Семилистный клевер

С этими словами Эдвард снова рванул вверх.

Рой сорвался было за ним, но вспомнил про кусючую ношу и остановился, не пройдя и пары шагов.

Всё равно рисовать формулу Эдварду было нечем.

========== Глава 31 ==========

Плато покрывали проплешины свежей зелени и первых цветов, кое-где примятых ботинком ишварита. Он торопился, но куда? За плато от жилых домов и камня целого не осталось — всё смяло, вбило в пески алхимией, а вокруг разрушенного квартала шёл ров с братской могилой, где перемешались воины пустыни и аместрийские захватчики. В толще песка их кровь сплавилась воедино, как два порошка в алхимии.

Укрыться там негде ни от солнца, ни от взглядов преследователей. По логике, он должен был двигаться в Ист-сити и затеряться в местных трущобах. Если ишварит туда и направлялся, то очень кривыми зигзагами.

Этот умник пытался запутать след?

Энви фыркнул, поражаясь человеческой глупости. Как ни путай, как ни петляй, его выдавал запах на примятых цветах. Запах человека, который слишком выделялся в пустыне, чтобы подобная тактика сработала.

Энви остановился у бледного цветка, жадно втянул носом запах будущего перекуса Глаттони. В кофейно-железном сочетании появились острые нотки пота. Человек уставал. Сколь тренированным он ни был, беготня под запекающим всё живое солнцем его выматывала.

Язык прошёлся по клыкам, и на песок закапала слюна. Энви заранее ощущал отчаяние ишварита, его боль и гнев, бесполезный против двух гомункулов с десятками жизней в недрах философских камней.

— Глаттони, шевелись! — отрывисто затявкал фенёк. — Он уже недалеко!

Пыхтящий позади братец восторженно взвыл. Кожа обжоры лоснилась от пота, частое дыхание напоминало гул труб в логове Отца, но он двигался в том же темпе, что и раньше. Его вела по следу жажда закинуть в желудок любую вещь, лишь бы заполнить пустоту. Мозгов Глаттони не хватало, чтобы понять: его пустоту невозможно заполнить, выжри он хоть всю страну за одну ночь.

Энви остановился на краю уступа. По просторам пустыни носились точки, где по одной, а где группами.

Одна точка вдруг свернула с траектории и понеслась наперерез другой. В следующий миг по пустыне разнёсся треск от целого пучка молний. Энви инстинктивно шарахнулся, прижав уши, и глянул на небо: ни намёка на тучи или гром.

— Глаттони, ты это видел? — прошипел Энви. — Что за хрень? Не мог же в пустыне потеряться алхимик? Что бы он вообще тут делал?! Мы же никого не посылали!

Глаттони таращился на равнину за плато и облизывался. Его вниманием завладели животные, которые бросились кто куда от внезапной вспышки.

Хвост дёрнулся вправо-влево, но нарастающее раздражение разогнать не получилось.

Братец и раньше пропускал большинство слов мимо ушей, и на этот раз хрупкая чаша терпения не просто переполнилась — она лопнула с треском.

Энви с рычанием покосился на хвост. Вот чего он болтается и мешает? Ещё и пушится, заслоняя обжору!

Плохой хвост!

Фенёк с визгом бросился на пушистого нарушителя. Не достал. Зубы клацнули рядом с кончиком, когда он закрутился по кругу.

Хвост почти оказывался в пасти, но ускользал от расправы. Лис кружился и кружился, пока мир не закачался перед глазами, и он не свалился набок, вывалив язык.

Хвост лёг на ногу. Фенёк с подозрением покосился на него. Миг — и пушистая зараза оказалась в пасти. В следующий миг сознание прояснилось от боли. Энви с недоумением скосил глаза на обслюнявленный хвост, чувствуя, как язык щекочут шерстинки. Сплюнув их, он обернулся на Глаттони так резко, что тот попятился.

— Всё из-за тебя! — рявкнул гомункул. В рычании снова появились визгливые нотки. — Достал уже игнорить, что я говорю! Ещё раз прослушаешь, сожру ишварита сам, понял?!

— Он та-ам! — Глаттони потыкал пальцем на равнину.

— Не переводи тему!

— Он сейчас убежит, — шёпотом добавил обжора и округлил глаза.

Энви рывком развернулся к краю уступа. Ишварит стремился дальше, огибая большую группу животных.

