Страница 7 из 16
Я попробовал договориться. Вызвал эту деревню по радио заранее.
– Вызываю гарнизон деревни Шибель. Это военная колонна, которую видели ваши наблюдатели.
Мне ответили. Сначала на суахили, потом перешли на корявый французский.
– Мы из Русского сектора. Следуем по дороге дальше на север. К вам никаких претензий не имеем. Прошу пропустить нас и не пытаться вступать в бой.
– Вы не можете здесь ехать. Мы вас убьем.
– Если вы откроете огонь, мы всех вас уничтожим.
После этой фразы голос в радиоканале поменялся. Похоже, микрофон взял другой человек.
– Откуда вы?
– Из Русского сектора.
После паузы рация прохрипела: «Хорошо, давайте встретимся перед постом, поговорим».
***
Наша колонна остановилась в двух километрах от поста. От пушки прикрылись холмиком. Конечно, она может по гаубичной траектории снаряд за холм забросить, но забросить мало – надо еще попасть.
Я пересел на другой броневик и на нем доехал ближе. Машину оставил в ста метрах, сам подошел почти к посту. Навстречу вышел высокий пожилой негр.
– Меня зовут Санта, я командир колонны.
– Майор Фернандес. Командир гарнизона Революционного фронта Анголы.
– Майор, мы просто следуем по дороге на север. К вашему Фронту у нас никаких претензий нет. Но если нам потребуется вас уничтожить, чтобы проехать, мы это сделаем, – потом добавил: – Хотелось бы без этого обойтись.
– Зачем вы едете на север?
– У нас там задание. Далеко. К вам оно отношения не имеет.
– В Калемие? – майор посмотрел с подозрением.
– Нет, дальше, – ответил я, сверившись по карте, где этот Калемие находится.
Майор после моего ответа расслабился и даже оживился.
– Вы возвращаетесь насовсем?
– В смысле?
– Когда-то ваша страна и Куба помогли моей родине. Потом власть захватили капиталисты, но мы помним, что вы спасли нас от рабства. Если вы возвращаетесь – мы могли бы стать союзниками.
– Хорошо, что из тех, кому помогли, хоть кто-то помнит…
Обсуждать политические союзы я был не готов. Я вообще не представлял, что это за группировка и чем она отличается от других. И зачем нам союз с ней – тоже не представлял.
– Я не могу сейчас обсуждать совместные действия. Для этого надо хотя бы понимать, чего вы хотите.
– Мы боремся за освобождение Анголы от западных капиталистов.
– А почему здесь? – удивился я.
Фернандес замялся.
– Для революционной борьбы нужно много оружия и денег. И люди тоже нужны. Мы контролируем всю территорию отсюда на восток до берега Танганьики, и вдоль его берега, вплоть до Калемие. Там у нас есть разработки золота. А на побережье живет много людей, многие парни идут в нашу армию. Здесь у нас передовой пост. Чуть восточнее – большой медный карьер, который нам принадлежит, а дальше по дороге – наши деревни.
Я удивился. Территория, которую контролировали революционеры, протянулась на три сотни километров. Небольшая страна. А наши разведчики даже не знали, чем они отличаются от обычных банд.
Хотя, чего сейчас ожидать от разведки? Пообщаться с живыми людьми они не могут, на спутниковых снимках не разберешь, кто там бегает с автоматами. Только анализ сообщений по связи, но вряд ли этот район привлекал много внимания.
– У вас, наверное, много людей?
– Нет, тут всего тысяча бойцов. Основные силы действуют в Анголе. Мы туда через Замбию ходим.
Я прикинул, что если пропускать революционеров через шоссе, которое проходит мимо нашей шахты, они смогут заметно сократить свои транспортные пути. Там узкий кусочек территории Конго глубоко вдается в Замбию. Его пересекает шоссе от Мокамбо на северо-восток, и мы это шоссе фактически контролируем. Если захотим стать союзниками – можно предложить более короткий проход. А если мы решим взять под себя всю Катангу – тогда вообще интересные варианты рисуются. Будда говорил – для контроля местности пехоты не хватает. Так вот она – пехота. А коммунисты они или кто – вопрос второй. Коммунистам тоже деньги нужны, они их только тратят на другие цели.
