Страница 26 из 40
Мансур подошёл ближе.
Нервно сглотнула вставший в горле болезненный комок от перенапряжения, сжимая край раковины.
— Твои волосы… — становится ещё ближе, уже можно ощутить его частое горячее дыхание.
Я резко отпрянула, когда он хотел прикоснуться, нет, даже не так — собирался снять с меня платок. Вот наглость! Это считается неприличным жестом по отношению к чужой женщине — кое-что успела освоить. И если думает, позволю оскорбить, унизить себя или своего мужчину, то жёстко ошибается.
— Твои волосы похожи на белое золото или пушистый снег… — всё же опустил руку.
— Не подходите, — прислонилась спиной к стене, так и не подняв на него глаз, а то воспримет прямой взгляд, как призыв к действиям — только этого не хватало.
Медленно двигаюсь в сторону комнаты.
— Не бойся, хочу лишь посмотреть на тебя, — вкрадчиво говорит, а смотрит, как удав на кролика, собираясь наброситься и съесть — это чувствуется, даже не нужно видеть.
— Вам лучше уйти, — слежу за движением его ног, и сейчас Мансур опять сделал несколько шагов по направлению ко мне.
— Ты здесь не хозяйка, — тон голоса изменился: стал раздражённым.
Только и ему тут делать нечего!
Дом одноэтажный, имеет вытянутую длинную форму, разделён на три семьи, у каждой — свой отдельный вход, между собой части не соединяются дверями, соответственно, попасть можно только с улицы. Пока я живу в родительской половине, в одной комнате вместе с Аминой (или как просила себя называть «нана»*).
Поэтому нахожусь в своём праве, тем более, отстаивая честь, на которую он покусился. Ни стыда, ни совести…
Из ситуации спасла свекровь. Я рассчитывала на то, что она вернётся с минуты на минуту.
— Дочка, ты закончила? — Амина вошла в дом, оглядела нас, и, как мне показалось, крайне недовольна присутствием Мансура.
— Да, — смотрю на неё и мысленно прошу: «можно уйти?!».
— Не стой, займись делами, постельное бельё сменить нужно, — словно прочитала, о чём думаю.
Благодарно кивнула ей. И убежала в комнату, задёрнув вход на женскую половину плотной шторой.
Но отсюда разговор матери с сыном хорошо слышен…
— Не зачастил ли ты к нам?
«Да она злится!» — лишь бы не я была причиной столь сильных эмоций, ещё обвинит в том, чего не делала…
— С каких пор вдруг стало нельзя заходить к вам? — возмутился он, хотя интонация уважительная.
«Почему со мной можно вести себя фривольно?» — потому что я не мусульманка?
— С недавних пор…
— О чём ты? Ещё скажи: разрешения спрашивать надо.
— М-м… Хорошая идея.
— Не понимаю тебя…
— Ну-ну, не понимает он… Я же не слепая, вижу, какие взгляды бросаешь на жену Руслана, не упускаешь момент застать её одной. Только посмей прикоснуться к ней. Учти, ещё раз повторится подобное — расскажу отцу! А теперь иди к своей семье, — слово «семья» свекровь выделила предельно чётко.
Мансур ничего не ответил. Громко хлопнул дверью, когда ушёл, даже стёкла задребезжали, настолько сильно ударил.
«Как здорово, что всё обошлось».
…Но радовалась я преждевременно…
____________
*Примечание: «нана» — мама.
16.2
Руслан
Серое обшарпанное здание МОРГа встретило угнетающей тишиной — под стать самому месту… Даже ветер дует по-особенному, шепчет зловещим дыханием, гоняя стаю ворон, которых здесь почему-то очень много. И лишь хриплое карканье птиц изредка нарушает покой…
Невольно в голову влезли жуткие кадры, если бы всё задуманное и подстроенное мной вдруг оказалось бы правдой. По спине холодок пробежал, и не по себе стало, представив бренное тело Маши…
«Нет!» — прогнал мрачные мысли прочь. Она цела, невредима, в безопасности и ждёт меня дома.
А сейчас нужно продолжить «игру», и заканчивать, заканчивать быстрее… Надоело с Константином возиться и нянькаться — следить, чтоб не купил бухло и опять не ушёл в запой. Выглядит он всё ещё неважно, его потряхивает, ломает с похмелья, да и чисто визуально до сих пор не протрезвел, а от перегара стёкла запотевают. Хоть помылся, переоделся — уже хорошо, не приходится морщиться от запаха.
— Рус, не верю… это не Ева… — наконец, он подал голос, спустя пять минут, как мы подъехали к МОРГу (а я не торопил его, заводить разговоры тоже не хотелось, утомил уже «муженёк»). — Мне кажется, ощущаю её сладковатый аромат повсюду: даже тут, в твоей машине, хотя понимаю — это невозможно, но не могу отделаться от навязчивых образов, словно она сидела на этом месте… бля… постепенно схожу с ума…
«Надо же, какое обоняние и проницательность» — действительно, в салоне пахнет моей нежной девочкой — моей! Всё пропитано нами, когда предавались фееричной близости.
Только мне плевать на его душевные терзания. Пусть страдает. Может, через боль поймёт когда-нибудь… хотя… Люди не меняются, хуже становятся, лучше — вряд ли, а привычки, зацикленные на поведении и характере, с годами только усугубляются.
— С тобой сходить на опознание или сам? — предложил на всякий случай, а вообще рассчитываю присутствовать, желая убедиться во всём лично. Контроль, и ещё раз контроль. Другой такой возможности, инсценировать смерть, не будет.
— Иди один. Просто потом скажешь: Ева или нет? — на удивление, ответил Константин. Казалось бы, если настолько доверяет моему слову, то достаточно подтвердить и всё, но мне хочется, чтобы он взглянул. Пусть запомнит этот день навсегда.
— Труп обезображен, я же говорил — по телефону так сообщили. Сомневаюсь, что справлюсь. А ты муж, тебе виднее — она это или нет, приметы опять же разные… — внутренне передёрнуло от слова «муж», употреблённом в отношении Маши.
— Нет у неё особых примет, у моей жены идеальное тело.
«Это я прекрасно знаю без него. Только жена теперь моя».
— Даже родинок почти нет… — продолжает рассуждать он.
«Есть родинка между ног — небольшая, но заметная, когда Маша максимально открывается, готовясь принять меня, всегда обращаю внимание на эту милую крохотную точку».
— Точно! Вспомнил! — неожиданно воскликнул, и даже повеселел немного. Надеется на что-то?
— Что именно вспомнил? — делаю вид, будто не понял. Видимо, его та же мысль посетила.
— Есть приметы: родинка! А ещё…
«А ещё были сломаны рёбра» — закончил фразу за него, о чём он не решился говорить. В кои-то веки стыдно стало? Осознал, какую жизнь ей устроил? И к чему это привело…
— Так мне идти с тобой? — настала моя очередь напрягаться.
— Да, я пока туго соображаю, будешь слушать и запоминать всё, что скажут…
«Ну что ж, отлично, спектакль начинается…».
Кирилл заверил меня, что патологоанатом озвучит нужную информацию, поэтому я не волновался: всё должно пройти идеально. Хочется форсировать события и забыть об этой истории. Навсегда. И бежать, бежать к НЕЙ.
«Я буду ждать тебя…» — как же приятно думать об этом.
— Ну как, готов? — взглянув на Константина, не мог не отметить, насколько он нервничает.
— А если это она? Я же не переживу… загнусь… сдохну без неё… — идёт, держась за стену. Выглядит бледным, и, кажется, будто может в обморок свалиться в любой момент. Никогда не видел его в таком беспомощном состоянии. Жёсткий мужик превратился в жалкое ничтожество. Бывает же так…
«Не переживу… загнусь… сдохну…» — поздно раскаяния настигли.
— Пока не посмотрим — не узнаем, — открыл нужную дверь и вошёл первым. — Здравствуйте.
Мужчина резко обернулся.
— Здравствуйте. Вы на опознание? — он делал какие-то записи.
— Да, обгоревший труп женщины, — пояснил, а по его глазам сразу заметил, что мы правильно поняли друг друга, и он мгновенно включился в «игру».
— Она у меня на столе ещё лежит, как раз вскрытие недавно закончил. Пойдёмте.
Константин схватился за меня, опираясь на моё плечо.
— Плохо? — что-то «муженёк» совсем захирел. Глядишь того и грохнется…
— Нормально… Сейчас пройдёт, — он глубоко вдохнул, выдохнул, потом решительно направился в соседнее помещение.