Семилистный клевер

Оглянувшись на щелчок двери, гомункул встретился взглядом с Фьюри. Проходя мимо него к своему месту, механик вежливо поинтересовался:

— Неплохой отсюда вид, да? У нас каштаны видно.

— Из Штаба любой вид будет хорош, — хмыкнул гомункул, с грохотом закрывая окно.

Энви подвинулся, чтобы Фьюри было куда сесть, и похлопал по подоконнику рукой. Хорошо, что из всех подчинённых Мустанга заявился именно он. Фьюри производил впечатление самого безобидного человека, и Энви очень хотелось узнать, насколько это ощущение лживо.

Фьюри недолго колебался. Преодолев смущение, он устроился рядом и чинно сложил на коленях худые руки. Взгляд гомункула невольно зацепился за пульсирующую на горле вену.

Фьюри даже не подозревал, что сидел бок о бок с чудовищем, так что беспечно смотрел в сторону. Одно движение — и механик рухнул бы без чувств или без головы.

Энви протянул руку к соблазнительно лёгкой добыче.

Фьюри вдруг повернулся к нему.

— Опять воротник, да? — механик склонил голову, пытаясь разглядеть, где он накосячил.

— Ага, пух тополиный прицепился, — соврал Энви, почти не изменившись в лице. Слава Отцу, что Фьюри в это время был слишком занят своим воротником, чтобы смотреть по сторонам.

Энви отдёрнул руку и заехал пальцами прямо по шпингалету. Боль вспыхнула по всей руке, будто чёртов шпингалет его укусил.

Гомункул обхватил пострадавшую ладонь, скрывая от глаз Фьюри разряды алхимической реакции, и вдобавок довольно громко выругался.

Фьюри коснулся его плеча. Его ладонь была такой маленькой и слабой, если сравнивать с когтистой лапищей боевого облика гомункула, а кости — настолько хрупкими… Энви не понимал, почему из-за безобидного прикосновения ему так захотелось сжаться. Это Фьюри должно было стать неуютно, а не ему!

— Да пустяк, уже всё прошло, — Энви выдавил из себя улыбку.

— Ну, хорошо… — вздохнул механик и обратил взгляд на его стол. — О, ты газету взял?

Соскользнув с подоконника, гомункул приблизился к своему месту. У него возник соблазн усесться на краю стола. Энви подавил это желание. Он сейчас не в кабинете фюрера, где можно творить что угодно, пока это не выходит за дозволенные Брэдли границы.

— Да мальчишка на улице пристал, — фыркнул Энви и, подражая газетчику, пискляво добавил: — Сенсация, сенсация!

Фьюри рассмеялся. Энви в довесок состроил такую физиономию, что механик согнулся пополам от смеха.

Надо же. Обычно юмор гомункула никто особо не ценил. Из людишек разве что Багровый Лотос выслушивал истории, которые высмеивали его же собратьев, остальные кривились и уходили под самыми различными предлогами. Впрочем, юмор самого Лотоса другие тоже не ахти как воспринимали, хотя Энви он казался остроумным.

Энви понимал, что Фьюри тоже скорее всего притворяется, но какая-то его часть верила в обратное. Перекинувшись с механиком парой ничего не значащих фраз, гомункул устроился на стуле и закрылся газетой.

На первой полосе красовался театр иллюзионистов, под ним сообщалось о премьере новой оперы, дальше шла чушь, в которую Энви даже не вчитывался, а на последней странице отвели колонку скачкам. Его взгляд зацепился за пару строчек, где говорилось про скакуна-метиса, созданного алхимией из нескольких зверей.

Энви в задумчивости перелистывал страницы туда-сюда. Где бы назначить детям встречу? Театр иллюзионистов не заинтересует кого-то вроде Эдварда, который с помощью алхимии творит настоящие чудеса, а вот скакун-метис… Уже ближе. Правда, Энви не обольщался. Издательство вполне могло слепить приманку для впечатлительных, чтобы загнать побольше народу на скачки.

Газету вдруг дернуло вниз.

— Что читаешь?

На него уставились голубые, как разведённая акварель, глаза. Энви скользнул взглядом по встрепанной челке младшего лейтенанта и вздохнул.

— Как сказа-ать, — протянул он, едва сдерживаясь, чтобы не ляпнуть гадость. — Новости, как видите.

Хавок облокотился на его стол.

— И что пишут?

— Да так… — Энви сделал рукой неопределённый жест. — О театре обманщиков, которых принято называть иллюзионистами, о конфликтах на границе. Ничего нового, в общем.

