Почему нельзя?

Баба Валя вызвала домой своего сына Николая, чтобы он помог ей справиться со мной. Он в это время работал на лесозаготовках в далёкой Якутии и был вынужден срочно, расторгнув контракт, срочно выехать обратно домой на защиту своей матери от меня, как он думал. Баба Валя рассказала ему в письме, что я выживаю её из дома, что я веду асоциальный образ жизни, скромно опустив в письме, что это она себя так ведёт, а не я. В том, что со мной и бабой Валей всё обстоит совсем не так, Николай очень скоро убедился сам.

И в нашей с Колей жизни тоже всё произошло совсем иначе, чем рассчитывала баба Таня. Всё случилось само собой и неожиданно даже для меня. Приехавший к матери Николай влюбился в меня с первого взгляда. Он проявил необычайную настойчивость, и я вынуждена была уступить его пылкости. Вскоре он стал для меня Колей и у нас завязались близкие отношения, сначала тайком от всех, особенно от его матери. Потом, когда мы проявили неосторожность и всё стало слишком явным не только для всех, но и для бабы Вали, он пригласил меня в ЗАГС.

Он впервые ни от кого не скрываясь днём вошёл в мою комнату и, пытаясь казаться спокойным, достал из нагрудного кармана рубашки и положил свой паспорт на стол передо мной. Потом неестественно обыденно, как будто делает такое предложение каждый день, сказал:

– Вот мой паспорт, бери сейчас свой и пошли подавать заявление для регистрации законного брака.

Я поняла, что он очень напряжён и, скорее всего, перед этим у него с матерью был сложный разговор и попросила:

– Коля, я очень рада твоему предложению, давно его жду. Но, ты можешь себе представить, что начнёт творить твоя мама? – Дай мне немного подумать.

Думать мне не дала баба Валя. Возмущению матери Коли не было предела, она взбудоражила всё село:

– Как так, она не русская, а татарка по национальности, да старше моего Васи на целых четыре года, да ещё с двумя детьми и вдруг станет моей невесткой? Да мой Коля и женат-то никогда не был! – Не надо мне такая невестка!

Всё это мне доносило "сарафанное радио". Всё село круглосуточно, не ослабляя бдительности ни на минуту, держало руку на пульсах нашего треугольника.

Это стало непосильным испытанием для всех нас. И мы все трое провалили, – не сдали важный экзамен жизни. Устав от постоянной клеветы и скандалов от разбушевавшейся “Куролесихи”, я отказала Коле, сделав неимоверное усилие над собой, потому что стала опасаться ярости его мамы. Я уступила старой женщине её сына, чтобы она не волновалась и меня с детьми оставила в покое. А разочарованный и обозлённый на нас обеих, Коля опять уехал, но уже не так далеко, как уезжал от матери, а устроился на работу в краевом центре – городе Краснодар в трёх часах езды от нас. И на выходные он стал регулярно приезжать домой.

После произошедшего с нами разрыва, баба Валя не только не изменилась в своём отношении ко мне в лучшую сторону, а уже совершенно не могла остановиться, как разогнавшийся паровоз с отказавшими тормозами. Она, обуреваемая ненавистью ко мне, шла на невозможно низкие поступки в своей непримиримой злобе. “Куролесихой” её в селе прозвали не зря. После отъезда Коли я поняла, что я беременна, но никому об этом не сказала из инстинкта самосохранения, не зная, как дальше будут развиваться события.

Однажды утром я опаздывала на работу и, не оглядевшись, в спешке выскочила за калитку. Мы столкнулись животами с бабой Валей, явно караулившей меня у калитки. У неё были бешено выпученные глаза, пена летела изо рта, и она замахнулась на меня большой совковой лопатой. Я едва успела увернуться от удара, но не увернулась от беды. С работы меня увезли в карете «Скорой помощи» в больницу, где я узнала, что не рождённый внук бабы Вали погиб. Я не рассказала об этом Коле, зная его вспыльчивый характер. И, как показало время, я правильно сделала, потому что узнай он о трагедии, то неизвестно во что могла вылиться его ярость по отношению к матери.

