Фрегат

— Знаете, коллеги, с чем мы столкнулись в первые годы, когда заработала наша система? Наши дети, талантливые, гениальные, умные, выходили в этот мир после школы и там загибались. Да, мы создали идеальную школу, в которой детям было хорошо, трудно, но хорошо. Но мы не готовили их к тому, что ждёт их за стенами школы. И тогда мы решили создавать напряжение, чтобы закалить их перед этим неизбежным прыжком в реальный взрослый мир. Идеология шестого, седьмого и восьмого — это и есть напряжение, которое нужно детям, чтобы они стали сильными и не погибли. Творчество должно идти как награда после серьёзных усилий, после безжалостного отношения к себе.

— Я ещё не согласна, но уже начинаю понимать, — сказала Соня.

— А такое понимание, Сонечка, приходит с опытом, — продолжил Гриц. — Когда твой гениальный ученик спивается, или кончает жизнь самоубийством, или бросает мехмат, будучи четырёхсотбалльником по ЕГЭ. Мы должны научить наших детей работать и не жалеть себя, а потом — заниматься свободным творчеством. Вы знаете, что Фаулз долгое время преподавал историю в университете, чтобы кормить семью, и только в зрелом возрасте занялся чистым писательством? У него к тому времени был уже дом, счёт в банке, гарантированная пенсия, автомобиль.

Учитель Павел не скрывал своего удивления. А Гриц говорил дальше.

— Вы знаете, сколько всякого продажного дерьма написал и продал Лукьяненко, пока не скопил денег и не смог писать то, что ему хочется, по вдохновению? Знаете? А я знаю — лично от него!

— Гриц, я понимаю твои тревоги, — сказала Соня. — И меня, откровенно говоря, всё ещё поражает, как ты болеешь за каждого ученика. Так что же нам делать с Верой Александровой? Как поступить правильно?

Гриц явно иссяк. Он поднялся, собрал свои вещи со стола. Его большие сильные руки заметно дрожали.

— Коллеги, можно я пойду? Примите решение по Вере без меня. Паша, прости, ты во многом прав.

Препы молча проводили взглядом Грица. Вслед за ним вышел Гена.

— Предлагаю такое решение, — подытожил Азамат. — Я побеседую с Верой о нашей идеологии максимума и о приоритетах, постараюсь убедить. Ситуацию с учёбой буду курировать лично. Насчёт романа и творчества будем действовать очень осторожно. Соня, Паша, давайте не форсировать события, держите меня в курсе и не требуйте от неё какого-то стахановского графика. Пусть сначала закроет долги. И вопрос о соцгуме до этого момента не поднимаем. Через неделю снова обсудим эту ситуацию и будем решать, что делать дальше. Все согласны?

Никто не возражал.

— Переходим к обсуждению будущего пакета, потом пойдём на перерыв, — провозгласил ведущий педсовета.

Азамат сел за парту, чувствуя, как наваливается усталость. Он закрыл лицо ладонями и продолжительно вздохнул.

***

О симпатии к чёрным очкам и военным мундирам

Он закрыл лицо ладонями и продолжительно вздохнул. Марк Аврелий Фрегат Мельчор делал так всегда в минуты крайней опасности. Он умел останавливать время. И черпать силы в этой заминке. И становиться бесчувственным. И тогда всё дальнейшее не только не имело значения — он даже не помнил, что было. Тогда те, против кого он возводил эту защитную стену, укреплялись в убеждении, что Фрегат туп, туп безнадёжно, по-звериному, что он, возможно, даже и не человек. Обычно, ещё до школы, он закрывал ладонями лицо, вбирал голову в плечи, садился на корточки, округлял спину, топорщил лопатки — и время останавливалось. А потом, неумолимо тягуче, как в замедленной съёмке, на его плечи обрушивался первый удар. Он действительно ничего не чувствовал, лишь после, когда Кира заставляла его снять грязную разорванную футболку и осторожно прикладывала к рубцам ватку, смоченную перекисью водорода, боль возвращалась, заставляя Фрегата поёживаться и восклицать «Вау!». Уже тогда он много читал и из одной книжки узнал, что в древности монголы особо почитали коней с длинными неровными пятнами на спине: они думали, что это зачатки крыльев и что конь когда-нибудь станет драконом и поднимет их в небеса. И Фрегат говорил Кире, чтобы она не плакала, что рубцы однажды прорастут крыльями и он станет драконом, и вознесёт их ввысь, а затем они ринутся вниз и он — Фрегат прямо физически ощущал, как это будет — станет крушить и давить своими длинными сильными когтистыми пальцами их дома, детские площадки, школы, автостоянки, супермаркеты…

