Страница 22 из 26
38
Какое-то время она пыталась сопротивляться. Веки так отяжелели… Но каждый раз, когда она закрывала глаза, то вздрагивала и снова возвращалась к жизни.
И тем не менее она погрузилась в небытие.
Когда он увидел, что она наконец заснула, Габриэль приблизился к кровати.
Сейчас или никогда.
С этим надо было покончить.
Несмотря на то что он обещал Лане, несмотря на странное чувство, которое зародилось у него в глубине души.
Несмотря ни на что.
Он решил посмотреть на нее еще несколько секунд. Господи, какая красавица! Красивая и безоружная…
Ему не хотелось снова ее душить подушкой, нужно было придумать что-нибудь другое. Самое простое – взять пистолет, который она наставила тогда на него, и выстрелить в упор. Еще он мог бы вонзить ей нож в сердце или задушить собственными руками.
Он сидел рядом с ней и размышлял.
Размышлял так долго, что наступила ночь.
Вооружившись фонариком, Габриэль вышел из дому. От ледяного холода и сильного ветра на несколько секунд перехватило дыхание. Он спустился по ступеням и зашел в мастерскую. Взял весившую несколько килограммов кувалду и быстрым шагом подошел к стоявшей около дома старой постройке. Когда он открыл дверь, та мрачно заскрипела.
Время здесь словно остановилось. Несколько дряхлых предметов мебели каким-то чудом еще не развалились, от стен отставали древние обои, в нос бил запах плесени. Габриэль положил фонарик на изъеденный жучком стол, схватился обеими руками за кувалду и начал крушить стену.
Каждый удар сопровождал крик ярости, почти вой.
Он закончил со стеной и принялся за мебель.
Бить, еще и еще. Снова и снова.
Бить пока не выдохнется, а сил у него было феноменально много.
Разрушить все, до чего можно дотянуться. Все, что можно разрушить.
Прошел почти час, пока он не обессилел. Он отбросил кувалду и упал посреди хаоса на колени. Стертые в кровь руки уперлись в пыль на полу. И тогда он начал рыдать, как ребенок. Слезы душили его, он почти кричал.
Бить, бить, бить.
Всех уничтожить, одного за другим.
Убить всех, до последнего.
39
В понедельник утром Межда отвозит меня на машине в соседний район. Потом мы поднимаемся к мадам Маргарите, строение C, четвертый этаж. Мадам Маргарита представляет собой даму средних лет, живет в маленькой квартире, Межда ее давно знает. Я прихожу туда в семь утра; в семь вечера, когда я заканчиваю работу, Межда забирает меня. И Маргарита дает ей деньги. Кажется, двадцать евро.
Мадам Маргарита хочет, чтобы я убирала всю ее квартиру по понедельникам. Это заставленная кособокой мебелью двухкомнатная квартира, в которой повсюду лежат ажурные салфетки. Тут не так богато, как у Шарандонов; скорее всего, денег у Маргариты немного.
Когда я прихожу, то начинаю с того, что меняю постельное белье и кладу его в стиральную машину. Потом я должна протереть пыль, вымыть туалет с ванной и окна. Когда я заканчиваю, то готовлю еду на несколько дней вперед. Овощной суп, который я разливаю по пластиковым контейнерам, рагу, иногда яблочный пирог. Это зависит от настроения мадам Маргариты и от того, что она покупает на рынке, который работает утром по субботам около ее дома. Пока все потихоньку варится, я глажу белье, которое она постирала на неделе.
В это время мадам Маргарита сидит у себя в кресле. Она извиняется, говоря, что у нее болят ноги; наверное, это с каждым в старости будет. Она читает журналы, в которых пишут об известных людях, об их любовных историях, разводах, изменах или проблемах с алкоголем. Кажется, ее это увлекает. Когда она не читает, то смотрит телевизор.
Мадам Маргарита как-то сказала мне, что родилась в Алжире. Что долго там жила, а потом переехала во Францию, но хотела бы остаться в Алжире, в этом я ее хорошо понимаю. Что я меньше понимаю, так это то, что она постоянно ругается на арабов. Называет их «чурками». Иногда она зовет их «туземцами». И все они будто бы воры или террористы. Мне она тоже, кстати, поначалу не доверяла. Ходила за мной и говорила, как с дурочкой.
Но сейчас она скорее милая, а еще мне нравится, что около полудня она позволяет мне пообедать за столом. Я могу выпить стакан лимонада и съесть кусок пиццы, которую она специально для меня покупает. На десерт – шоколадное печенье. Это единственный настоящий обед за неделю!
Маргарита давно потеряла мужа, у нее трое сыновей, но она всегда одна. Я считаю, это печально. Они живут далеко и не могут приезжать к ней, но иногда звонят.
Когда-то Межда жила в соседней квартире, так они и познакомились. Так что Маргарита видела Изри, «когда тот был еще крохотулькой». Она мне рассказала, что, когда родители ссорились, Изри всегда прятался у нее.
До приезда Межды Маргарита дарит мне несколько конфет с солодкой, которые я прячу в карман, чтобы съесть вечером у себя на лоджии. Потом она говорит мне «спасибо и до понедельника».
Мадам Маргарита мне нравится, и понедельники тоже нравятся.
Но каждый вечер, в понедельник, как и в любые другие дни, я думаю о Сефане. Спрашиваю себя, не грустно ли ей. Но больше всего я думаю о Вадиме. Я надеюсь, что ему не так тяжело, как мне, и что он по-прежнему рисует для меня.
И надеюсь, что он еще не позабыл обо мне.
По ночам я часто резко просыпаюсь. Мне кажется, что я слышу его голосок, что он меня зовет из-за стенки. Тогда я закрываю глаза и говорю с ним, стараюсь его успокоить. Говорю, что однажды мы снова увидимся.
Во вторник надо очень рано вставать, потому что Кара-Сантосы живут на другом конце города. Межда везет меня к ним и забирает только в четверг вечером.
Манюэль и Мари-Виолетт Кара-Сантос живут в красивом доме. У них двое детей – Жасмин, ей семь лет, и Адам, ему тринадцать, как и мне. Кара-Сантос руководит фирмой, которая занимается обрезкой деревьев и уходом за садовыми участками, а жена сидит дома. Она ждет третьего ребенка, он появится на свет через четыре месяца, если все будет хорошо.
Я остаюсь у них на три полных дня и сплю в кухне. Каждый вечер я вытаскиваю коврик и подушку из шкафа в прихожей и расстилаю себе «постель» между столом и холодильником. Еще у меня есть плед, им можно накрыться, если холодно. В первый день, когда я к ним приехала, мадам Кара-Сантос хотела купить мне надувной матрас, но Межда сказала ей, что лучше не надо, потому что я предпочитаю спать прямо на полу.
Так что я сплю на полу.
Здесь у меня ничего нет, даже Батуль. Ночью я думаю об отце и о тете Афак. Спрашиваю себя, посылает ли по-прежнему Сефана десять евро каждую неделю моей семье. Думаю, нет… Еще я спрашиваю себя, хорошо ли «новая Тама» заботится о Вадиме. А потом засыпаю.
У Кара-Сантосов, как и у Маргариты, я убираю, стираю, глажу и готовлю. Когда дети возвращаются из школы, я кормлю их полдником, а когда они заканчивают делать домашние задания, мне надо проверить, приняли ли они душ. Потом я накрываю им в кухне. Они очень нервные, капризные и грубые. Мне они совершенно не нравятся, и это взаимно.
Утром я получаю печенье и стакан молока. В обед ничего, а вечером кусок хлеба с плавленым сыром.
У мадам Кара-Сантос проблемы с вынашиванием будущего ребенка, поэтому ей нужно все время лежать. Я приношу ей теплое питье и еду в спальню. Именно поэтому до родов ей постоянно нужен кто-то дома. А поскольку ее муж давно знаком с Междой, то она меня сюда и пристроила.
Мадам Кара-Сантос обращается ко мне, только если надо что-то приказать сделать. Она запретила мне разговаривать с ее детьми, чтобы я не могла на них плохо повлиять. Я не очень понимаю, что это значит, к тому же времени на беседу у меня особо и нет.
Кара-Сантос возвращается поздно и ужинает в спальне вместе с супругой. Он тоже со мной не общается. Даже не смотрит в мою сторону, как будто я прозрачная.