Семилистный клевер

— Ты это, ничего не хочешь? — переведя взгляд на Ризу, спросил Эдвард.

— Нет, я уже пойду.

— Так темно уже, — зевая, возразил он. — Куда ты пойдёшь?

— Да, оставайся! — подхватил Альфонс со своего места. Он уже засыпал на стуле, но после слов Ризы встрепенулся и сел ровно.

— Если что, я разрешил!

Эдвард схватил её за руку, но почти сразу же выпустил и остановил взгляд на потолке. Свет окрашивал его в желтоватый, оживляя лёгкий цветочный узор по краям.

Её рука взъерошила волосы на макушке. Эдвард передёрнул плечами, когда мурашки прошлись по шее и спине.

— Я не так уж далеко живу.

Альфонс отвернулся от них, но сидел не шевелясь, словно ловил каждое их слово. Даже Лия не могла отвлечь его внимание.

— Тогда, тогда мы тебя до улицы проводим! — выпалил Эдвард. — И это, я Хаяте в подъезде поведу, ага?

***

Лязг отдавался эхом в стенах перевозного морозильника, вибрировал в недрах пола, в лапах, поднимался сладостной дрожью в груди. Рыча от нетерпения, Энви промчался между рядами оголённого мяса. Он проскользил до самой двери. Преграда завизжала под когтями, выворачиваясь наружу.

Энви впился взглядом в пристроившийся между вагонами силуэт. Он не походил на ишварита ни очертаниями, ни манерой передвижения, но источником грохота точно был он.

Пару секунд Энви только смотрел, осознавая, кто устроил переполох, и заводясь от мысли, что сам вообразил, будто ишварит раздалбывал сцепление вагонов. Но как можно было подумать другое, когда только у пустынного выродка была цель ускользнуть от погони любыми способами?

Толстяк вынюхивал середину сцепления с таким сосредоточением, что даже не обернулся на шум. Цепляясь за железку всеми конечностями, он тянулся дальше. В лысой голове даже не зародилось мысли, что он может наступить не туда и слететь прямо под колёса поезда.

Энви тронул когтём край железки. Лапа соскользнула, и гомункул попятился к двери вагона, втягивая запах, которым поезд пропитался от колёс до крыши.

На железке поблескивали тёмные капли. Кровь, но чья — ишварита или туши, которую Глаттони стащил с крюка?

Потоптавшись на месте, братец разинул рот. Зубы влажно сверкнули по обе стороны сцепления.

Энви дотянулся до него лапой, сгрёб за шиворот и рванул на себя. Толстяк с гулким стуком приземлился на платформе, под самой мордой старшего брата.

— Даже не смей туда лезть, — прошипел Энви ему в лицо. — Грохнешься, доставать не буду.

Глаттони таращился на него, кривя рот в подобии улыбки.

— Энви, он там был, был! Там пахнет свежей кровью!

— Почем ты знаешь, что это его? — Энви обнажил клыки в широком зевке. — Может, ты там и накапал.

Помотав головой, Глаттони опять ткнул туда пальцем.

— Я других не трогал. И мясо туда не тащил.

— Туда не тащил, но по дороге слопал, да? — Энви потянулся почесать ухо задней лапой. — Ты только смертных раньше времени не лопай, они мне ещё нужны.

Он подтолкнул брата к двери. Замок на ней сбило, когда Энви ломился сюда, и она со скрипом качалась туда-обратно.

— Подожди здесь. Я проверю.

Алые искры прошлись по телу горячей волной, вытягивая позвонки и мышцы. Кожу покалывало едва различимыми разрывами. Железка расплылась перед глазами, словно он смотрел сквозь бракованную лупу.

Голова гомункула нависла над тёмным пятном. Энви втянул солоноватый запах. След вёл сразу в два направления.

За спиной бахнуло дверью. Кто-то приглушённо выругался, едва завидев Энви, и шарахнулся обратно.

Энви с трудом повернул голову. Главный среди людской компашки прятался за дверным проёмом, не смея ни выйти, ни сбежать.

— Ты тут не ходил? — сипло поинтересовался Энви.

— С чего бы? Ты же поручил мне передние вагоны.

Он говорил тихо и ровно, но острый запах пота выдавал его страх.

— Интере-есно получается, — разглядывая царапины на железке, протянул Энви. — То есть, наш промёрзший до костей дружок пробрался сюда, почти разобрал сцепление на куски, но услышал Глаттони и успел свалить?

