Восхождение богов

Кажется, я уже достигла пределов леса, когда Артан нагнал меня и окрикнул:

— И ты вот так уйдёшь? После всего, что сделала?!

Это заставило меня остановиться. Заставило сжать кулаки, удерживая себя на месте. Я не могу уйти вот так.

Поднялся ветер, и с деревьев слетела последние рыжие листья. Принюхавшись, сообразила, что именно происходит с Ауэрскими лесами и усмехнулась про себя. Клэрия бы сразу догадалась. Она знает, что такое радиация.

— А что ты хочешь услышать? Мне нет оправдания. Я монстр, как и Никлос и Ктуул. Из-за того, что сделала, у последнего появился реальный шанс добить эту планету прежде, чем это сделает Мора.

Муж стоял на расстоянии всего несколько метров, но теперь между нами простирался каньон из острых пик, иголок и лезвий. Он постарел. Из черт лица исчезла мягкость, исчезла доброта. По глазам видела темноту его ненависти. Злоба держалась в руках, в напряжённом теле, в том, как он подобрался, готовясь наброситься и уничтожить явившееся во плоти истинное зло.

— И ты всё равно сделала это, — у него не находилось подходящих слов, чтобы понять меня. Чтобы найти определение моему поступку. Он смотрел как на незнакомку. На ту самую змею, что пробралась ночью в дом. — Кто ты такая?

Я вопросительно изогнула брови.

— Селеста, которую я знаю, ни за что не рискнула бы жизнью ребёнка. Ты не Селеста. Ты… одна из вечных? Это какой-то маскарад? Уловка?

— Не будь я Селестой, как смогла обойти защиту леса? — почти извиняюще звучит голос, разбивая его надежду об обмане.

Лицо мужа закаменело. Ярость выплеснулась наружу, и я увидела жаркое дрожание воздуха вокруг него.

— Тогда ты умерла. Да. В том кратере. Или ещё раньше, на той крыше. Я не знаю человека, стоящего передо мной. Ты не моя жена.

Я согласно кивнула, хотя внутри всё сжалось в узел. Понимая, что дальше будет хуже, что впереди ещё много тёмных дней и вряд ли когда-нибудь смогу спать по ночам, не просыпаясь с криком. Понимая, что мука ещё неоднократно крючками вопьётся в душу, я заговорила, спотыкаясь на каждом слове:

— Меня пытали. Пытались принести в жертву. Использовали. Помыкали. Играли с моим разумом. Меня изнасиловал Ниркес, приняв твой облик. Меня насильно превратили в ше́лки. А потом закололи со спины, — я всхлипнула, гася истеричный смех, вновь прорвавшийся наружу. — Меня предали. Потом пытали снова. Резали. Много-много раз. А потом вскрыли мозг и забрали все воспоминания о тебе.

Он понял, о чём я говорю. Он правда понял! Это стало сюрпризом, так как не считала, что он действительно поймёт, через что я прошла, чтобы дойти до такого. Чтобы стать такой. Чтобы выворачиваться наизнанку, кривыми стежками сшивая себя заново.

Мгновение прошло, и он качнул головой. Артан не принял того, что я сделала. Как и я сама.

Но всё равно он не принял того, что я сделала, как и я сама.

— Селеста Винцель умерла в тот день, когда получила ариус. Селеста Гадельер в день, когда заключила Сделку с Никлосом. А Селеста Каргат была убита на той крыше. Потребовалось слишком много времени, чтобы понять, — я больше не та, кого вы все знали.

— Теперь ты с Ктуулом, ведь так? Поэтому сделала это? Он влез в твою голову и изменил тебя?

Позади раздался звериный рёв и на меня пахнуло дымом. Волоски на коже встали дыбом, и ариус заволновался, отчаянно утягивая за собой, подсказывая, что больше нет нужды использовать крылья и ноги, чтобы добраться до цели. Я могу переместиться так, как это делал Никлос.

Возможно, Арт что-то сумел прочесть по моему лицу. Возможно, несмотря ни на что, он не мог полностью отречься от меня, хотя это пустая и бесполезная надежда. Теперь мы по разные стороны баррикад. Так и должно быть. Больше никаких надежд. Никакой веры.

Я вздёрнула подбородок, расправила плечи и холодно посмотрела на него.

— Нет, Артан Гадельер. Я выбираю свою сторону. И становлюсь той, с кем придётся считаться всем.

