Фрегат

— А как же этот странный мальчишка из младших классов, — спросил товарищ Баян. — Падальщик что ли? С таким уродливым пятном на лице?

Фрегат в своей нише пощупал лицо. Поедатель Гороха ответил:

— А шут его знает. Он вообще странный какой-то. Может, он — один из них.

— Из кого? — спросил товарищ Яра.

— Из подземного народца.

— А разве они не все китайцы?

— Все вроде. Но это не точно, товарищи. Всяко может быть. А ну, товарищ Володья, подай-ка мне саранчиную лапку. Накатим что ли, товарищи?

Все члены тела Фрегата затекли настолько, что ему показалось, будто он уже умер и прямо сейчас развалится на атомы. Он пошевелился, стараясь соблюдать максимальную осторожность, но руки и ноги его не слушались. Локоть стукнулся о что-то деревянное, раздался треск и шуршание, поношенная китайская кеда цвета хаки вывалилась из-за землистого цвета полога, драпировавшего нишу. Фрегат заставил себя снова замереть, только сердце бешено колотилось.

Во внезапно наступившей тишине раздался голос Поедателя Гороха:

— А это что ещё за мальчишка? Ты кто такой?

Кавардак

— А это что ещё за мальчишка? Ты кто такой?

Вопрос задал десятиклассник Игорь Маркелов, но и Павел собирался спросить о том же.

Мальчик стоял перед восьмиклассниками, удобно устроившимися в креслах, что выстроились вдоль стен в холле четвёртого этажа. Кресла, которые Гена с помощью ребят недавно заново обтянул зелёным дерматином, были такими вместительными, что в них желающие могли сидеть во всевозможных немыслимых позах, а также развалиться, свесив ноги сбоку. Собственно, так и поступили восьмиклассники: кто подтянул ноги к подбородку, уткнувшись лицом в колени; кто полулёжа болтал ногой, другую уперев в подлокотник; кто сидел по-турецки; кто — по-птичьи, на корточках. Недавно кончилась третья пара, и восьмиклассники выжидали, когда дежурные по буфету шестаки закончат уборку. Сдвигаться со своих мест никто не решался, опасаясь праведного гнева владыки кучи Лены, которая следила за процессом от окна, грозно сверкая глазами на нарушителей спокойствия, пытавшихся расположиться в холле со всеми своими папками, блочными тетрадями и альбомами или влететь в мучительскую в поисках Алекса.

Мальчик выглядел на несколько летмладше сидящей компании. Он робел, но не был испуган. Улыбка во всё лицо и ямочки на щеках, бледная тонкая кожа вспыхнула румянцем смущения. Блондин с коротко стрижеными волосами и длинной, косо лежащей чёлкой. Мальчик встряхнул головой, отбрасывая чёлку с глаз, повёл изящными худенькими плечами — такой знакомый жест.

— Этоже маленький Вер! — дружелюбно воскликнул Азамат, выглянувший из 409-го кабинета и тут же нырнувший головой обратно со словами:

— Уважаемые дежурные! Не забудьте полить цветы по графику. И ещё: сегодня пятница, сегодня моем полы — внимание, Ваня Генералов! — бо-о-ольшим количеством чи-и-истой воды.

— Ах вот оно что! — воскликнул Маркелов. — И точно одно лицо.

Игорёк крутился здесь неспроста. По его торопливо бросаемым взглядам и по тому, как он, кружа, неумолимо приближался к учителю Павлу, тот понял, что у Маркелова дело именно к нему, и даже догадался какое: в школьной газете «Ерундень» вчера вечером появилась заметка шестиклассницы Иришки о человеке, поразившем её воображение. Текст был сочинён на пакетной паре, где шестаки учились сочно и ярко описывать человека, а в качестве примера разбирали портрет Урии Смита. В заметке имя Игоря Маркелова не фигурировало, но его личность запросто угадывалась, тем более что Настя из седьмого класса добавила (за тугрики) рисунок цветными карандашами: мальчик с гитарой с длинными чёрными кудрями и знакомым хитрым круглым лицом.

— Это Алексей, — сказала Вера Александрова. — Лёш, иди сюда.

Мальчик состроил рожу, но тут же вернул лицу меланхоличное выражение и сел рядом с потеснившейся сестрой.

— Правда, Паш, одно лицо? — умилился Азамат. — Вера, а ты можешь надеть очки? Ну пожалуйста.

Вера, не всегда пользовавшаяся очками, порылась в рюкзаке, извлекла круглые — точно такие же, как у брата — очки в тонкой металлической оправе, водрузила на кончик маленького аккуратного носа, приобняла мальчика за плечи и оглядела компанию покровительственным взглядом. Сходство Веры и Лёши Александровых было поразительным.

— Вы как Пэвенси! — воскликнула крутившаяся рядом Тася из седьмого класса. — Одно лицо!

— Я же сказал, — подытожил Азамат, — маленький Вер.

Оглядев озорным взглядом своих восьмиклассников и сделав замысловатые пассы руками (это было фирменное Азаматовоупражнение на растяжку, в ходе которого суставы выгибались в обратную сторону, как на дыбе), он продолжил:

— А что, сегодня выступаете?

Вера кивнула.

— Ты — укулеле, Лёшка — клавишные?

— Ага.

— И петь будете?

— Да, — довольно ответила Вера.

Павел отметил, что на этот раз она надела простую и очень женственную розовую блузку без всяких надписей — крупной вязки, с рукавами-фонариками.

Понаблюдав за Азаматовой растяжкой, дети в восторге завопили:

— Азамат! Покажи, как ты руки вокруг себя перекручиваешь, не разнимая!

Азамат лукаво подмигнул Вере и спросил:

— Если покажу, скажешь, что петь будете?

Вера помотала головой:

— Нет, это секрет. Приходи на концерт — всё узнаешь.

— А как же твои хвосты? — вдруг спохватился учитель Павел. — Тебе уже можно играть на укулеле?

— Паша, не будь занудой, — сказал Азамат, к вящему восторгу детей подняв ногу над головой и делая шпагат в воздухе, — у нас же не тюрьма всё-таки.

— Но… — начал было Павел, но Вера перебила его:

— У меня осталась только алгебра. Володя назначил дедлайн на после каникул. Так что всё законно, Паша.

Павел не успел ничего ответить — из 409-го вылетели дежурные шестаки и увлекли Азамата за собою. Восьмиклассники вместе с Маленьким Вером, углядев, что Лена открыла дверь в мучительскую, устремились туда, смешавшись с другими ешками — детьми и препами. Во внезапно — и ненадолго — опустевшем холле на Павла, как коршун из засады, налетел Игорь Маркелов.

Этот старшеклассник вызывал у разных людей, детей и взрослых, самые противоречивые чувства в диапазоне от ненависти до глубокой симпатии. Павлу Игорёк нравился, кроме прочего, и по чисто субъективной причине: Маркелов был первым человеком, который встретил Павла в новой, и такой необычной, как скоро выяснилось, школе.

— Послушайте, Павел, как бишь вас по батюшке…

— Алексеевич, — улыбнулся учитель Павел.

— Павел Алексеевич, — голос Маркелова заметно дрожал и стал совсем тонким — признак сильного волнения. — Вы знаете, что у меня есть права, что я в суд подать могу в конце концов?

— Можешь, однозначно.

Убедившись, что никто не оспаривает его права, Игорёк заметно успокоился и заговорил медленнее: