Семилистный клевер

«Почему сам не разберёшься?» — оттарабанил Энви, разбирая содержимое съедобной шкатулки.

Прайд притянул к себе молочный коктейль.

«Потому что у меня свои задачи».

Энви так яростно потянул свой коктейль через трубочку, что на него обернулась девчонка в пышном платье. Вот же зараза!

«Я занят Мустангом и Элриками».

На какое-то время Прайд замолчал. Он неспешно потягивал коктейль с такой шапкой пены, что она занимала почти треть стакана. Энви наблюдал за женщинами. Жена Расса слушала Ласт, изредка отпивая кофе. Энви поморщился: рассказ о тонкостях оперы был хуже жужжания комара над ухом. Не пристало гомункулам закапываться в историю человеческих попыток увековечить себя хотя бы в памяти других людей.

«Оставь их Ласт, — простучал Прайд по стакану. — Она передаст книги. Ты поможешь Глаттони разобраться с ишваритом».

Даже без слов Прайд умудрялся передавать непререкаемый тон, от котоорого в груди просыпалось жгучее раздражение. Прайд вертел им, как вздумается, не желая и слышать чужое мнение.

Энви сдавил в руке стакан.

Стекло брызнуло во все стороны. Послышался вскрик.

Энви вскочил, испуганно глянул на мадам Брэдли. Расс за свою жену кого хочешь на лоскуты порвёт, и прятаться от него можно хоть вечность, пока не найдёт и не заставит ответить.

Осколки лежали на столе, в двух белых лужицах, словно захлёбывались в крови, но мадам Брэдли они не задели.

— Однако, какое тонкое стекло, — невозмутимо заметила Ласт с другой стороны стола.

— Прошу прощения, — севшим голосом произнёс Энви. — Полагаю, мне стоит уйти?

Её взгляд вдруг смягчился. Энви тяжело вздохнул. Он-то надеялся, что женщина хоть сейчас рассердится и выгонит его прочь, а получилось только вызвать её расположение.

— Что вы, это же просто стакан, — пролепетала она и, привстав, посмотрела на сына. Прайд сидел на кресле, поджав ноги, и с любопытством разглядывал лужи на скатерти.

К ним подлетел уже знакомый официант, бледный, как разлитые остатки напитка. Он извинялся за слишком тонкое стекло и заляпанную скатерть, хотя мог свалить всё на Энви и заставить его хотя бы заплатить. Мозги ему от страха совсем отказали, раз он таким шансом не воспользовался.

Им выделили другой столик, тоже у окна, но с видом на площадь. Официант ухаживал за ними с таким усердием, словно они были дорогими гостями в его доме, перешучивался с Ласт и краснел от каждой её фразы, каждого движения, но головы не терял и то и дело косился на мадам Брэдли.

— Не беспокойтесь, вам сейчас всё принесут, — уверял он Ласт, подмигивая ей с мальчишеским весельем.

— М-м, надеюсь, лично вы? — Ласт склонила голову набок и на миг накрыла его руку своей.

Энви со вздохом подпёр щёку рукой. Похоже, он один здесь томился в ожидании, пока подойдёт к концу клоунада с угощением в честь дня, который и праздничным-то не считался. Кафе было большой паутиной, в которой его подстерегал паук-одиночество, невидимый и безвредный для всех, кроме него.

Энви вздохнул снова и опустил глаза на чистую скатерть.

Плеча ласково коснулась чья-то рука. Энви исподлобья глянул на Ласт. Она листала журнал с цветастой обложкой, значит…

Он покосился на мадам Брэдли. В её глазах светилось непонятное ему тепло. Так она всегда смотрела на Селима, но сейчас этот взгляд был обращен к Энви.

Энви отвернулся, облизываясь и сводя плечи в инстинктивном жесте защиты. От философского камня по телу отравой разливался жар. Что она задумала?

— Не переживай так, — жена Расса погладила его по предплечью. — С кем не бывает?

Энви перехватил быстрый, рысий взгляд Ласт. В тёмных, как сгустившаяся кровь, глазах сестры застыло удивление.

Он должен был что-то сказать, прервать неловкое молчание, но в горле так пересохло, что он смог только просипеть «спасибо» и закрыть руками лицо. Не хватало ещё, чтобы жена Расса заметила его растерянность!

— Ну-ну, — её мягкий тон жалил хуже ос, но женщина и не думала замолкать.

