Миля дьявола

– Где инспектор Дэй? – не обращая внимания на издевательский тон верзилы в клетке и даже не замечая его, спросил Гален констебля.

– Там, сэр! – полицейский кивнул на дверь сбоку, которая тут же открылась, и в помещение вошел рослый, крепкий мужчина, черноволосый с округлым лицом и сломанным когда-то в поединке носом. Одетый просто – коричневые брюки, клетчатая рубашка, небрежно расстёгнутая на несколько пуговиц у толстой шеи, и коричневый жилет поверх нее. Рукава рубашки закатаны по локоть, словно у портового трудяги.

– Я уж заждался вас, – произнес мужчина, и сэр Валентайн понял, что перед ними Роберт Дэй, детектив Эйч-дивизиона Уайтчепела.

– Где он?

– Здесь, – местный инспектор кивнул в дверной проем, откуда только что вышел. – Решил подержать его отдельно.

– Эй, бобби! – не унимался верзила, обращаясь теперь к инспектору Дэю. Он схватил металлические прутья руками и прильнул лицом к решетке. – Славно тебя мамаша нарекла! Поди не знала, что Бобби станет бобби! Ха-ха-ха!

В камерах другие заключенные громко расхохотались оскорбительной шутке. Кличка «бобби» в их кругах давалась полицейским от имени создателя Столичной полиции Роберта Пиля, который будучи министром внутренних дел положил начало формированию централизованной системы охраны порядка в Лондоне в 1829 году.

– Заткни хайло, Арчи! – рявкнул Дэй. – Иначе сплюнешь свое гнилье во рту на пол!

Гилмор, не обращая внимания на их перепалку, переступил порог в следующую комнату, за ним проследовали доктор Аттвуд и местный детектив, после чего последний плотно закрыл за собой дверь. Эта комнатушка оказалась гораздо меньших размеров, чем предыдущая. Кирпичные стены, местами покрытые пятнами сырой плесени, никаких окон и тусклый свет от масляного фонаря. Одиночная камера в углу, внутри которой на лавке скрючился арестованный.

– Встать! – рявкнул детектив Дэй.

Тело заключенного вальяжно зашевелилось. В каждом движении была демонстрация презрения и нежелания подчиняться, хотя он все же встал на ноги и посмотрел на присутствующих.

– Теперь, Валентайн, я уверен в вашей правоте, – через некоторое мгновение задумчиво произнес Гилмор, при этом внимательно изучая внешность преступника.

Тот лишь хмыкнул и растянул губы в презрении, но промолчал. Аттвуд понял, что инспектор знает арестованного, как и тот уже встречал Галена ранее.

– Перед нами Чарли Би – ловкач, вор и аферист, – продолжал инспектор. – Дважды его ловили по делам о разграблении могил усопших. Предположительно снимал с покойников все ценное – кольца, ожерелья, прочую утварь. Забирал именные ценности, которые клали в гроб в шкатулках, но успевал до ареста все «скидывать». К слову, не гнушался даже платьями – искусно раздевал усопших, продавая вещи скупщикам краденого. Жив до сего дня только лишь благодаря своей природной изворотливости.

– Почему же я его не знаю? – удивился Роберт Дэй.

– Не из вашего района птица. Неужели стало тесно в Хакни, раз сюда сунулся?

Вопрос адресовался Чарли Би, который продолжал презрительно ухмыляться и наблюдать за Гилмором. В его глазах была едва приметная обеспокоенность тем, что здесь находиться сам старший инспектор столичного сыска Скотленд-Ярда и, само собой, это не сулило ничего хорошего.

– Решил немного развеяться, – скрипучим голосом ответил арестант, прилагая усилия казаться беспечным.

Валентайн, наблюдая за ним, прекрасно видел, что Би опасается, но тщательно маскирует свое волнение.

– В Уайтчепеле?