«Не надо, Фрегат, — говорила Кира, — давай попросту улетим».

В Колледже Виртуозов Магии все старые системы стали давать сбой. Но всё же в минуты крайней опасности Фрегат инстинктивно продолжал прибегать к ним, как ребёнок, которому уже объяснили, что Деда Мороза не существует, но который всё ещё ждёт от него исполнения заветного желания.

Марк Аврелий Фрегат Мельчор по прозвищу Падальщик закрыл лицо ладонями и продолжительно вздохнул. Время остановилось. Сквозь просветы между пальцами Фрегат видел застывшие в ярком безжалостном солнечном свете фигуры своих мучителей. Их было пятеро — все в спортивных костюмах (почему китайцы так любят эти ужасные синтетические спортивные костюмы!), рукава поддёрнуты до плеч, на крепких коричневых руках играют мускулы, ноги сгруппировались, готовые к прыжку, ступни пружинят, чёрные прядки волос прилипли к вспотевшим лбам, в воздухе стоит запах пота и насилия. Только у вожака (Падальщик хорошо знал его по прошлым стычкам, которые всякий раз затевали китайцы) была другая причёска — короткий ёжик, благодаря которому все бугры и неровности круглого, похожего на гигантский уродливый орех черепа выставлялись на всеобщее обозрение. Вожак звался Джекки Шуен, но, конечно же, у него было и нормальное китайское имя, по которому его вызывал к доске учитель в классе, чтобы отчитать как следует и поставить двойку по тригонометрии (всё это Фрегат живо воображал себе, когда бросал быстрые, как дротики, взгляды из-за закрывающих лицо пальцев). «Монголы дошли досюда, до северо-запада, и топтали вас, как яичные скорлупки, всех смели разом и всё устроили заново, вот что они с вами сделали». Из угла рта вожака торчала обсосанная зубочистка, он переместил её зубами вдоль пухлых губ и сплюнул на землю. Фрегата затошнило.

— Тебе разве не говорили сто раз, козёл, чтобы ты здесь не показывался? Чтобы не совал сюда свой длинный грязный белый нос?

Вожак размеренно, шагом профессионального бойца прохаживался перед Фрегатом, оттягивая расправу, как кошка, играющая полупридушенной мышью. Марк Аврелий Фрегат Мельчор отлично понимал всё, что сейчас произносилось, несмотря на то что Шуену с его дикцией явно не помешал бы логопед, — иностранные языки были единственным юнитом, который давался ему легко в Колледже Виртуозов Магии.

— Чего, не слышишь? Хочешь сдохнуть? Слабак!

Шуен смачно плюнул прямо под ноги Фрегату. Плевок задержался на носке видавшей виды кроссовки и стёк на плавящийся от жары асфальт. Последнее восклицание вожака послужило сигналом для его своры.

— Хочешь потренировать усилие пэн? — издевательским тоном спросил один и, подняв Фрегата за всё ещё прижатые к лицу руки, резко бросил вперёд.

— А усилие люй? — теперь его швырнули в сторону. — Вас, сраных магов, что, совсем ничему в вашем дурацком колледже для аутистов не учат?

Всё это была только игра перед началом настоящего побоища.

— Может быть, усилие ле? — и третий из своры, подхвативший Фрегата, резко крутанул его в сторону.