Прайд явно наслаждался этой пыткой, раз не спешил вмешиваться. Энви посмотрел на него сквозь пальцы: старший братец с сосредоточенным видом складывал из салфетки журавлика.

Оба родственничка оставили его один на один с женщиной, которая за секунду разрушила выстроенный им план поведения. Энви замирал под её слабыми руками, надеясь, что она прекратит и переключится на Селима. Энви терялся, не понимая, как следует на неё реагировать. Он привык обрабатывать военных, терпеть их грубоватые подтрунивания, выпивать с ними и резаться в карты; он знал, как стоит обращаться с детьми, чтобы завоевать их расположение. Но что Элрики, что мадам Брэдли вели себя неправильно. Они ломали всю игру с лёгкостью ветра, сметающего листья с ветвей.

Они заставляли задуматься, так ли уж прав был Отец, проповедуя путь отчуждения. Люди могли выживать, только сбиваясь в семьи, но почему тогда и создатель велел называть себя Отцом?

Голова закружилась, и Энви с тихим стоном сжал виски. У Отца были мотивы поступать именно так. Может, он насмехался над человеческой природой, когда называл детьми тех, кто так отличался от него.

— Пожалуйста, — раздался высокий голос официанта.

Энви поднял на него глаза. Прилизанный парень приличия ради улыбался мадам Брэдли, но косил глазами на Ласт, которая неторопливо снимала пробу с самого верха лакомства.

Прайд сразу же оживился, бросил недоделанного журавлика и придвинул к себе блюдце с расписанным кремом пирожным. От толчка журавлик отлетел к Энви. Он потянул руку к недоделке-оригами, подхватил поделку двумя пальцами. У Энви никогда не хватало терпения на бумажные пазлы, но сейчас он готов был творить что угодно, лишь бы отвлечься от крамольных мыслей и жены Расса.

— Тебе нравится оригами? — с одобрением спросила она.

Энви бросил на неё быстрый взгляд. Раз уж мадам Брэдли не собиралась оставлять его в покое, её следовало отвлечь.

— Да пробовал пару раз в детстве, — Энви выдержал небольшую паузу. — Я сейчас даже такого журавлика не сложу, наверное.

Он положил оригами между ними. Бумажная наживка закачалась, как на ветру.

— Это же совсем не сложно, — женщина положила поделку на ладонь. — Но этот журавлик почти готов… Ему только крылья сделать осталось.

Энви вытянул из керамического гребешка на столе ещё одну салфетку и положил перед ней. Бескрылый журавлик перекочевал обратно к Прайду.

Мадам Брэдли взяла в руки «холст» и сложила пополам, потом ещё пополам, отвернула часть двойного треугольника. Она перебирала пальцами по бумаге, там складывая, здесь расправляя, пока из салфетки не сформировалась копия оригами Прайда, а потом так вывернула нижнюю часть, что получились крылья.

Между двух блюдец закачалась бумажная птица. Энви ткнул её пальцем, и оригами завалилось набок, будто подстреленный журавль.

Оригами было самым бессмысленным занятием, что он видел.

И самым удивительным в мире.

========== Глава 28 ==========

Под подошвами хрустело выбитое стекло. След из осколков вёл к чёрным провалам окон, за которыми слышался тихий плач. В контрасте с перебитыми окнами стены приюта казались белым саваном.

Альфонс прижался к боку Огненного, напряжённый, как кошка перед прыжком.

— Там ревёт кто-то, — тихо сказал Эдвард.

— Не беги, — шёпотом предостерёг его Рой.

Сунув руки в карманы, Эдвард словно невзначай зашагал быстрее, но, чем ближе они подходили, тем медленнее он шёл. Когда до двери осталось всего несколько шагов, мальчишка остановился.

— Ксинкс же ещё тут, да? — глядя на тёмное пятно на крыльце, спросил Эдвард.

Рой молча взялся за ручку и толкнул дверь.

Истерзанные внутренности бывшего прибежища для животных покрывали следы лап и грязных ботинок. Чайная лужица на стойке в полумраке отсвечивала алым. Лёгкие забивал непривычно сильный запах шерсти.

Со стула порывисто вскочила тонкая фигурка. Луч из оконного проёма высветил серебристые волосы и огромные тёмные глаза. Она силилась что-то сказать, но у неё получалось только всхлипывать.