Семилистный клевер

— Что-то вроде разрушения, только хуже.

— Ого, так он крутой алхимик! — это было ожидаемо. Именно так реагировали те, кто не знал Лотоса лично. — Всегда стопорить алхимию на стадии разрушения, это ж уметь надо! Ему круги помогали, да? Как у тебя?

— Примерно. Только у него татуировки.

Эдвард свистнул так громко, что Ксинкс с визгом прыгнул с руки, шлёпнулся на сапог и впился в него всеми четырьмя лапами. Дальше ускакать не удалось: когти увязли в толстой прослойке, и Ксинкс завертелся, как попавшее в смолу насекомое, сверкая на всех выпученными глазами. Белая козявка топырилась и вопила, изображая грозного кота, но на деле у него получалось только непрерывно пищать.

— Мой косяк, — признал Эдвард, перехватив осуждающий взгляд брата. — Ал, ну не злись, я ж не хотел!

— Не хотел он, — пробурчал Альфонс, присаживаясь рядом с сапогом.

Спустя пару секунд к нему присоединилась Риза.

— Так, разойдитесь, — Рой наклонился к перепуганному котёнку, осторожно потянул за переднюю лапу, но Ксинкс только крепче прижался к сапогу. — Он сейчас тут всех расцарапает.

— Так его в одиночку не вытащить, — возразила снайпер, положив руку на голову белой бестии. — Он крепко застрял. Можно пальцы вывихнуть, если потянуть не так.

Ксинкс вывернулся из-под её ладони и зашипел, покачиваясь на сапоге. Видя, что Ризу его старания не впечатлили, альбинос задрал морду на Роя и запищал таким требовательным тоном, словно хозяином сапога был сам Ксинкс.

Риза взялась за переднюю лапу, не обращая внимания на протестующие вопли, которые могли дать фору любой сирене, если записать и запустить их на хорошей громкости. В следующий миг Ксинкс остервенело замахал освобождённой лапой.

— Ал, держи. А то опять застрянет.

Альфонс сжал его лапу в ладонях. Альбинос с мстительным урчанием впился ему в руку.

Эдвард оказался рядом с братом в один миг, плюхнулся рядом и грозно потряс поводком перед самым носом Ксинкса.

— Э-э, пусти! Плохой кот!

— Не слушай, малыш, ты хороший, — ласково ворковал Альфонс, поглаживая котёнка по голове. Ксинкс ответил приглушённым рычанием.

Альбиноса освобождали в шесть рук и четыре лапы — Лия отвлекала собрата, как могла, пока пока Ксинкс таращился на неё с крайне озадаченным видом и облизывал поцарапанный нос. Эдвард тоже рвался помочь, но его услали выгуливать Хаяте.

Минут через пять все лапы Ксинкса были на свободе, а сам Ксинкс заново завернут в ткань. На второй раз альбинос уже не возражал. Ловушка-сапог вытянула из него последние силы, и белая бестия вырубилась раньше, чем Рой успел засунуть его под плащ.

Альфонс выпрямился, подхватив Лию. Она распласталась на его плече маленьким ковриком, но засыпать не торопилась: её внимание приковал Хаяте, с которым Эдвард носился неподалёку.

— У вас там всё? — через всю улицу завопил мальчишка. — Тут Хаяте уже скучает!

Пёс потянул Эдварда к хозяйке с таким усердием, что мальчишке пришлось перейти на бег.

— Да ну не кричи ты, Ксинкс только заснул, — шёпотом отчитал Альфонс, когда брат подбежал к нему.

Рой скользнул взглядом по рукам Ризы. На запястье краснела царапина, узкая, как росчерк пера. Перехватив его взгляд, она вскинула брови в немом вопросе.

Он смотрел на безобидную царапину, а видел иное: багровую от пламени спину, пузырящуюся кожу и шрамы, похожие на застарелые раны от вырванных крыльев.

Огненный потёр глаза, прогоняя видение. Оно мучило его по ночам, иногда переплетаясь со снами об Ишваре и превращаясь в химеру, иногда приходя так, как оно было.

Её глаза распахнулись, как у потревоженной птицы. Риза взяла его руку в свои. Она делала вид, что проверяет, не поцарапал ли его Ксинкс, но взгляд то и дело косил выше.

— Это был мой выбор, — по губам прочитал он.

Выбор-то её, но решение тогда всё равно оставалось за ним. И тем, кто сжёг алхимический трактат на её спине, тоже был он.

Огненная гончая фюрера.

