Страница 83 из 107
— Почему? Ему же получилось стать богом, — Андрей попытался вложить в слова иронию, но получилось не очень хорошо — он чувствовал, как предательски дрожит голос.
— Богом в каких-то моментах быть проще, чем ученым, — с серьезным лицом ответил партократ. — Наука — дело не индивидуальное. В ней работают сотни и тысячи. Надо знать, как найти подход к людям и организовать работу. А Кузнецов хотел, чтобы все бросались ему под ноги и не смели перечить. Даже тогда, когда он был определенно неправ. А вот в собственной церкви — другое дело. Он, мне кажется, быстро понял, что наука была для него лишь мостиком к вождизму. Человек пришел к своей мечте, — он расплылся в улыбке, — стал богом.
— А вы? — спросил Андрей, вызвав замешательство собеседника.
— Что я? — с искренним удивлением произнес Константин Павлович.
— Вы тоже стали богом?
— Ха! Очень интересно, — он посмотрел на Георгия. — Я похож на бога? К вашему сведению боги не ходят в костюмах с портфелем в руке.
— Зато они ходили в белых халатах, когда создавали этот мир, — Андрей пытался унять в себе злость, из-за чего его голос звучал тихо.
— А, вы об этом, — мужчина закивал. — Очень символично, конечно. Но мне как-то скромность не позволяет называть себя богом.
— Почему? — он чувствовал, как смелел. — Вы на него очень похожи. Бог гигахруща. Вас многие таковыми считают.
— Ну право, — Звездин отмахнулся. — Звучит как первосортная пошлость.
— А как вас можно называть?
— Вы о моей должности? Вообще предпочитаю, чтобы ко мне обращались по имени и отчеству. Этого вполне достаточно.
— Нет, — он дрожал все сильнее. — Как называть человека, который создал этот мир? Гигахрущ, самосборы? Ведь вы, получается, Бог?
— Вы думаете, что это я его создал?! — он приложил руку к груди.
— Записи Ярославцевой вполне определенно об этом говорят…
— Ничего определенного они не говорят, — перебил его Звездин, отмахиваясь.
— О том, как вы прибыли в НИИ, — продолжил Андрей. — О том, как там начались аварии и проблемы с образцами. О том, что вы вмешивались в работу всех сотрудников. О том, что вы саботировали главные испытания, из-за чего возникло всё это.
Константин Павлович с усмешливой гримасой позволял Андрею выговориться, чувствуя, как в том нарастала агрессия, и иногда посматривал на Георгия. Выговорившись, хозяин ячейки замолк, весь при этом дрожа.
— Вы закончили? — спокойно поинтересовался Звездин.
Вместо ответа хозяин ячейки неожиданно вскочил, выхватив из-за пояса пистолет, и направил его сначала на ликвидатора, затем на партократа.
— Если дернетесь, убью обоих! — прорычал Андрей, переводя прицел с одного мужчины на другого. — Двинуться не успеете!
— Ты что это придумал, урод? — произнес Георгий, все еще держа руки на спинке дивана. — Хочешь, чтобы я тебе этот ствол в жопу засунул?
— Георгий Максимович, прошу вас, не стоит опускаться до такой грубости! — партократ совсем не звучал испуганным или взволнованным. — У Андрея Викторовича восстановительный период, нервишки расшатаны, вот он и чудит.
— Ты думаешь, твой портфель защитит тебя от пули, мразь? — палец скользил по курку. — Пуля для тебя будет слишком легким наказанием. За то, что ты сделал.
— А что я сделал? — Звездин развел руки, примеряя на лице маску невинности.
— Создал гигахрущ! Совершил саботаж в НИИ! — закричал Андрей, чувствуя, как ярость полностью охватывает его.
В дверь послышался стук и приглушенные голоса.
— У нас все нормально! Можете не волноваться! — закричал партократ, затем понизил голос. — А вы, Андрей Константинович, опустите, пожалуйста, пистолет, пока кого-нибудь не подстрелили.
— Опусти пистолет, урод, — зарычал Георгий, — пока я сам тебя не грохнул.
— Георгий Максимович, пожалуйста. Вы ведь знаете, что убийство в данном случае будет для нас не самым лучшим вариантом. Как и моя смерть станет для Андрея тупиком. Ведь он не узнает ничего нового.