– Я хотел бы обсудить тему совместных действий, но позже. Сейчас нам нужно выполнить срочную работу.
– Конечно. Я расскажу о вас нашему руководству.
Мы обменялись контактами. Как оказалось, тут, несмотря на бедность в быту и устаревшее оружие, в каждой деревне был хоть один современный комм, а у военных – в каждом отряде.
Майор заверил меня, что предупредит своих соратников, стоящих дальше по дороге.
Мы постояли у поста, пока колонна постепенно, по две машины за раз, проходила через деревню.
Потом я залез на броневик и тоже уехал. Майор на своей машине проводил меня до противоположной окраины, а дальше отправил с нами машину с двумя своими бойцами – сопровождать, чтобы не возникло недоразумений на следующих постах.
***
По пути через деревню я поглядывал вокруг.
На посту был вкопан по башню старый ржавый танк. Судя по его виду, было сомнительно, что он способен ездить, но стрелять – вполне мог. На противоположном выезде стоял БТР, старый, но на ходу.
Местные в деревне жили в больших сараях с высокими двускатными крышами. Стенки домов были сколочены из неокрашенной необрезной доски с неровными краями, в них были широкие щели. Некоторые строения были длинными, как казармы.
Люди не выглядели несчастными. Бойцов революционного фронта они не боялись. Посмотреть на нас сбежались стаи детей. Женщины работали на огородах или около своих жилищ, огороды и хозяйство – это женская работа. Мужчин было меньше, возможно они где-то воевали, а может просто работали на карьере.
В целом впечатление о деревне осталось приятное. Никаких ужасов я тут не заметил.
***
Договоренность с майором Фернандесом очень облегчила нам путь.
Мы без проблем проскочили почти триста километров.
Триста километров, два десятка крупных деревень и несчитанное количество мелких. Гарнизоны были далеко не везде. В пяти крупных деревнях были опорные пункты, там стояли силы в пару десятков бойцов. Они сторожили на постах и могли сыграть роль группы быстрого реагирования, если в окрестностях что-то случится.
По-настоящему крупные силы, пара сотен бойцов с броней, располагались в маленьком городке, находящемся посередине территории революционного фронта. Рядом с городком находилось два перекрестка дорог. Дороги – это важно: здесь местность была местами холмистой, местами поросла лесами, кое-где ее пересекали русла рек, поэтому двигаться вне дорог с техникой было бы сложно и долго. Если вообще возможно. А еще этот гарнизон прикрывал с запада крупный город и поселки побережья.
В этом городке нас встретили с любопытством. Мы должны были проехать мимо, но нас попросили завернуть в поселение, даже предложили там заправиться, если есть такая необходимость. Мы воспользовались возможностью.
К этому моменту я уже запросил у нашего «культурного атташе» из Катанги подробную информацию о Революционном фронте. Группировка контролировала юго-восточную часть территории Анголы. За десятилетия существования зарекомендовала себя вполне вменяемой силой, способной не только воевать, но и защищать население своей территории. Добиться большего успеха и захватить побережье страны им мешало только отсутствие серьезных источников финансирования и поставок современного оружия. Никто из крупных мировых игроков их не поддерживал. Даже китайцы, считающиеся сторонниками цифрового коммунизма, предпочитали иметь дело с капиталистическим правительством Анголы.
***
Городок оказался довольно крупным и застроен не хижинами, а вполне добротными домиками. Там даже какие-то постройки явно промышленного назначения присутствовали.
Там я познакомился еще с одним революционным майором. Мы мило побеседовали. Я выяснил, какие отношения у Фронта с правительствами Лубумбаши и Киншасы.
Оказалось, с властями нашей провинции они дел никаких не имели. Находились в состоянии нейтралитета. Правительство Катанги закрывало глаза на то, что маршруты движения бойцов Фронта из Анголы в Замбию прихватывают отдаленный уголок провинции. Фронт не устраивал пакостей, но и не пытался наладить отношения, потому что не знал, что можно предложить властям. Идеологически сепаратисты из Лубумбаши были явными антагонистами революционеров, потому что целью их отделения было подгрести под себя богатства провинции и продать их подороже тем самым западным капиталистам, которых так не любили ангольцы.