К тому времени закончился курортный сезон и меня перевели работать на КПП в охрану. В следующий свой приезд на выходные дни Коля, пока я была на дежурстве, приготовил вкуснючую окрошку, зная мою к ней слабость. И осенним поздним вечером, когда дети уже спали, он угощал меня любимым блюдом. Мы весело шутили и переговаривались на кухне, неожиданно что-то стукнуло около входной двери. Коля с озабоченным видом пошёл посмотреть, что там происходит и через минуту вернулся в комнату с желваками на стиснутых челюстях и круглыми на выкате от бешенства глазами, из которых сыпались снопы искр ярости. Он протянул мне свои ладони, показывая, чем они перепачканы:

– Мать вымазала нашу входную дверь своими фекалиями!

Он заорал в сторону половины матери:

– Ну, тварь, держись! Сейчас я тебя…

Я не знала что сказать, даже не попыталась его остановить. Я просто застыла и онемела. – Это как же нас надо было ненавидеть! Баба Валя не смогла пережить, что Коля навестил только меня, приехав на выходные из Краснодара. В тот день сын наотрез отказался зайти к своей матери, как я не настаивала на этом. После этой безобразной выходки, свидетелем которой теперь уже он стал сам, он пошёл к ней и чуть не убил её в гневе, так он устал от её вражды. Бедная баба Валя демонстрировала на работе следы удушения на своей шее, "забывая" рассказать о своей выходке, во всём обвиняла меня.

После этой истории я отказалась от своей любви ради спокойной жизни своих детей и пошла на полный разрыв отношений с Колей. Неизвестно на какие ещё ужасные поступки могла решиться обезумевшая женщина – мать и, под её влиянием, её неуравновешенный сын. Мне совсем не хотелось жить с осознанием своей вины, когда кто-то из них лишит жизни другого в порыве гнева. Мы с Колей не только устали от его матери но, я потеряв нерождённого по её вине, стала опасаться за жизнь Данилки и Дарины.

Только после нешуточных угроз со стороны Коли, когда в тот вечер у неё появились синяки на шее, чуть не задушенная собственным сыном, в итоге, добившись нашего разрыва, баба Валя немного успокоилась.

А я не успокоилась. Ни один человек на земле не знает, как после расставания с Колей, я сильно тосковала и скучала по нему. Ночами плакала, завывая и затыкая себе рот подушкой, чтобы не пугать детей. Это была ОНА, та самая, настоящая, которая приходит к кому захочет и когда захочет, не спрашивая о согласии свою жертву. – Любовь. Мне его так не хватало, я не могла заставить себя перестать ждать его, вздрагивая от каждого шороха за окном. И очень медленно и болезненно возвращалась к своей прежней одинокой жизни. И только дети удерживали меня в этом мире и благодаря им я не ушла. Потому что наша любовь застряла между небом и землёй, но меня не отпустила ни на минуту, как и Колю тоже. Об этом я узнала от него позже и вы тоже прочтёте в следующей главе. Так она и идёт она со мной по жизни после попытки её убийства – не живая, но и не мёртвая.

Спустя два года после этих страстей по Шекспиру, два года будораживших всё село, произошло очень радостное событие, которое отодвинуло их на задний план. Немного поутихли сплетни и моя боль. В 1987 году весь обслуживающий персонал «Ласточки» получил квартиры в новом многоквартирном доме недалеко от того старого домика и в десяти минутах пешей ходьбы от морского пляжа. Вот ещё одно неоспоримое преимущество советского строя: все люди были обеспечены работой, бесплатными жильём и детским садом, а при необходимости и бесплатными санаторными путёвками.

В мою новую двухкомнатную квартиру однажды зашла с корреспонденцией сельская письмоносица Карина. Она была словоохотливой и безалаберной толстушкой, своим телосложением с внушительной нижней частью туловища, напоминающую объёмную греческую амфору. Это был ходячий дайджест ежедневный медиа-выпуск местных новостей – она знала всё и обо всех. Лифт у нас в доме не работал и она, едва отдышавшись от подъёма ко мне на девятый этаж, посчитала своим долгом, с порога выпалить свежую новость: