Уэлихолн

Лицо тетушки Рэмморы пылало ненавистью. Иступленной алой ненавистью. От него спокойно можно было прикурить сигарету, но тетушка, казалось, о ней и вовсе позабыла.

— Лучше быть одной и никому не нужной, чем иметь подле себя такое, — сказала она с видом шулера, вытаскивающего лучшую карту из рукава.

— О чем ты там лопочешь?

— Ой, как будто мы не понимаем! — взвизгнула Рэммора. — Ты думаешь, что раз Джозеф всячески пытается облобызать твои туфли, то ты ему хоть чуточку нужна? Думаешь, ему нравится быть придавленным весом твоего великолепия и каблука? И как он еще может дышать под ним? «Никому не нужная Рэмми!» Ой, вы только нас послушайте! Если у тебя есть прихвостень, это еще не значит, что ты сама кому-то нужна, Мэг, скорее это значит, что у тебя есть… хвост. И это не значит, что тебя кто-то любит! Корзинку предпраздничных проклятий давно проверяла? Давно детишки навещали? То-то же!

— Сирил и Мими приедут к празднику, — вальяжно сказала Мегана, явно не понимая, что ее слова звучат как довольно жалкое оправдание. — Так что можешь сама захлебнуться своим ядом, мерзавка. Ты мне еще ответишь за метлу, змея бесхвостая, вот увидишь!

— Ой! Я уже позабыла: а о какой метле речь?

— О той, которая у тебя вместо прически.

— Гарпия!

— Змея!

— Повторяешься!

— Жаба и ведьма!

— Это ты ведьма! Без метлы! — язвительно напомнила тетушка Рэммора. — Ха-ха!

— Что?.. Ах ты…

У Виктора не возникало даже мысли о том, чтобы принять в этой ссоре чью-либо сторону. Выбирать между тетушкой Меганой и тетушкой Рэмморой было словно выбирать между дождем, который льет тебе прямо за шиворот, и глубокой лужей, в которую ты встал и промочил ноги. Но и продолжать бездействовать и слушать все это дальше он не хотел.

— Все как в старые добрые времена, — сказал он негромко, но тем не менее обе тетушки мгновенно замолчали и обернулись.

Кристина была явно недовольна его появлением — как будто он с шумом и руганью ворвался в зал театра, помешав ей как следует насладиться представлением.

— Ой! Вы только поглядите, кто вернулся! — воскликнула тетушка Рэммора. На ее губах промелькнула скользящая улыбка. — Что, Лондон разбомбили? Давно пора!

— Только тебя нам и не хватало, — поддержала хмурая, как надгробие, тетушка Мегана. — Злые ветра всегда приносят всякий сброд.

— И я вас очень рад видеть, милые тетушки, — сказал Виктор и подумал: «Век бы вас не видеть». — Как у вас дела? А, — он отмахнулся, — не говорите, я слышал. Ссоритесь из-за метлы.

Тетушка Рэммора поднялась на ноги и грациозной кошачьей походкой двинулась к нему. И куда только делись ее угловатость и привычка вечно спотыкаться и наталкиваться на предметы?

— Что, решил интервью взять, мистер Важный-Репортер-Из-Самого-Лондона? — спросила она.

— Не твое дело, из-за чего мы тут ссоримся, — добавила Мегана, недобро глядя на племянника. Тетушка никогда его не любила (причем почему-то не любила сильнее прочих детей Кэндлов), но сейчас она смотрела с явной и неприкрытой злобой. Интересно, это мама ее настроила? Или она прознала о тех жалобных письмах, которые писал ему дядюшка Джозеф?

— Не мое дело, — кивнул Виктор, — и неизмеримо счастлив по этому поводу.

— Счастлив он, понимаешь! Да знаешь ты, ничтожный, неблагодарный…

— Эй, тетушка Мэг! — воскликнула Кристина. — Хватит наседать на Вика! Он же только приехал! И ты, тетушка Рэммора… Оставьте его в покое!

Неизвестно, на что она надеялась в попытке обуздать этих виверн, но странным образом обе тетушки ее послушались. Их будто внезапно переключили на другую станцию, как радиоприемник на столе. Они вдруг утихомирились и стали милыми-милыми, пугающе заботливыми и вроде бы даже где-то приятными.

— Кристина права, — сказала тетушка Рэммора и обняла Виктора — он уловил крепкий запах сирени, табачного дыма и джина. — Прости нас, Вик. Это все эта карга виновата.

— Да, ты ведь не имеешь отношения к тому, что Рэммора совсем свихнулась, — небрежно проговорила тетушка Мегана, даже не подумав подняться с кресла, чтобы поприветствовать племянника. — Как Лондон?

— Сырой, как туфли, забытые на подоконнике.

— Сигаретку? — спросила тетушка Рэммора, хитро подмигнув ему.

