Семилистный клевер

В Ризенбурге такие вещи были редкостью. У них в основном довольствовались карандашами — дешевле, чище, и заправлять каждый раз не надо.

Чернильница вместе с ручкой перекочевали ему в руки, а затем на свободную часть стола. Эдвард ещё в первый день их опробовал, и следы от клякс, хоть и потускневшие, синели на пальцах до сих пор.

Отвинтив пробку, Эдвард поднял глаза на брата:

— Ну, и кто первый?

— Давай ты, — едва глянув в его сторону, отозвался брат. Он словно забыл, зачем они сюда пришли: Альфонс водил пальцами перед носом Лии, а когда кошка махала лапами, отдёргивал руку.

Эдвард плюхнулся на стул.

— Я так я. Только это, лампу тогда включи, — взглянув на розовое от заката небо, добавил он.

Альфонс подошёл к окну. Шторы с шипением сошлись на перекладинах, будто птичьи крылья, а вслед за этим щёлкнул переключатель. Комнату залило бледным, как ракушки, светом.

Эдвард сел на стуле глубже, вытянул правую руку ладонью вверх.

— Ал, ты будешь помогать или с Лией останешься?

— А где я там сяду? — Альфонс ойкнул, когда Лия сцапала его за палец обеими лапами, и тепло улыбнулся: — Ладно-ладно, поймала.

Лия выпустила его руку, извернулась, снова схватила. Альфонс не сводил с неё счастливого взгляда.

Альфонс так не улыбался с того дня, когда похоронили маму. Тогда они оба словно попали в глубокую ледяную яму со скользкими стенками до самого неба, и сколько бы времени ни прошло, это ощущение не исчезало. Оно казалось незыблемым, но недавно что-то изменилось. Теперь под ногами появилась опора, невидимая, но вполне ощутимая.

Ладонь вдруг защекотало, отвлекая от размышлений. Эдвард уставился на ручку, чей заострённый конец вычерчивал на коже округлую полоску. Послушная Ризе, она отпечатала уже половину круга. Чернила влажно поблескивали в свете лампы и пахли сладко-терпким, будто яблоки с корицей.

— Знаешь, а ты бы стала хорошим алхимиком, — пробормотал Эдвард.

Улыбнувшись, она развернула ручку, и перо вывело острый угол гексаграммы.

— Нет, правда, — Эдвард наклонился к ней, взбудораженный самой идеей. — Основные формулы ты знаешь, и у тебя талантливый алхимик под боком. Ну, я про Роя.

Затаив дыхание, Риза медленно подняла на него глаза. Ручка замерла в её пальцах, качнулась туда-сюда, как флюгер, и застыла пером вверх.

— Два алхимика же лучше, чем один?

— Не всегда, Эдвард, — холодный кончик пера снова коснулся ладони, провёл ещё несколько линий.

У левого края стола раздался стук, и щёку защекотал пушистый хвост. Мурлыкнув, Лия уселась рядом с его рукой и принялась вертеть головой, следя за движениями металлического пера. Её глаза стали круглыми, как у совы.

— Вот как они у тебя там помещаются, большие такие? — пробурчал Эдвард, коснувшись рыжего уха.

Лия дёрнула им, встряхнула головой и снова уставилась на ручку. Подняв лапу, кошка осторожно потрогала ей воздух.

— Не-не, не думай даже, — Эдвард подвинул её свободной рукой. — Смажешь, я на тебе формулу нарисую. Будешь у нас первым алхимиком-кошкой. Хочешь стать алхимиком, а-а?

Альфонс поспешно подхватил любимицу и отошёл от стола, прижимая её к груди.

— Не слушай его, ничего он тебе не нарисует!

— Нарису-ую! — поддразнивая брата, протянул Эдвард. — На всех лапах!

— Ещё чего! — Альфонс ретировался с кошкой в угол комнаты. — Я тогда тебя изрисую, всего!

— А я, я тогда…

— Вот и всё, — прервал его голос Ризы.

Эдвард глянул на руку. Линии внутри формулы ещё влажно поблескивали, но граница круга уже высохла и потемнела.

— Спасибо! А с другой я сам, — Эдвард потянулся за ручкой, но Риза увела её в сторону, не давая забрать.

— Давай уже и вторую.

Эдвард хотел было возразить, но осёкся, перехватив её взгляд. Днём она смотрела сосредоточенно, точно ожидала нового приказа от Огненного, но вечерние тени смягчили её всю. От неё веяло знакомым теплом, и одним взглядом Риза лишала его всякого желания говорить «нет».

