Уэлихолн

Из центра города донесся бой часов. Он прозвучал заунывно и едва слышно, будто из-за простирающегося на многие мили леса.

— Ой! — воскликнул Чарли. — Я же должен был быть дома еще полчаса назад!

Обычно они прощались на перекрестке, у вывески перед холмом Ковентли. Оттуда обоим было рукой подать до дома: Томми — на холм, а Чарли — в Старый район. Но сейчас они всю дорогу обсуждали Джека-Фонаря, урок мисс Мэри и своих питомцев в погребе, гадали, стоит ли соваться к фабрикам в поисках новых, еще не отловленных, черных котов — и не заметили, как дошагали до самого Крик-Холла.

— Мама точно прибьет меня за то, что я где-то бродил столько времени! — уныло простонал Чарли.

— Скажи, что нас задержали на последнем уроке, — предложил Томми. — Моя мама иногда делает вид, что верит, когда я вру.

— С моей такое не пройдет. К тому же она знает, чей был последний урок.

— Тогда скажи, что нас заставили украшать кабинет к Хэллоуину и… Слушай, — Томми вдруг вспомнил то, что хотел спросить у друга еще утром, — а почему бы тебе не прийти к нам на праздник? Намечается что-то грандиозное: если уж моя мама что-то задумала, то…

— И что же она задумала? — спросил Чарли, бросив испуганный взгляд на проглядывающие в плюще темные окна Крик-Холла. — А? Что она задумала?

На миг Томми даже показалось, будто с ним сейчас говорит вовсе не его друг, а кто-то другой — совершенно чужой и совсем не знакомый ему мальчишка. Но наваждение исчезло так же быстро, как и появилось.

— Пока точно не знаю, — с неподдельным огорчением в голосе признался Томми. — Но я не я буду, если не выясню все до вечера! Да к тому же ты ведь не забыл, что мы едем с папой в город на «Драндулете»? Он будет рад тебя видеть… если он вообще еще может чему-то радоваться. — Томми на миг помрачнел, но тут же себя одернул. — Так что, придешь к нам на праздник? Уверен, мама не будет против!

— Ну… я…

— Боишься мою маму? — Томми улыбнулся — он сразу все понял. — Да она вообще тебя не заметит. К нам понаедут все родственники, даже самые дальние. Даже унылые тетушки Эдна, Уиллаби и Макриди…

— Я не смогу прийти. — Чарли отвернулся. — Мама не отпустит. Она сказала, что из-за моих отметок я не заслужил праздник.

— Черт! — поддержал Томми друга, но не смог его не поддеть: — Ну вы всегда можете пригласить мисс Мэри, да?

— Отвали…

— Эй, ты чего? Я же пошутил…

— Счастливых каникул! — угрюмо бросил Чарли и побрел прочь. Томми пожал плечами — обиделся, что ли?

Мальчик открыл калитку и, зайдя во двор, попрыгал по дорожке. Добравшись до дома, вскочил на крыльцо — оно, как всегда, тонуло в тени: фонарь еще не зажгли.

Томми достал из кармана пальто ключ и засунул его в замочную скважину. Стучать в дверной молоток в их семье было не принято — все Кэндлы, даже дети, открывали дверь своим ключом, предпочитая не дергать по таким пустякам, как собственное появление, домашних и… маму.

Ключ едва шевельнулся в замке и застрял. Томми подергал — все без толку. Придется стучать…

Он и стукнуть-то особо не успел в дверной молоток, как отчетливо услышал кашель. На миг ему показалось, будто кашляет сам замок. Дверь тут же распахнулась.

На пороге, кутаясь в свой лоскутный халат, стоял дядюшка Джозеф.

— А, это ты, Томас… — пробурчал он в заложенный нос, глядя куда-то поверх головы мальчика. — А я уж решил, что та нищенка, которая за тобой увязалась, посмела к нам постучаться.

— Замок сломался. И никто за мной не увязывался! — возмутился Томми. — Какая еще нищенка?

— Да, с замком беда — не ты первый сегодня пытаешься войти. А нищенка… Да вон же она…

Томми обернулся. На противоположной стороне улицы, вдоль ограды дома Барнсов, и впрямь брела какая-то незнакомая женщина в грязном сером пальто и темно-красном клетчатом берете. Ее одежда была вся в заплатах, а волосы растрепаны. Она то и дело оглядывалась, бросая странные взгляды в их сторону и вроде бы даже высматривая кого-то в окнах Крик-Холла.

