Чуду не слабо

Сестра уже гремела на кухне. Судя по звукам, готовила завтрак. Заглаживает вину? Или перед своим гостем выслуживается?

Леший раздраженно побарабанил по косяку. В конце концов, он вернулся домой, у него свои планы, и времени не так много.

Гость выскочил, подтягивая объемные семейки, не поднимая глаз, буркнул запоздалое приветствие, и скрылся в Женькиной комнате.

Наконец, Леший добрался до душа. Встал под горячие-горячие, почти на пределе терпежки, струи, прикрыл глаза. Несмотря на почти бессонную ночь, спать не хотелось. А вот желание согреться – все не оставляло. Какой-то непонятный внутренний холод, совершенно не объяснимый охватывал плечи. Уже запотела вся душевая кабинка, хоть картины рисуй.

Он и нарисовал. Вернее, написал: Николь. И пририсовал оленью жопку с задорным хвостиком. Потом смутился своего ребячества и стер, еще и проверил, чтобы следов не осталось. Даже думать не стоит! Леший сам видел, как девушка обнимала Вовчика. Они стояли на кухне, будто в другом мире, и жили параллельной со всеми остальными жизнью.

Именно тогда этот холод и проник внутрь Лешего. Хотя, казалось бы, чего жаловаться: пришел в гости без приглашения, а там на него тут же положила глаз весьма привлекательная девушка, даже, красивая, яркая, любой бы слюнки пустил, а он что-то кочевряжится, видно, слишком сильно туфлей припечатало, мозги отбило.

Леший намылился, ополоснулся, прямо в душевой почистил зубы. Наскоро обтершись полотенцем, снова натянул свитер, пахнущий Никой. Хотя бы так. Вышел и увидел, что Женькин кавалер уже за обе щеки уплетает яичницу прямо со сковороды. Наглость, конечно, но не отбирать же.

Однако оказалось, что сестра Лешему его порцию заботливо положила в тарелку, еще и сервировала, как в лучших домах, добавила кружочки помидора и колбасы. Чего ж тогда этому… не сервировала? Не заслужил?

Леший бросил взгляд на парня: тощий, патлатый, рыжий, весь веснушчатый, хотя и солнца активного, вроде, пока не было. Глаз так и не поднимает. Ест жадно, но аккуратно. А вот как его зовут? И вообще, представляла ли его Женька?

– Спасибо! Я побежал, – так и сказал безымянный, в сторону, очень тихим голосом, словно боялся кого-то разбудить.

Женька пошла его провожать. Через пару минут Леший услышал чмоканье, потом щелчок замка. И все. Ни тебе теплых напутствий, ни лирического прощания – был и сплыл.

Сестра вернулась. Села. Свернула в трубочку салфетку.

– Леш, ну что?

– Что? – он удивился.

– Ты размазываешь всех, кого бы я не привела.

– Я-а-а? – Леший даже закашлялся, ошметки яичницы полетели во все стороны. – Каким образом я его размазал? Звать и то не знаю как.

– Кириллом звать, – насупилась Женька. – И ты понял, что я хотела сказать. С Богданом мы расстались по обоюдному решению. Все, прошлого не вернуть, – сказала, как припечатала.

– Расстались и расстались. Ваше дело, – пожал плечами Леший. – Я тут при чем? Жень, не разводи сопли, я не лезу в твои отношения. И если я сказал, что мне позвонил Богдан, потому что ему нужна помощь в приюте, то это именно так, а не как-то иначе. Спасибо за завтрак, вкусно! – он послал сестре шуточный воздушный поцелуй, убрал в раковину тарелку и, глянув на часы, поспешил одеваться.

Телефон, так и позабытый в кармане на беззвучке, выдал уведомление, что Богдан звонил еще десять раз. Похоже, все серьезнее, чем нежелание бывшего сестры убираться в клетках. Набрав голосовуху:

– Еду, – Леший бегом припустил на автобусную остановку.

Но автобус еще не успел приехать, когда подрулила на своей старенькой «Девятке» Женька:

– Садись давай! Довезу, – скомандовала, опустив окошко.

Ломаться Леший не стал, быстро запрыгнул на переднее сиденье и пристегнулся.

– Ты супер! – похвалил сестру.

– Я в курсе, – поглядывая на дорогу в зеркало, отозвалась она.

