Страница 49 из 54
— А я так нажрался. Сидел с ружьем и думал, это у меня в голове звенит.
— Я ни в чем перед тобой не виновата.
— Я знаю.
— Может, давай поедим?
— Давай, — согласился он. — Ты заметила, что после того как позлишься, аппетит прямо-таки зверский?
— Заметила.
Они поели и выпили. С какой-то особой грустью неизбежности расставания. Даже в этом они были похожи, в своей реакции. Как глупо, что ничего нельзя поделать! То есть можно было бы на этой волне потребовать у Саньки слово, что он никогда больше себе такого не позволит. И он слово даст. И его нарушит. И в конце концов возненавидит Вику за то, что она заставляет его постоянно чувствовать себя клятвопреступником.
Ничего нельзя поделать.
Наверное, какой-нибудь психолог сказал бы: можно и нужно! И предложил бы кучу рецептов, а они оба вдруг в одночасье решили, что должны расстаться, и тут же смирились с этим.
Дураки! Какие дураки!
Но для начала супруги пошли на кухню, поели борща и курицу, а потом, прихватив бутылку вина и вазочку с шоколадными конфетами, устроились на паласе. Санька поставил диск со своим любимым Джо Дассеном, а Вика сняла диванные подушки, чтобы удобнее было полулежать и мирно беседовать под негромкую музыку.
— Ты решила восстановиться в университете? — спросил Вику муж.
— Решила. А ты откуда знаешь?
— Догадался, не маленький. Я думаю, давно пора… Как все совпало: ты будешь учиться, я — заниматься карьерой.
— В чем тебе поможет та женщина?
Он пожал плечами:
— Она так влюбилась в меня, даже жалко. После той пощечины она стояла передо мной на коленях, прощения просила… Я не люблю ее, но и бросить сейчас… прости, но не смогу… Уже со следующей недели я стану заместителем генерального директора фирмы. Как тебе такой расклад?
— «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу», — продекламировала Вика.
— Насколько я знаю, это не Высоцкий, — заметил Александр.
— Ты прав, это Левитанский. Я и не заметила, как перестала цитировать Владимира Семеновича.
— Взрослеешь. У тебя отпадает необходимость пользоваться высказываниями других людей. Своим мыслям тесно? Не обижайся, я шучу.
— А я и не обижаюсь. Что-то у меня голова кружится. — Вика положила голову на подушку.
— Может, это у тебя переоценка ценностей так бурно проходит… Черт, все пытаюсь представить себе, что мы станем друг для друга чужими людьми, и никак не получается.
Александр прилег рядом и сказал ей в самое ухо:
— Может, давай… в последний раз?
— Не надо, — качнула головой Вика, — тогда наше решение будет и вовсе трудно выполнить… Слушай, а как же твоя… пассия соглашалась на мое существование?
— Она соглашалась на все, только чтобы иметь возможность хоть редко со мной встречаться. Завтра я скажу, что перехожу к ней жить, она умрет от счастья.
— Думаешь, она согласится на твои другие связи?
В голосе Александра прозвучали хвастливые нотки.
— Согласится, куда она денется!
С одной стороны, Вику задело то, что Александр в конце концов так легко решил с ней расстаться, а с другой — обрадовало, что произошло это неприятное событие без шума и кровопролития.
Ночью пошел дождь, и на полу стало прохладно, но Александр принес из спальни теплый плед, и они опять заснули и спали не просыпаясь до самого утра.
А утром они, пока еще супруги, завтракали на кухне. Александр попросил:
— Помоги мне собраться, ладно?
— Как будто ты всего на пару дней уезжаешь, — с горечью заметила Вика.
Зачем тогда нужно было упираться, хвататься за ружье?
— Боязно мне было, — ответил он на ее молчаливый вопрос, — жить с кем-то без любви, по расчету. Если бы не наше расставание, сам бы я на такое не решился, а так… Словно судьба меня в этом направлении подталкивает. У нас все еще не принято торговать своей внешностью. То есть это, конечно, делается в сфере шоу-бизнеса, но в сфере производства… — Он невесело посмеялся. — Ладно, будем считать, что я — фотомодель. Бывают же мужчины-фотомодели? Фотомодель, которая пошла — или пошел? — работать на производство. Одна надежда, что и в голове у меня кое-что есть для того, чтобы делать успехи не только с помощью одного места.