От одного вида этой женщины Томми сразу сделалось не по себе, словно в ее фигуре и поведении крылся какой-то немой укор. А еще ему показалось, что прежде он ее где-то видел…

— Пойдем в дом, парень. — Дядюшка поежился в своем халате и кашлянул для убедительности. — Воронья осень совсем с цепи сорвалась.

Томми в задумчивости переступил порог и, обернувшись, поглядел вслед удаляющейся незнакомке.

— Ты знаешь эту женщину, дядюшка? И почему ты думаешь, что она увязалась именно за мной?

— В окно видел. Забудь. Это всего лишь местная сумасшедшая.

Дядюшка явно не желал развивать тему. Он захлопнул входную дверь и, не прибавив больше ни слова, скрылся в темном коридоре, ведущем в библиотеку.

Томми размотал шарф и, ворча на всяких взрослых, которым отчего-то всегда так тяжело просто взять и без уверток все рассказать, шлепнул портфель у вешалки и принялся стаскивать с себя пальто. Дядюшка вел себя подозрительно. То, как он говорил об этой нищенке, походило на какую-то очередную… тайну.

— Что-то многовато странностей на сегодня, — пробурчал Томми, мысленно задавшись целью потом надавить на дядюшку Джозефа и выяснить, откуда тот знает эту женщину. Да, и не забыть еще спросить про подготовку к Хэллоуину! С этим ведь тоже далеко не все так просто — не каждый год мама созывает такое количество гостей: он сам видел кипу приглашений.

Томми задумался. Стоп! Ведь было же еще кое-что… Кое-что поважнее предстоящих праздников и дурацких тайн простуженных дядюшек. Там, в парке, дворничиха что-то такое сказала ему…

— Ну здравствуй, Томас, — раздалось совсем рядом.

Из черного прохода, в котором только что скрылся дядюшка, выступил высокий человек в темно-зеленых штанах и жилетке. В прихожей свет не горел, и лицо этого человека тонуло в тени.

— Ну же, — снисходительно улыбаясь, сказал незнакомец. — Это ведь я, Виктор. Неужели не узнал, братец?

Виктор протянул руку, но Томми Кэндл застыл, как будто вновь очутился под воздействием маминого наказания. Дыхание перехватило, даже сердце, казалось, замерло.

Человек в зеленом вовсе не бродит по улочкам. Человека в зеленом нет в парке. Человек в зеленом не ищет Томми.

Человек в зеленом. Уже. Нашел его.

Глава 3. Человек в зеленом

Все звали бродяжку Вороной, и это прозвище настолько к ней приклеилось, так засело в ее голове, что порой она забывала собственное имя и в самом деле начинала мыслить по-птичьи. Угловато сложив за спиной тонкие руки, бродяжка степенно вышагивала по грязному тротуару, словно настоящая ворона, дергала головой и что-то бормотала себе под нос.

Прохожие ничуть не удивлялись ее поведению — бледная тощая женщина в старом сером пальто, темно-красном клетчатом берете и с застрявшими в спутанных волосах катушками ниток имела в Уэлихолне репутацию городской сумасшедшей.

Ворона не обижалась на тех, кто бросал ей вслед обидные слова, ей давно уже стало безразлично, что о ней думают. Одни не обращали на нее внимания, другие презрительно шептались за спиной, но еще были те, кто взирал на нее с чувством злорадного торжества. Последних она сама обычно обходила за квартал, стараясь не появляться вблизи их дома и лишний раз не попадаться на глаза кому-нибудь из их семейства — особенно по женской линии.

Вот и сейчас, проходя мимо старого особняка на холме Ковентли, она почувствовала на себе пристальный взгляд из-за кованого забора и вроде бы даже определила, что принадлежал этот взгляд мужчине, а не женщине, но все же липкий страх заставил ее ускорить шаг.

Лишь свернув за угол, Ворона без сил прислонилась к холодной стене, успокоила дыхание и прислушалась. Кажется, за ней пока никто не бежал. Ни человек, ни кот, ни даже крошечная писклявая мышь. Стало быть, на этот раз обошлось…

— Эй, мерзавка, пошла прочь от моего окна! — внезапно раздалось сверху.

Ворона подняла затравленный взгляд и увидела в окне первого этажа сухое, беспощадно изрезанное морщинами лицо. В руках негодующая старуха сжимала жестяную лейку, а на подоконнике перед ней стояли горшки с чахлыми розами. Видимо, она выглянула, чтобы полить их.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.