— Получается, так.

Энви стоял на широко расставленных лапах, вонзив когти в железную прошивку. Холод покусывал под кожей, пробираясь к философскому камню, чьи искры живительным жаром разлетались по телу, стягивая позвоночник до привычных размеров.

Энви встряхнул головой, и укороченные позвонки звонко хрустнули в ответ.

— Не понимаю. Как он вообще может двигаться?

— Мало ли, какие они в храмах тренировки проходят, — смертный спрятал нос в отворот куртки. Взъерошенный и сутулый, он походил на приболевшую птицу.

— Тренировки, ага, — он оглянулся на тёмную от крови железяку. — Сдаётся мне, он не всё время в морозильниках сидит.

— А где же ещё?

Энви поманил его пальцем. Смертный шагнул вперёд с таким видом, словно под его ботинками извивались десятки змей.

— В вагоне для персонала, — выдохнул ему в лицо гомункул.

Смертный покачал головой. Нижняя часть лица пряталась за отворотом куртки, но в его взгляде Энви различил недоверие.

— Знаю-знаю, там почти постоянно ошивается кто-то из ваших. Ключевое слово — почти, — проходя мимо него к двери, гомункул не удержался и хлопнул смертного по плечу. Лицо мужчины побледнело, и даже под толстой курткой ощущалось, как он сжался. — Нам нужен караул. Постоянный. Устроишь?

— Но он же может…

— Да брось, не будет он атаковать здоровых мужиков, тем более не вы его цель! Поставь туда этого Кайла с его мелким дружком, и он будет у нас на крючке! — Энви засмеялся, но веселье прервал встречный ветер. Закашлявшись, гомункул развернулся к нему спиной.

Глаттони поднял пухлую ладонь, но Энви перехватил его за руку раньше, чем братец успел ей хлопнуть, и потащил к сцеплению.

— Ты! — обернувшись, Энви ткнул в смертного пальцем. — Займись караулом, а этот вагон на нас!

Мужчина прошёл в дверь боком, не смея поворачиваться спиной, пока не окажется за железной преградой. Энви на его предосторожность только фыркнул: если понадобится, он смертного откуда угодно выскребет, и никакая осмотрительность не поможет удержать зверюгу высотой в дом.

— Перепрыгнешь туда? — Энви кивнул на платформу соседнего вагона.

Глаттони задумчиво замычал. Взгляд обжоры подозрительно бегал из стороны в сторону. Кто другой на его месте мог испугаться, но вряд ли братца волновали такие мелочи, как ушибы и трещины в костях от неудачного приземления.

— Чего? — поторопил его Энви.

— А если, если он не там? Если он спрыгну-ул?

Глаттони взволнованно сопел. Его глазки отсвечивали в полумраке, точно мутные зеркальца.

— Не неси чушь, а? — процедил Энви. Отпустив руку брата, он заходил по узкой платформе. — Ну не мог он, это же самоубийство! Что бы он, по-твоему, делал после этого, подыхал бы на обочине, пока кто-нибудь милосердный не добьёт?

Энви всплеснул руками, отгоняя тревогу. Ишварит уже показал, насколько он отчаянный, так что ему мешало рискнуть ещё раз? В лучшем случае, он получал свободу и призрачный шанс на то, что доживёт до следующего утра, в худшем терял ровно столько, сколько и здесь, в ледяных внутренностях металлического зверя.

Нервно закусив ноготь, Энви косился на последний вагон.

— Глаттони, а откуда ты пришёл?

Обжора ткнул пальцем в выломанную дверь. Энви выдохнул горячий воздух, провёл ладонью по волосам, дёрнул прядь у самого уха. Мимо Глаттони ишварит бы не прошёл, оставался только треклятый вагон.

Энви отошёл к двери, чтобы разогнаться. Облизнув сухие от ветра и волнения губы, мотнул головой Глаттони и сорвался с места.

Пустота, короткий свист — и Энви с грохотом приземлился по ту сторону сцепления. Не дожидаясь брата, он рванул дверь вагона и ворвался внутрь.

Его обдало холодом. Энви стремительно прошёлся мимо мясных рядов, надавил на другую дверь и снова высунулся на улицу.

На самом краю платформы темнели свежие кляксы. Присев на корточки, гомункул ткнул в них пальцем, лизнул. Солоноватый привкус свежей крови смешался во рту с горьким вкусом чая.