Виктор не успел ответить, как она ловким движением пальцев, словно какой-то салонный фокусник, выхватила сигарету прямо из воздуха, щелкнула пальцами, и та тут же задымилась. Тетушка была довольна собой, а Виктор — озадачен и сбит с толку. Хотя «сбит с толку» еще слабо сказано: это же как, должно быть, скучно ей жилось, что она освоила трюки с сигаретами…

— Как работа? — спросила тем временем тетушка Мегана.

— Приходится часто менять подметки.

— Почему редко писал? Времени для семьи не нашлось?

— Тетушка! — осуждающе воскликнула Кристина.

Мегана тут же исправилась:

— Должно быть, много событий в Лондоне случается. Нужно все осветить. Потом расскажешь.

— Как будто нам не наплевать, — приставив ладонь к губам, словно секретничая, прошептала ему тетушка Рэммора и снова подмигнула.

— Тетушка! — вновь воскликнула Кристина.

— Да нет, — согласился Виктор. — Все верно. Крис, а где отец? Я с ним еще не виделся после приезда.

— Что? А?.. — рассеянно проговорила Кристина с таким видом, будто вообще забыла о том, что у нее есть какой-то там отец.

— А, он только-только вышел, — быстро вставила тетушка Рэммора. — Ты с ним чуть-чуть разминулся!

— Ясно. А дядюшка Джозеф? Хотел бы с ним поздороваться.

— В библиотеке, — проворчала тетушка Мегана. — Он оттуда уже два дня не вылезает.

— От тебя же и прячется, — все так же «миленько» проворковала тетушка Рэммора, обернувшись к сестре.

— Если вы не против, я пойду пообщаюсь с дядюшкой, — сказал Виктор и попытался вымученно пошутить: — И попросите нашего ключника не запирать за мной дверь, если вас не затруднит.

— О чем ты говоришь, дорогой? — удивилась тетушка Рэммора. Кажется, даже искренне. Она явно не понимала, о чем речь.

— Ну, ключника! Старик ваш, — пояснил Виктор. — Мистер Биггль, кажется. Он открыл мне дверь и сказал, что работает здесь.

— Еще не хватало кому-то платить за открывание дверей! — негодующе воскликнула тетушка Мегана. — Это тебе не Лондон, парень! Здесь нет швейцаров!

— Но он был! — упорствовал Виктор. — Неприятный мистер Биггль с чертополохом на окне.

— Да, Вик, — сказала Кристина, пристально на него глядя. — Это странно. Здесь нет никаких Бигглей.

— Но…

— Мы бы знали…

— Хорошо, — сконфуженно проговорил Виктор.

Пообещав себе после во всем разобраться, он развернулся и направился в библиотеку.

Тетушки и сестра остались в гостиной. Ссора явно сошла на нет, и заботливая Кристина не замедлила это исправить:

— Так что там с метлой за три сотни?

Рэммора с Меганой сразу же продолжили склоку, словно вернулись на прежнюю радиоволну.

— Нет, ну чертовка! Как только в твою усохшую головешку пришла мысль отдать мою дорогущую лондонскую метлу какой-то бродяжке!

— Можешь ее найти и потребовать обратно свою «дорогущую лондонскую метлу». Скажешь, тебе летать не на чем.

— Ну ты у меня попляшешь… — сквозь зубы процедила тетушка Мегана. — Клянусь тебе, попляшешь…

Это было последнее, что Виктор услышал перед тем, как покинуть гостиную.

Толкнув низкую дверь в глубине коридорчика, Виктор будто перевернул очередную страничку ветхого фотоальбома своей прошлой жизни.

Библиотека Крик-Холла была местом особенным. Она занимала собой три этажа, соединенные узкой деревянной лестницей. Книжные полки располагались и на площадках этой лестницы, и на этажах — несмотря на это, все имевшиеся здесь книги не могли на них уместиться, и на полу вдоль стен громоздились высоченные стопки. У двух больших, выходивших в сад окон стояла парочка глубоких кожаных кресел — в одном из них Виктор провел большую часть своего детства.

Быть Кэндлом было ой как непросто. Во многом по вине эксцентричных тетушек, мрачного дома на холме Ковентли и так называемого богатства, когда свечная фабрика еще работала. Дети в школе постоянно задирали и били Виктора, учителя относились к нему с нескрываемым презрением. Бледный и костлявый, замкнутый и нелюдимый, постоянно шепчущий что-то себе под нос, то и дело вздрагивающий и имеющий привычку внезапно и резко оборачиваться — все говорили, что с ним что-то не так. Не удивительно, что у него не было ни одного друга. Даже Сирил и Мими, дорогие кузены, не желали с ним водиться, потому что он, мол, «чокнутый и странный», ведь «только чокнутые читают книжки кверху ногами!».