Единственная огненная гончая, и другой уже не будет. Формулы самой разрушительной алхимии остались только в его памяти, въелись ядовитым клеймом, и другому он их не передаст.

Но разве это гарантировало, что в будущем другой алхимик не примется заново за изучение огненной стихии, что не создаст иную, но тоже рабочую формулу?

При мысли о том, что все страдания Ризы могут оказаться напрасными, у него сводило скулы.

Из размышлений его вывел толчок под рёбра и звонкий голос Эдварда.

— Смотри, какой жук! — мальчишка держал на вытянутых ладонях что-то крупное и тёмное. — Ползал тут под ногами, дурной! Вся соображалка в рога ушла, ага!

Жук неторопливо полз к краю ладони и водил туда-сюда загнутыми, как у оленя, рогами. У большого пальца он остановился.

— Смотри, как он умеет, — прошептал Эдвард и ткнул в рога насекомого пальцем.

Жук вздыбился на задние лапы, обхватил рогами палец и попытался сбросить «соперника», но чуть не улетел сам.

— Давай, теперь ты! — подбодрил Огненного мальчишка. — Хоть взбодришься, а то стоишь тут хмурый!

Жук перевалил через полоску поводка на запястье и шлёпнулся на подставленную ладонь. Эдвард прижал насекомое сверху, чтобы не уползло, и снова воззрился на Роя.

В детстве Рой тоже ловил жуков-оленей, сажал их в банки и спорил с другими мальчишками, у чьего жука рога крупнее. Теперь он не видел ни смысла, ни чего-то весёлого в том, чтобы дразнить насекомое.

Эдвард ждал. Жук нетерпеливо сучил лапами и силился выбраться на волю, но прижатые пальцами надкрылья не открывались.

— Только ты его после этого отпустишь.

— Я так и хотел сделать!

Выражение досады на его лице говорило об обратном.

Рой дотронулся до гладкого, словно лакированного, рога. Насекомое с сердитым жужжанием сдавило палец.

— Всё, теперь отпускай.

— Отпущу, только не сейчас, — выпалил Эдвард и показал насекомое Ризе. — Хочешь жука подержать? Он не кусается, правда. Он просто с виду страшный. Только подставь ему руку, а то он балда и падает.

Риза позволила жуку переползти на ладонь и подняла его повыше.

— Знаю. Я в детстве тоже таких ловила.

Эдвард уставился на неё разинув рот. Через пару секунд тишины он восторженно крикнул:

— Правда?! Я думал, девчонки все боя… Да не кричу я, Ал, не кричу!

Жук грузно снялся с ладони Ризы. Насекомое полетело вперевалку, чудом не кувыркаясь вниз рогами, которые перевешивали хитиновое тело. Добравшись до стены дома, жук-олень неторопливо пополз по диагонали.

Когда насекомое скрылось с виду, Эдвард глянул на Ризу с явно возросшим уважением.

— А змей ты тоже совсем-совсем не боишься? И мышей? И пауков?..

Он кружил рядом с Ризой с таким видом, словно не верил, что такой человек существует, и до самого подъезда забрасывал её вопросами о всех зверях, каких только знал и каких, по его мнению, должны бояться девочки.

Риза растерянно глянула на дверь, затем на Роя.

— Вот и довели. Да, Хаяте?

Пёс тявкнул, повиливая хвостом.

Она стояла у плеча Огненного, окутывая едва уловимым сочетанием фиалки, белой вишни и ванили. Нагретый солнцем воздух дышал спокойствием, но в груди оно переплавлялось в нарастающее желание прижать её к себе и никуда не отпускать. Хотя бы сегодня.

— Зайдёшь? — ключ с щелчком провернулся в замке.

В её глазах мелькнуло сомнение, когда взгляд уткнулся в плащ, за которым посапывал Ксинкс.

— А то я с ними не справлюсь, — заговорщическим шёпотом добавил Рой.

Эдвард надул щёки и сердито глянул исподлобья:

— Эй! А у меня уши-то есть!

— Так уж и быть, — Риза сделала шаг и оказалась вплотную к нему. — Не бросать же вас на растерзание?

Эдвард показал им язык, шмыгнул мимо Огненного внутрь и затопал на весь подъезд, пока пробегал по пролёту.

— Ключ всё равно у меня! — крикнул ему Рой вдогонку.

Топанье прекратилось. Мальчишка свесился с перил, усмехаясь, как чертёнок с обложки детской книги.

— А я дверь тебе преобразую и войду!