В авто тихо наигрывало старые хиты радио. Парень привычно подхватил ритм пальцами. Сестра будто не заметила, хотя обычно тут же начинала возмущаться, то ли настолько погрузилась в свои мысли, то ли сосредоточилась на вождении. Вела Женя резковато, с напором, будто доказывала что-то.

– Я тебя выкину у поворота? – спросила неожиданно. – Пятьдесят метров пройдешь?

Леший кивнул. Ясно. Не хочет, чтобы кое-кто ее увидел. Жаль все-таки, что у Жени разладилось с Богданом. Они друг другу подходили. И ведь ни сестра, ни он не рассказывают о причинах, просто расстались и все. Как будто ничего и не было, и к свадьбе дело не шло.

Родители тоже не в курсе, что там у них случилось. То так, то эдак расспрашивали дочь, но та только отшучивалась. И периодически приводила новых ухажеров. Только все они довольно быстро растворялись в небытие, и оставалось горькое послевкусие, потому что раньше Женя такой не была.

Остановившись на светофоре, она недвусмысленно дала понять, что брату пора на выход.

– Ладно, пока, – попрощалась, когда парень отстегнулся. – Не давай Богдану садиться тебе на шею.

– Не дам, – пообещал Леший.

Хотя, на его взгляд, сестра была предвзята, свое личное отношение переложила на Богдана, без объяснений и права на помилование. Когда брат подал документы на ветеринарное отделение – всем своим видом показала, что это глупость несусветная. Но Леший считал иначе. Звери – лакмусовая бумажка, не каждому по силам увидеть в них себя, во всех своих нелестных проявлениях.

Войдя, кинул взгляд по рядам клеток. В одной дремал лис, самый настоящий, завел один дебил, а потом отдал сначала в одни добрые руки, потом в другие, в третьи. Каждый раз зверя возвращали предыдущему хозяину, тот вновь делал царский подарок. Лис переживал, болел, линял. И оказался в приюте под названием «Мохнатые дела», где живет уже с полгода.

В других обитали собаки и кошки, выброшенные, преданные, рожденные никому не нужными и однажды просто подобранные в самом разном состоянии. Всем им требовался уход и нормальное человеческое отношение. Поэтому, когда Женя говорила, что Богдан просто пользуется ее братом, то явно просто не вникала в жизнь приюта при ветклинике.

– Я пришел! – сообщил громко.

Богдан выглянул из заднего помещения, вытирая руки.

– Привет, Леха! Раздевайся давай. У нас запарка. Сразу три непростых случая, – перешел сразу к делу. – Привезли потеряшку с перебитой лапкой, потом лысый кот. И енот, – он прямо выделил это «и енот».

– А что с ним? – уточнил Леший.

– Ничего, – почему-то растерялся Богдан. – Просто енот.

Леший подзавис немного. Так, в придачу к лису теперь еще и енот. Скоро здесь вместо приюта для животных будет цирк, если количество человеческих дебилов не уменьшится.

– Он из контактного зоопарка, – уточнил Богдан, как будто это что-нибудь меняло. – Их расформировали что ли, заставили закрыться, короче.

Леший давно заметил, что, когда человек говорит «короче», коротким его монолог не получается. Вот и сейчас Богдан разродился целой речью насчет контактных зоопарков и их вреда для неокрепших детских умов и всех мохнатых обитателей. Потом перешел на требования к контактным зоопаркам, соблюсти которые невозможно, поэтому приходится закрывать. А зверей куда? Богдан распалялся, размахивал руками, и параллельно подготавливал клетки для новеньких обитателей.

Все нормально, в общем-то, для него. Зря Женя бочку катит. Хороший парень, болеющий за свое дело. И ветеринар отличный: к нему даже издалека приезжают, клиника процветает, поэтому есть возможность содержать при ней этот приют для мохнатых.

Приют и клинику отделял коридор. Пройдя через него, Леший познакомился с новыми обитателями. Енота привезли сразу с его любовно выструганным домиком. И теперь пушистик стрелял оттуда лукавыми глазками. Потеряшка – мохнатый песик с ошейником – грустно лежал, положив мордочку на перебинтованные лапки. Теперь главная задача – найти его хозяина, и вернуть ему, в привычной среде все заживет гораздо быстрее. Кот оказался не лысым. Вернее, лысым, нонепо природе. Какой-то идиот его побрил и выбросил на мороз – животное получило обморожение.