Восточная часть Лондона, так называемый Ист-Энд, являл собой довольно большой район расселения бедноты, нищеты, а также иммигрантов, постоянно прибывающих в Англию. Уайтчепел объединял самые неблагополучные и опасные кварталы. Они кишели преступниками различных мастей, в том числе из-за близости к старому порту Доклендс, где плотность прибывающих иммигрантов была особенно высока. Район Хакни, также относящийся к Ист-Энду, находился севернее Уайтчепела, однако грязи и нищеты, царившей в нем, также было предостаточно. Его улицы беспорядочно утыканы убогими домами, вонь от сточных канав и помоев, льющихся из окон прямо на мостовую, считалась вполне привычной. Люди нищие, одетые в тряпье, сбитые в семьи, которые ютились в маленьких и грязных комнатушках тех самых убогих домов. Благополучием и воспитанностью здесь не пахло. В этих трущобах себя вольготно чувствовали воры и бандиты, а созданные в Ист-Энде дивизионы полиции совершенно не справлялись с обеспечением правопорядка на улицах. Количество тех, кто ежедневно преступал закон было так велико, что детективы-констебли попросту не успевали отлавливать негодяев. Поэтому неудивительно, что инспектор Дэй никогда не встречал Чарли Би.

– Что ты делал на кладбище? – жестко спросил Гилмор, сложив руки за спиной.

– Гулял.

Валентайн с интересом взглянул на Галена, ожидая дальнейших действий.

– Гулял, – повторил инспектор. – Роберт, не желаете ли размяться?

– С превеликим удовольствием!

Дэй небрежно поправил рукава на рубашке, на его лице отобразился хищный оскал. Он взял со стола дубинку и демонстративно взвесил ее в руке, словно оценивая перед использованием. Глаза Аттвуда округлились от удивления, но он промолчал. Гилмор, плотно сжав губы, немигающим взглядом уставился на арестованного.

– Эй, эй! Инспектор! Какого черта?! – Би попятился к стене. Страх начинал овладевать им.

Роберт подошел к решетчатой двери в камеру, вставил длинный ключ в замочную скважину и несколько раз провернул его. Медленно, так, чтобы скрежет металла был отчетливо слышен. Он как бы предупреждал о том, что как только отвориться дверь, произойдет непоправимое.

– Да я даже не понимаю, что здесь делаю! – завопил Чарли.

– Что ты делал на кладбище? – чеканя каждое слово, повторил вопрос Гилмор.

Роберт Дэй вошел внутрь камеры и резко взмахнул дубинкой, которая мгновенно и хлестко обрушилась на ноги «воскрешателя» чуть выше колен.

– А-а-а! Мать твою! – завопил Чарли Би, падая на пол как подкошенный.

Его лицо исказилось от боли, руками он прижимал ушибленное место и громко стонал. Аттвуд повернулся было к инспектору, но вновь промолчал, видя жесткое выражение лица Галена, который бесстрастно наблюдал за происходящим.

– Что ты делал на кладбище? – повторил вопрос Гилмор.

«Падальщик», будто не слыша слов полицейского, продолжал подвывать.

– Мистер Дэй, – инспектор взглянул на Роберта, который понимающе кивнул и его рука, сжимающая дубинку, вновь взлетела кверху, готовая с силой опуститься на тело арестованного.

– Ладно, ладно! – лежа на полу и закрывая лицо руками, заорал в испуге Би.

Дубинка застыла в воздухе, готовая опуститься на плечо или спину «падальщика».

– Я был там… по делу, – теперь на лице Чарли отпечатался страх вперемешку с покорностью. Презрение как водой смыло.

– По какому?

– Захоронили там одну леди. Пару деньков назад. Вот и решил поживиться.

– Успел?

– Нет, – в голосе прозвучало едва заметное сожаление. – Ваши прихватили раньше, чем я докопался.

– Чего ж так-то?

– Лопату сломал. Вот и пришлось за новой идти. А тут констебли, – глаза Би опасливо косились в сторону Роберта с дубинкой наготове.

– Это все?

– А что еще-то? – удивился Чарли.

– Промышляешь только разграблением могил?

– Других грехов не водиться, – буркнул Би в ответ.

– То есть похищения тел не практикуешь?

– Э, нет, господин инспектор! Я ж не чудовище какое! Побрякушки могу, а чтобы усопших таскать – грех это!

Аттвуд не смог сдержать улыбку: разграбить могилу, значит, к числу грехов в понимании этого вора не относилось.

– Знаешь тех, кто работает на Хайгейтском кладбище?

На секунду-другую повисла тишина. Чарли Би насторожился.

– Значит, знаешь, – через некоторое время констатировал факт инспектор Гилмор. – Мне нужны имена.

– Что в замен? – тут же нашелся Би.

– Отпущу тебя, – не задумываясь, произнес Гален.