Страница 23 из 38
К сожалению, смерть сира Вэна не стала последней в роду Белого Речника. Вскоре тело его жены и бабушки Армана нашли в семейном склепе, женщина не вынесла скорби и предпочла умереть там, где покоился прах её любимого. Смерть обоих родителей подкосила Элоизу, это горе отвлекало её от сына и, более того, стало причиной гибели второго ребёнка.
Череда несчастий заставила поверить её в семейное проклятие и, наверное, Армана ждала бы печальная судьба, если бы не своевременное появление Вернера. Его забота о малыше не могла не растопить сердце сира Марсия. Слабый ментальный дар Вернера, лумера по рождению, помогал не только успокаивать маленького Армана, но и благотворно повлиял со временем на Элоизу, опомнившуюся от горя и наблюдавшую за тем, как седой некрасивый слуга ночью меняет пелёнки её сыну, кормит и укачивает, пока мать горюет об ушедших.
Вернер, чьи заслуги были оценены, отказался становиться приёмным членом семьи – разделять за одним столом с ними пищу и присутствовать на разных торжествах в качестве компаньона.
В обмен на свою скромность попросил о праве обедать в одиночестве и распоряжаться своим свободным временем по желанию. На оба условия Марсий дал согласие. И, хотя не об Вернере сейчас речь, спустя восемь лет сирра Элоиза возблагодарила Владычицу за этого молчаливого, сдержанного и напоминающего чем-то отца мужчину.
Время текло неумолимо. Боль от смерти родителей и нерождённого дитя заставила её переключиться на единственного сына, ради которого она бы и свою жизнь отдала не задумываясь. Случай у де Венеттов, когда трое детей были застигнуты за «созданием» семьи, дал понять: пора подстраховать будущее Армана.
Элоиза уговорила супруга на поездку к королевскому Ирминсулю за пророчеством. Если де Венетты по своим упрямым соображениям не собирались этого делать вообще, то Элоиза хотела знать всё. Бессмысленная смерть матери, которой, дочь считала, можно было не допустить, как и потеря второго ребёнка, укрепила веру: знать о будущем – значит быть к нему готовым. Иначе зачем нужны вещие слова?
В ирминсулиуме Хранитель записал Делоне в очередность посетителей и порекомендовал перед визитом очиститься – принять горячие источники, провести дни в благости. Те последовали совету, и второй раз в жизни, как в день своего бракосочетания, Элоиза чувствовала замершую в сердце торжественность и радость от ожидаемой благости Владычицы.
Беды ничто не предвещало. Белоглазый Хранитель оставил чету под деревом, а сам вышел, посоветовав прислушаться к своему сердцу и Матушкиным голосам. Некоторое время ничего не происходило. Сын стоял смирно и восторженно разглядывал крону дерева, исчезающего далеко в небе.
Марсий вдруг нахмурился и сказал, что с него достаточно – собрался последовать примеру Хранители, забрав Армана, но Элоиза грозно посмотрела на супруга, и тот ретировался в одиночку.
– Какая настырная семья… – услышала вдруг тоненький голос Элоиза и побледнела.
– Ходят и ходят… Всё им надо знать… – сказал второй.
– Не доверяют… – пропел третий.
Элоиза взмолилась мысленно:
– Умоляю, Владычица! Не ведаю, о чём ты говоришь! Прошу об одном – о сыне, дороже которого для меня никого нет! Разве материнская любовь – грех? Прошу! Поделись пророчеством, помоги уберечь моёго сына от беды! Не хочу, чтобы с ним случилось то же, что и с моим отцом, матерью и моей неродившейся малышкой!..
– О, сир Вэн хороший! Помним, помним! – сказал один из десятка звеневших голосов.
– Смотри, смотри на его мальчика! – умильно сказал другой.
– Просил, уже дедушка просил за него! Всё хорошо будет… – отчётливо послышалось сирре Элоизе, будто на ухо сказали, и она вздохнула с облегчением, осознав смысл фразы: «Ходят и ходят». Значит, отец тоже узнавал о дочери и её потомстве…
– Благодарю, Матушка! – со слезами благодарности прошептала она. И готова была взять за руку, Армана, наклонившегося за упавшим листом, как голоса захихикали.
– … если не погубит его женщина…
– Красивая женщина…
– И полного совершеннолетия не перешагнёт, как погубит…
Элоиза схватилась за грудь, в которой тот час разбилось сердце матери.
– Холодная!..
– Нет! Любящая!..
– Да-да, самая любящая… и холодная!
– Хи-хи, но это же смешно!
– Смешно!..
– Доверять надо!..
– Бедный милый мальчик!.. Достанётся ему!
Последние реплики Матушкиных голосов Элоиза слушала, находясь в тумане и не видя ничего перед собой из-за слёз. Схватила сына за руку и потащила к выходу, а за пределами ирминсулиума рыдала, пока не потеряла сознание.
Жить в страхе каждый день, десять лет подряд, она не хотела и не могла. Позволить какой-то женщине погубить её сына? Да ни за что! И Элоиза начала действовать. Заменила в замке всю прислугу женского пола, включая свою любимую служанку, тем более имеющую шанс повлиять на растущего Армана, пока мать не рядом.
Её подозрительность распространилась и на прочих особей, включая Мариэль и всю женскую прислугу де Венеттов и де Трасси.
Но время шло, явно опасных женщин не наблюдалось, юная де Венетт пока, кажется, угрозу не представляла, и Элоиза не то чтобы успокоилась – привыкла к приобретённому контролю над сыном.
Супруг, слава Владычице, не возражал, потому что под Ирминсулем тоже кое-что услышал и, вероятно, Матушкины голоса совпали с прозвучавшими для Элоизы. Единственно, Марсий делал исключение для Мариэль, которую любил как дочь, хотя и скрывал надежды от супруги, надеясь, что та не догадывается.
Арман рос, хорошел, превращаясь из милого мальчугана в статного мужчину, и Элоиза с умилением не могла насмотреться на него, радуясь его чистоте и сдержанности.
Появившаяся в Лабассе Люсиль понравилась осторожной матери. Дети, кажется, тоже симпатизировали друг другу, но, помня о своём детском опыте, Элоиза всё-таки накрутила себя и решилась на страшное – обряд материнского влияния.
Кто ей подсказал эту мысль, она бы и сказать с уверенностью не смогла, только желание это стало неотступно преследовать её. Чем больше она любовалась сыном, тем сильнее жаждала обряда, замешанного на чёрной магии.
Лесная ведунья Изель, с которой Элоиза давно, со времени смерти своей матери, поддерживала хорошие отношения и каждую неделю отправляла в лес корзину с наисвежайшими продуктами, услышав о просьбе сирры Делоне, испугалась. Отказалась наотрез помогать в этом деле, говоря, будто плата за обряд настигнет обеих. Тогда Элоиза попросила Изель разузнать о том, кто мог бы сделать подобное. Ведунья, скрепя сердце, согласилась и, попросив время на раздумье, взяла обещание с Элоизы взвесить решение стократно.
Обряд материнского влияния только внешне казался безобидным: милое чадо не может полюбить кого-либо без материнского благословения. Но Элоизу, помнившую о том, что её сына непременно погубит красивая влюблённая женщина, суть обряда устраивала.
Некоторые пункты закона невмешательства, грозящие суровым откатом, должны была заставить задуматься любого, кто собирался стать своему ребёнку заменой Владычицы. Элоиза изучила вопрос и стала чаще проводить время в молитве, вознамерившись добиться своего.
Ежедневные молитвы под Ирминсулем и у Логова пугали Марсия, догадывающегося о какой-то новой просьбе супруги перед Владычицей. Но даже богатая фантазия менталиста-стратега не подсказала бы ему, о чём думала жёнушка. Если бы он узнал, наверное, нашёл бы способ переубедить Элоизу, однако слишком сильно любил и доверял, чтобы начать сомневаться в адекватности супруги.
Спустя месяц молитвенной атаки на Владычицу госпоже Делоне пришёл ответ в лице Изель, предупредившей заранее о своём визите. Ведунью, явившуюся в поздний час, Вернер провёл в комнату, где ждала Элоиза, и остался бдить за дверью, чтобы отвезти Изель обратно.
– Твоё желание, Эла, было услышано. Но то, что велели передать, тебе может не понравиться, – предупредила Изель, на лице которой в этот момент ничего, кроме сожаления, не было.
– Говори! – властно потребовала Элоиза.