Эдвард вытянул левую руку и вздрогнул, когда кончик пера провёл плавную линию. Он следил за пером, как Лия недавно, и тоже почти не моргал.

Через пару минут на ладони проявился геометрический цветок, чьи лепестки-треугольники касались концов круга.

Эдвард с восхищением разглядывал круги преобразования. Точные, чёткие, без единой помарки — все как надо.

Он подул на левую формулу, чтобы та просохла, вытянул верхний лист из бумажной стопки и припечатал его к столу ладонями.

Над бумагой с треском вспыхнули маленькие молнии. Лист съёжился, собрался у самых пальцев и вытянулся в башенку размером с Лию.

— Ал, — позвал он, ёрзая на стуле. — Смотри, смотри, получилось!

— Да вижу я, — недовольно отозвался брат.

Эдвард скорчил ему рожицу, но Альфонс уже отвернулся. Он снова смотрел только на Лию.

— Видит он, — Эдвард откинулся на стуле, разглядывая свежие формулы. Они могли продержаться только пару дней, но его переполняло такое торжество, словно он открыл новый закон в алхимии. — Иди сюда, тебе тоже делать будем!

Вскочив со стула, Эдвард усадил на него брата и выхватил из его рук кошку. Издав похожий на скрип звук, Лия впилась в плечо когтями.

— Только не обижай её, — Альфонс сел вполоборота, чтобы видеть и Ризу, и его.

Лия спустилась по рубашке вниз. Уткнувшись носом в ладонь, она заинтересованно нюхала чернильную формулу.

— Только не лижи, ага?

Лия на его вопрос только чихнула.

Эдвард отошёл с ней подальше от стола, чтобы не вздумала прыгать и ронять чернильницу. Лия таращилась на стол без перерыва, переминаясь с лапы на лапу, словно уговаривала отпустить её и дать походить по гладкой столешнице.

А вот Ксинкс его уже изодрал бы за одну попытку взять на руки. И не только его — всех, кто посмел приблизиться.

Эдвард глянул на дверь К Рою Ксинкс пока относился хорошо, но вдруг белая злюка и его исцарапала?

Эдвард быстрым шагом направился к двери.

— Эд, ну хоть Лию оставь! — донёсся из-за спины голос Альфонса.

Оглянувшись на него, Эдвард перехватил Лию поудобней.

— Не-не. Вдруг она тут скинет всё, пока меня не будет?

— Не скинет. Я присмотрю, — отозвалась Риза.

Вытянув шею, Эдвард различил пересечения гексаграммы, которой не хватало одного угла. Лия замурчала, наклонилась вперёд, готовясь спрыгнуть.

— Ладно, иди, — Эдвард присел, и кошка бесшумно соскочила на пол.

Прикрыв дверь, он тоже попытался идти тихо, но под ногами на первом же шаге скрипнула половица. Плюнув на скрытность, Эдвард выскочил в коридор и с топотом затормозил у нужной двери.

Он прошмыгнул в маленький проём и замер у самого выхода, прислушиваясь к ровному дыханию Огненного. Ксинкс лежал у него под боком, выделяясь в темноте светлым пятном.

Ксинкс не мог успокоиться даже во сне. Его лапы дёргались с такой скоростью, словно он пытался сбежать от чего-то страшного, но оно гналось и гналось следом.

— Ну, смотри мне, — беззвучно прошептал ему Эдвард.

Ксинкс с пронзительным писком подскочил на всех четырёх. Огляделся, дёргая широкими ушами, и тут заметил Эдварда. Белый злюк изогнулся коромыслом. Шипение переросло в урчание.

Эдвард поспешил выползти обратно, пока кошачьи вопли не разбудили Роя.

Примчавшись обратно, он дёрнул на себя дверь и ворвался внутрь.

— Чего вы тут, закончили уже? — шёпотом выпалил Эдвард.

Вместо ответа Альфонс показал ему раскрытые ладони с двумя формулами, а потом кивнул на толстую угольную палочку у чернильницы. Лия лежала на столе, рядом с закрытой чернильницей. Заплющив глаза, она слабо подёргивала хвостом и ушами.

— А Ксинкс там Роя охраняет, как пёс какой-то!

— Ты к нему ходил? — ахнул брат.

— Ну а чего? Надо ж было проверить, вдруг там Ксинкс безобразничал?

— Ты его хоть не разбудил?

Эдвард помотал головой.

Лениво потянувшись, Лия приоткрыла правый глаз. Кошка перевернулась на другой бок, вильнула хвостом, снова повернулась и наконец улеглась на живот, подобрав лапы под себя.