С этим типом следовало быть осторожней. Ишварит, использующий алхимию, всё равно что зверь, вкусивший человеческую кровь. Религия Ишвара аместрийские чудеса не одобряла, и пусть между собой они шушукались по поводу изучения алхимии, мало кто воспринимал подобные разговоры всерьёз. Мало кто решился бы прогневать Ишвару изучением запретной науки.

Их нынешняя цель сознательно отрезала себя от остальных ишваритов и их бога, чтобы больше ничего не связывало руки, и уподобился тем, кого так стремился убить.

Типичная букашка, одержимая местью за падших собратьев. Энви уже предвкушал, какое выражение лица у него будет, когда до ишварита дойдёт, в кого он превратился.

— Так, Глаттони, — уже спокойней заговорил Энви. — Не приближайся к нему. Не пытайся его жрать, пока я с ним не разберусь, понял?

Братец шмыгнул носом. В белесых глазках застыло опасение.

— Радиус его алхимии ограничен. Если будешь держаться подальше, он тебя не заденет, — на всякий случай пояснил Энви. — Чёрт, узнаю, кто его этому обучил, на философский камень пущу!

Энви заскользил по сухой земле. Он шёл, переставляя лапы одну за другой, чтобы не чебурахнуться с уступа кувырком. Чуткие уши улавливали шорох под песком, хлюпанье у водопоя, быстрые шаги ишварита, прерывистое хихиканье гиен, которое походило на плач.

Глаттони решил проблему проще.

Энви был уже на середине уступа, когда сверху послышался шлепок, а затем его нагнала обжористая туша. Энви с визгом отскочил. Глаттони промчался мимо. Он съехал на животе до самого низа, попутно стесав кожу, и теперь чесал предплечье, которое покрылось алыми разрядами.

— Сиди там! — зарычал Энви, притопнув лапой. — Я хочу добраться до ишварита целым!

Глаттони зевнул и завалился на спину, точно жук-переросток. Его взгляд устремился к небу, и лицо приобрело безмятежное выражение.

Спускаясь по склону, Энви не сводил глаз с брата. Обжора задумчиво пялился в выбеленную солнцем синь, жевал губы и вздыхал. Таким спокойным он Глаттони ещё не видел.

Энви встряхнул головой и сиганул к брату.

Он приземлился на рыхлый живот, спружинил и перескочил на грудь. Глаттони вздрогнул. Затуманенный взгляд сфокусировался на лисе спустя пару секунд.

— Энви, а почему солнце не падает?

В тупом взгляде Глаттони в кои-то веки появилась сосредоточенность.

Энви подавился вопросом, который не успел озвучить. Про некоторых людей говорили «потерял разум», а у Глаттони случилось наоборот.

— Если оно упадёт, его можно съесть?

У Энви вырвался вздох облегчения. Всё-таки Глаттони думал про еду.

— Если хочешь несварение на ближайшие пару веков — пожалуйста, — Энви спрыгнул с него и ткнулся носом в песок. Полоска запаха указала направление вернее стрелки компаса.

Глаттони пошёл бок о бок с ним. Едва завидев обжору, животные шарахались от него кто в колючие кусты, кто в песок или за камни. Близость сразу двух философских камней не испугала разве что гиен: стая чавкала, рычала и боролась за убитое ишваритом животное, и лишь несколько самых крупных самок показывали гомункулам зубы.

— А… А как я его достану? — прогундосил Глаттони, заглядывая в глаза.

— Открой свою пасть в небо, как вариант, — Энви задёргал ухом. От пристального внимания гиен лисье тельце напряглось до состояния закрученной гайки. — Только не сейчас!

Глаттони похлопал по груди. Рёбра с хрустом встали на место.

Запах ишварита перебивало дурманящим ароматом крови. Энви медленно развернулся к туше. Он просто посмотрит. Надо же разузнать, насколько сильна алхимия ишварита.

Фенёк потрусил к туше под давящим взглядом гиен. Звери скалились, визгливо вопили, но в бой не вступали. Пользуясь их замешательством, Энви добежал до перепачканной кровью туши и встал на неё передними лапами.

Волк. Он глазел на пустыню выпученными мёртвыми глазами, а из глубокой раны на груди лилась кровь. Энви принюхался: у шеи и чуть ниже пахло озоном, значит, алхимический разряд пришёлся сюда. Следов преобразования не было, зато рёбра выглядели так, будто их глодали гиены часа два.