— Узнаю что? Очередную ложь? — Андрей дрожащей рукой переводил пистолет с одного на другого.
Звездин растянулся в улыбке, затем тихо выдохнул и посмотрел на разъяренного мужчину уже серьезным лицом.
— Ну смотрите, Андрей Викторович. Давайте рассуждать логически. Зачем мне надо было совершать диверсию?
— Я откуда знаю?! А зачем тебе было мне врать несколько раз?!
— Вот в том-то и дело, что не знаете, но уже делаете выводы. Подобные поступки совершают, потому что жаждут чего-то. А что надо было мне? Власти, денег, положения? Так у меня и так все было! Вы же знаете нас, партократов, — он подмигнул Андрею. — Купаемся в роскоши и богатстве. А то, что говорила Екатерина Михайловна в своих записках — так вы же сами видели, что ее последние сообщения были написаны уже после того, как Кузнецов провел над ней свой эксперимент. Вы же видели ее сейчас, не так ли? И знаете, что она из себя представляет. В момент написания она переживала чудовищную трансформацию организма. Мутировала из человека в непонятное существо. Тут капля черной слизи может вызывать агонию, а ее поместили в чан с этой дрянью! Рассуждать рационально она в тот момент была просто неспособна. И ее выводы… — он потянулся было к портфелю, но остановился. — Вы мне позволите? Я бумагу достану, а то не смогу процитировать по памяти. Не подстрелите меня?
Андрей махнул пистолетом, чувствуя, что говорить было слишком тяжело. Партократ залез в портфель и после недолгих поисков извлек оттуда папку с бумагами, нашел нужную страницу и стал зачитывать вслух с подчеркнутым выражением.
— Саботаж произошел. Виновник не найден. Кузнецов — мразь. Но, предполагаю, главный подозреваемый — портфель, — он поднял взгляд на Андрея. — То есть, я — Звездин Константин Павлович. Это, вы считаете, объемлющая аргументация? Я предполагаю, что он — виновник. И даже не виновник, а подозреваемый!
Он положил распечатку сообщений на стол рядом с фотографией Кузнецова в молодости. Затем достал из папки еще одно фото и несколько секунд разглядывал его. Когда он положил изображение на стол, Андрей узнал фото, которое Ярославцева прикрепила к своим записям.
— Я, честно признаться, удивился, когда прочитал ее откровения. Особенно после стольких лет, прошедших с тех пор. Странно, что она вообще включила меня в список подозреваемых. Не говоря уже о том, что назначила главным из них. Почему, например, не Фадеева? — он указал на человека на фото. — В юности высказывал антипартийные взгляды и проходил по делу об антисоветской группе. Или Мезенцева? — он указал на женщину в очках с толстыми линзами. — Очень умная, но крайне меркантильная особа. За деньги она многое готова была сделать. Да и Кузнецов, в конце концов, с его маниакальной помешанностью на черной слизи.
Он повернул к себе фотографию и с полминуты разглядывал ее, отчего выражение лица едва заметно менялось — на нем проскальзывала то печаль, то какая-то грустная радость. Наконец, он положил изображение так, чтобы его видел Андрей.
— Эх, как давно это было. Сколько всего прошло, — со вздохом произнес Звездин. — Это фото было сделано в день главного эксперимента. С тех пор почти никого уже не осталось в живых. Ярославцева в Содружестве. Кузнецов у себя в соборе. Вот эти двое, — он ткнул пальцем в людей, — у нас наверху в НИИ. А остальные умерли. Покинули, так сказать, гигахрущ самым простым способом.
Слушая партократа, Андрей чувствовал, как притуплялась его ярость и как слова Звездина отбивали желание стрелять. Он убрал палец с курка и опустил пистолет до пояса, все еще держа гостей под прицелом.
— Я много думал о том, кто совершил диверсию, которая определенно имела место, — он пригладил волосы. — Честно признаться, подозрение пало почти сразу, но возможности отстранить человека без явных доказательств было бы чревато для всего проекта. Но был там сотрудник, который имел доступ к образцам и по чьей прямой или косвенной вине постоянно откладывались эксперименты. А самое главное, у него была причина для того, чтобы саботировать проект.