жоржу наместник, но ему хватило ума не отправлять панцеры без прикрытия пехоты.

Семь бронированных машин с орудиями, пара грузовиков, пулеметы и две или три роты солдат с Одаренными офицерами. Не такая уж и грозная сила — если среди них не найдется по-настоящему сильного и опытного боевого мага. Впрочем, мастодонта уровня деда, Багратиона или хотя бы того же покойного графа Орлова на таком расстоянии я бы почувствовал… Особенно если тот сам принялся бы прощупывать городишко издалека, наводя какое-нибудь убойное заклятье на ратушу или блокпосты на въезде. Значит, никого старше третьего-четвертого магического класса там нет.

А остальные мне уже не страшны.

Глава 32

— Они уже близко, князь! — Пальцы герцогини еще крепче вцепились мне в запястье. — Неужели?..

— Имейте терпение, ваша светлость, — вздохнул я. — И прекратите так хвататься. Когда начнется бой, мне понадобятся обе руки.

— И когда же он начнется?!

— Когда?.. — Я не торопясь мысленно досчитал до десяти. — Прямо сейчас.

Я изрядно рисковал, подпуская поближе колонну с пехотой — на дистанции меньше километра до окраины Сен-Жоржа приходилось бояться уже не только орудий и боевых заклятий, но и самых обычных винтовок, которых у солдат имелось сотни две, а то и все три. Зато и уверенности в собственных силах заметно прибавилось. Дед наверняка смог бы залепить Свечкой хоть до горизонта, хоть вообще вслепую, но мне такое пока еще было не под силу — не хватало ни умения, ни опыта.

А вот силы… силы оказалось в избытке. Даже на немыслимо-огромном расстоянии Источник отозвался почти мгновенно — будто только и ждал, когда я, наконец, соберусь воспользоваться всей мощью родового Дара вместо того, чтобы довольствоваться крохами собственного резерва. То ли за последние недели мои таланты еще возросли, то ли постарался дед — энергии было даже больше привычного, чуть ли не вдвое.

На мгновение я пожалел, что до сих пор так и не удосужился как следует разобраться хотя бы в основных принципах работы Источника. Он то ли заправлялся из личного запаса Одаренной фамилии, то ли как-то настраивался главой рода…а может, и вовсе имел свойство понемногу подтягивать энергию из всех вассальных семей, в конечном итоге накапливая совершенно немыслимое ее количество.

Как бы то ни было, сейчас все принадлежало мне — единолично и безраздельно. Сила из Источника текла не ручейком, а бурной рекой, из которой уже не приходилось черпать: я просто подставлял ладони, и они тут же наполнялись. Мощи было столько, что я едва удерживал ее в собственном теле, заправляясь перед боем под завязку. В башенке понемногу становилось тесновато даже одному, а герцогиню и вовсе зажало куда-то в угол — теперь ее светлость больше не путалась за меня ухватиться… а может, вообще пожалела, что поднялась сюда.

И даже лязгающие вдалеке панцеры больше не казались страшными, превратившись в крохотные игрушки из металла не толще фольги. Сейчас я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы смять их все до единого и вышвырнуть обратно в Страсбург вместе с пехотой — и лишь усилием воли сдерживал рвущуюся наружу мощь Дара. Обольщаться все-таки не следовало: в конце концов, я как никто другой здесь знал, насколько прочной оказывается броня военных машин, как тяжело одолеть хотя бы один панцер, оснащенный “глушилкой”.

И как быстро высыхает резерв, который еще мгновение назад казался чуть ли не бездонным.

Я ударил. Не в сам панцер — наверняка первой в колонне пустили защищенную от магии железку — а по дороге. Грубой и сырой мощью Дара, без всяких заклятий — просто расколол асфальт перед гусеницами, вминая его глубоко в землю. Громыхнуло так, что слышно было, наверное, даже в Нанси, и во все стороны брызнули осколки. Кажется, даже зацепило кого-то из солдат, а остальные тут же попадали или метнулись в поле, подальше от дороги.