Как назло, Хавок продолжал топтаться у его стола. Энви закрылся от младшего лейтенанта газетой, но его похожий на прицел взгляд ощущался даже сквозь бумагу, не давая сосредоточиться.

Гомункул хлопнул газетой о стол и поднял глаза на Хавока, высоко вскинув брови. Кто другой смутился бы, но этот парень даже не подумал отвернуться или изобразить неловкость.

— В чем дело?

Вместо ответа Хавок протянул ему пачку сигарет. Энви даже колебаться не стал. Откинувшись на спинку стула, гомункул отчеканил:

— Благодарю покорно, но я не курю.

— Разве? — вытянув из пачки сигарету, благодушно поинтересовался собеседник, и убрал своё сокровище обратно в карман. — Ах да, ты же бросил… Ну, не куришь, так не куришь. Я слышал от Эдварда, ты по библиотекам ходить любишь?

В тоне младшего лейтенанта почему-то прозвучала жалость. Энви так резко дёрнул на себя газету, пряча за ней лицо, что порвал бумагу у края.

— Это какая-то проблема?

— Нет, просто… — Хавок наклонился к нему и, понизив голос, спросил: — У тебя нет девушки?

— Взаимный вопрос, лейтенант.

Хавок вздохнул так тяжко, что Энви без слов всё понял. Вот и нашлась больная мозоль. Как же всё просто.

— Ну, сейчас май, а это пора охоты и романтики! В это время распускаются не только цветы, но и…

— В большинстве случаев охота весной запрещена, — смирившись с тем, что толком почитать ему не дадут, Энви отложил газету в сторону и потянулся по-кошачьи грациозно. — Или вы браконьер?

Хавок завис на пару секунд, видно, решая, пошутил собеседник или воспринял все буквально, а потом усмехнулся.

— В каком-то смысле.

— М-м. Вы не увлекайтесь слишком. За такое и настучать могут. Правда, существует ещё вольерная охота… — гомункул с улыбкой глянул на помрачневшего Хавока. — Вам не нравится? Это же прекрасный способ получить адреналин, не рискуя получить по лицу.

Энви успел обрадоваться, что наконец заткнул младшего лейтенанта и выиграл себе хотя бы пятнадцать минут спокойствия, когда в их беседу встрял Фьюри.

— А у нас таких жизнекрадов не любили. Их даже в дома не пускали, когда они о помощи просили.

Худощавый механик сам выглядел, как без пяти минут подранок. Энви развернулся к нему и, сложив пальцы домиком, вкрадчиво спросил:

— А если его ранил, допустим, другой человек? Так и оставляли помирать на улице?

— По-разному, — пожал плечами Фьюри, поудобнее перехватывая инструмент. — Обычно с него брали обещание бросить это дело. Не все, конечно, соблюдали…

Хавок щёлкнул зажигалкой. Огненный язык лизнул воздух, коснулся сигареты и скрутился в её недрах, как в гнезде.

— Ну вы и тему для обсуждения нашли. Нет чтобы поговорить, не знаю, про погоду или какую-нибудь новость приятную рассказать.

Фыркнув, Энви выразительно закатил глаза:

— Про погоду? Как тривиально.

— Ну, этот красавец наконец подаёт признаки жизни, — Фьюри показал отвёрткой на прибор, похожий на маленькие часы. Энви попадались такие пару раз, когда он заменял союзников в высших эшелонах власти на собраниях и мерил часами-курвиметром расстояние на картах.

— Между прочим, девушки не любят такие темы, — заявил Хавок, пыхнув сигаретой. — Ты же не поливаешь цветок кипятком!

— Должен заметить, цветы тоже бывают разными, — забравшись на стул с ногами, заявил Энви. — Чёрт, вы слишком заразительно курите. У вас сигарет не осталось?

Энви протянул к нему руку, но Хавок отмахнулся от него, как от мухи, которая слишком настойчиво жужжит рядом с ухом.

По кабинету расползалась терпкая горечь дыма.

========== Глава 20 ==========

Из вольера Ксинкса доносилось злое шипение. Дёргая оборванными ушами, котёнок-альбинос таращился на полную мясных кубиков миску, облизывался и показывал мелкие зубы. Для Роя белый ужас больше походил на облезлую летучую мышь, чем на котёнка, и характер у него был соответствующий. Он ни за что не завёл бы себе такого кота, вот только Альфонс смотрел на Ксинкса влюблённым взглядом и называл «пушистым комочком».