Глава 20. Демон

Никлос

Он смотрел на её с неприкрытым раздражением, как если бы она была всего лишь букашкой на его пути. Будто вся история Моры — ничто, а она сама — лишь грубая картинка, набросок в руках неопытного скульптора. Гротескная фигура, ничего более. Неприкрытое отвращение в глазах изуродованного мужчины бесило вечную, будучи подтверждением собственных мыслей.

Позволила себе увлечься Ктуулом. Его идеями. Его личностью, что так ярко разожгла в ней искру потаённого чувства превосходства. Она гордилась собой. Тем, кем стала. На что оказалась способна. Мора видела себя рядом с Ктуулом, считала, что они похожи, что остальные — лишь тени перед величием настоящих богов!

Что же, радужная ящерица показала её истинное место. Всего лишь сосуд силы, из которого можно испить, когда вздумается. Желания Моры — ничтожны. Её стремления — развеяны перед одиозным наслаждением жалкого существа. Да, именно так теперь она воспринимала Ктуула, посмевшего нанести на неё свою метку и посадить, как и остальных ничтожеств, в путы грёзы, из которой не так-то просто было вынырнуть.

Когда-то она была слабейшей. Была безвольной. Была мелкой, когда уничтожали её расу. Но именно Мора выжила, и заставила белокожих бежать в ужасе из родного дома, который эльфийка с наслаждением уничтожила на их глазах. Скоро останки ненавистной расы сгинут как дым, выпущенный её рукой. Ждать осталось недолго. Всего лишь день. А пока можно насладиться уничтожением другого врага. Через то, что ему так дорого.

— Ты, наверное, считаешь себя очень умным? Сильным и могущественным. Уверенным в том, что с тобой ничего плохого не произойдёт? — сладко протянула эльфийка, выныривая из кровавых грёз.

Мора связала Никлоса возле столба узами из гнилой стали, вымоченной в крови её слуг и пропитанной рунами родины. Это магия понемногу забирала силы из полуобнажённого мужчины, на котором она оставила так много следов зубчатых лезвий. От удовольствия девушка зажмурилась, представляя, в какой ужас придёт Ктуул, когда поймёт, во что она превратила его ученика.

Никлос едва мог дышать, настолько сильно впивался металл в запястья, удерживая его в вертикальном положении. Правый глаз, и так полуслепой, заплыл, а во рту стоял медный привкус с чем-то жёстким, как уголь, от которого лёгкие с трудом выталкивали наружу воздух. Он приоткрыл глаза, видя эльфийку как сквозь тонкое золотистое марево.

— А по моему лицу, похоже? — неразборчиво пробормотал он, и Мора засмеялась, подходя вплотную и прикасаясь к обнажённому тросу.

— Ты настоящий уродец. И как она могла поцеловать тебя? Я бы в жизни не прикоснулась к ранам, подобным этим. Даже зажившие они несут в себе аромат дракола. Эти существа коварны и опасны, — она прикоснулась кончиком языка к его груди, а лезвием к коже над печенью, медленно погружая его внутрь, вызывая мучительный стон и лёгкую судорогу, пронёсшуюся по телу мужчины.

Мора потянулась наверх, останавливаясь в считанных сантиметрах от его губ, вдыхая аромат яда, медленно распространявшегося по его внутренностям. Мелкая дрожь и мурашки на его коже дарили ей несказанное удовольствие. Впервые за долгое время, она искренне наслаждалась плотностью воплощения своих фантазий. Грёзы всегда оставляли её неудовлетворённой. Теперь всё было правильным.

— Так больно, так сладко. Так… конечно, — она усмехнулась, отступая назад и проводя длинным языком по окровавленной кромке лезвия ножа. — Осталось недолго. К утру ты умрёшь. Туула как раз успеет привести своего братца, чтобы он полюбовался на своего любимчика. На то, что от тебя останется.

— Ктуулу и смерть нипочём. Он вытащит меня из самой преисподней, если пожелает, — ноты обречённости в голосе Ника особенно понравились Море, раз она поспешила утешить его:

— О, не думай, что твоя душа отлетит со смертью тела! Не считаешь же ты моих слуг бездушными тушами навроде живых мертвецов? О, нет! Они живы. Не уверенна, что им нравится такое существование, но ведь это лучше смерти, правда?

Впервые в его глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Ужас перед превращением в одну из тех тварей, что кружили вокруг палатки, оглашая сумеречные окрестности своими заунывными воплями. Даже ветер с дождливой моросью не перебивал аромат гниения их тел. Они походили на тварей из пустыни смерти. И Никлос догадалась, что их природа схожа.