Слышал бы кто, о чем говорит Виктория, расставаясь с мужем! На позицию девушка провожала бойца. Невидимого фронта. Отдавала в чужие руки своего первого и единственного мужчину.
Вещей получилось две большие дорожные сумки плюс пакет с дубленкой.
— Вика, — сказал Санька, оттащив вещи в машину, — а ты не будешь возражать, если машина пока останется у меня?
— Я не буду возражать, если машина вообще останется у тебя. А вот как быть с холодильником, телевизором…
— Остальные вещи пусть будут твоими. У Инессы дом под завязку забит всякой импортной техникой… Но насколько мне в нашем доме легче дышалось… — Он смутился от собственной откровенности и расцеловался с Викой. — Прощай, Тростинка, не поминай лихом своего непутевого мужа.
Он ушел, и Виктория осталась одна. С Блэком.
Информатику Виктория сдала. И получила новый студенческий билет.
— К первому сентября будьте готовы! — сказали ей в секретариате университета.
— Всегда готова! — отозвалась она.
И вышла на работу к Герману Семеновичу.
Примерно через месяц он вызвал Вику к себе и заговорил о ее намерении уйти с работы.
— Виктория, ты будешь учиться на дневном отделении, я знаю, но, может, ты сумеешь совмещать работу с учебой? Отец говорит, что ты всегда училась на пятерки. Да и я вижу, что голова у тебя светлая. Пусть твоя трудовая книжка у меня лежит, и стану я тебе платить за человеко-часы, как в старые добрые времена. Конечно, получится гораздо меньше, чем за полный рабочий день, но для простого студента деньги более чем достаточные. Согласна?
— Согласна, — кивнула Виктория. Она уже выходила из кабинета, но в дверях немного помедлила. — Скажите, Герман Степанович, а почему вы предлагаете мне такие хорошие условия? Из-за папы или…
— Или, — улыбнулся тот, — уж не знаю, что в тебе за магнетизм присутствует, но при тебе мы с англичанами три сделки обговаривали и все три прошли как по маслу. Получается, ты у нас как талисман. Легкая рука у тебя, девочка. Такое не купишь.
Она удивилась. Разве может быть так, чтобы человек по природе невезучий был для кого-то талисманом?
Вика вдруг вспомнила слова Леонида, что ее мелкие неприятности лишь плата за большое везение. За везение для других? Потому что сама для себя она ничего хорошего не ждала. Один раз ей повезло: вышла замуж за любимого человека, но и это оказалось пустым номером. Муж от нее ушел и живет сейчас с другой женщиной, которая заранее простила ему все, чего не захотела прощать Виктория.
За исключением этого разговора со своим новым начальником в жизни Виктории не происходило ничего хорошего. Или проще сказать, вообще ничего не происходило.
Она удивилась той легкости, с какой отпустила от себя Саньку, но оказалось, что ее удивление напрасно. Легкости не было, а с каждым днем становилось все хуже и хуже. На нее наваливалась не просто тоска — черная меланхолия.
Почувствовав, что с их отпрыском творится неладное, к Виктории зачастили и отец, и мать. Они притаскивали Вике сладости, дорогущие билеты на какие-то концерты, гастроли известных артистов — она исправно ходила на эти концерты. Сидела в зале и внешне реагировала на выступления звезд так же, как и остальные зрители, но в душе ее было пусто и холодно.
Чтобы отбиваться от опеки близких родственников, она цепляла на лицо дежурную улыбку, а в случае необходимости и бурную радость, но стоило им покинуть ее дом, как Виктория погружалась в привычное состояние отрешенности от мира и нежелания наслаждаться его радостями.
Как ни странно, самое благотворное влияние на нее оказывали вовсе не выходы в свет, а тихие прогулки с Блэком по пустому утреннему парку — наверное, у обоих было похожее состояние. По крайней мере Вика объясняла себе нежелание собаки бегать по парку подобно другим собакам, а вот так, не спеша прогуливаться по ее аллеям, время от времени касаясь руки хозяйки и ожидая от нее легкой ласки.