Панцер прокатился еще с десяток метров, потом замедлил ход — так резко, что ствол пушки резко клюнул вниз — но остановиться все-таки не успел. Передняя часть машины на мгновение повисла над ямой, а потом с лязгом свалилась, задрав к небу стальной зад. Вряд ли хоть кто-то там успел сообразить, что вообще происходит, а я уже бил снова. На этот раз Свечкой, целясь в замыкающий колонну грузовик. Вышло не слишком точно — зато силы в заклятье я влил столько, что капот перед кабиной будто срезало гигантским раскаленным ножом. Пламя тут же перекинулось на брезентовый кузов, распускаясь в небо алым цветком. Впрочем, солдаты внутри наверняка почти не пострадали — крохотные фигурки с воплями разбегались подальше от горящей техники.

Потери на деле были не таким уж и серьезными — зато шороху я навел предостаточно, заодно задержав колонну на дороге. Прежде, чем немцы догадались увести панцеры с асфальта в поле, я без особого труда спалил еще один — наводить Свечку в неподвижную цель оказалось куда проще.

— Браво, князь! — Герцогиня захлопала в ладоши. — Давно же мне хотелось посмотреть вас в настоящем деле.

Я пропустил похвалу мимо ушей: начало боя мы, пожалуй, выиграли, и все же расслабляться определенно было еще рано. Панцеры ушли с дороги в разные стороны — и снова поползли вперед, сминая траву. Да и солдаты не дремали: тут же выстроились цепью и двинулись к городу бегом. Из-за мельтешения фигурок я не смог разглядеть пулеметы, но они уже наверняка занимали позиции, чтобы прикрыть наступающих огнем.

Кто бы ни командовал германским воинством, и опыта, и решимости ему было не занимать. На его месте я бы, пожалуй, действовал точно так же. Бодаться с высокоранговым Одаренным в поле, не имея подобной силы — почти самоубийство. Но если быстро сократить дистанцию до прицельного винтовочного выстрела, если хоть как-то пробиться к узеньким улочкам коммуны — преимущество в магии сойдет на нет, а броня, орудия и “глушилки” на панцерах превратятся в увесистый козырь. Как и выучка профессиональных солдат Рейха: в перестрелке на равных каждый из них будет стоить трех ополченцев, а то и пяти.

И первой целью для каждого немецкого ствола станет башенка ратуши — конечно, если панцеры не доверили идиотам.

— Спускайтесь вниз, ваша светлость. — Я чуть отступил от окна. — Здесь становится небезопасно.

— Ни в коем случае, князь, — отозвалась герцогиня. — Не могу же я допустить, чтобы вы сражались в одиночку.

Вряд ли хоть кто-то из местных Одаренных представлял серьезную угрозу броне панцеров, но спорить я не стал. Да и ее светлость оказалась на удивление сообразительной и вместо того, чтобы швыряться почти бесполезными на таком расстоянии Копьями и Серпами, принялась за защитные плетения. Контуры я, конечно же, не разглядел — скорее почувствовал, как ветхие стены ратуши наливаются чужой магией. На полноценную бомбардировку ее вряд ли хватит, но один снаряд, может, и выдержит.

Или два.

Первыми нервы не выдержали у ополченцев: дом на въезде в Сен-Жорж буквально взорвался пулеметным огнем, и ему тут же отозвалась беспорядочная винтовочная трескотня. Терпения местным отчаянно не хватало — зато стрелять егеря умели отлично: били на три с лишним сотни метров в рассветном полумраке без всякой оптики — и попадали. На мгновение даже показалось, что немцы сейчас завязнут, замедлятся, но серые фигурки продолжали упрямо переть вперед. Как по учебнику: короткими перебежками до укрытий, непрерывно огрызаясь огнем. А потом заработали и их пулеметы.