Страница 18 из 20
Однако выявить святотатца (если он злодействовал в одиночку), осмелившегося наложить руки на столь наружно симпатичное создание, было делом мужской чести.
4
По завершении осмотра Подлужный отбыл в милицию, разместившись в кабинете начальника уголовного розыска. Там он совместно с Зотовым и Бойцовым (тем самым Колей, с которым Алексей дружил со студенческой скамьи) наскоро набросал план неотложных оперативно-следственных действий. Троица дружно сошлась в том, что «плясать» следует от потерпевшей, установив её личность. В том числе немедленно размножив её посмертные фотографии. Если она местная, то такую броскую женщину должны были знать многие. При ином варианте – уповали на местное телевидение. Естественно, наметили версии и пути их проверки по причастности к убийству лиц, ранее судимых за деяния против личности, в том числе с сексуальными отклонениями, а равно работников театра и завзятых театралов. Возлагались надежды и на подворовый обход в прилегающем к учреждению культуры микрорайоне.
Дальше дело застопорилось, поскольку предположения о случайном контакте или об убийстве знойной красотки из хулиганских побуждений, либо мужем, знакомыми, родственниками или близкими на почве личных неприязненных отношений, на сей стадии не предоставляли пищи для богатой фантазии. Зато споры вызвала выдвинутая Зотовым гипотеза о том, что преступник преследовал корыстную цель.
– Рома, какая к лешему корысть, какое ограбление?! – горячился Бойцов. – У дамочки на пальцах шикарный перстень, золотое обручальное кольцо, в ушах – серьги с камешками. Чего же злодей их не тронул?
– Видел, Коля, – спокойно реагировал начальник «угро». – Видел и кольца, и серёжки. Убийцу могли спугнуть, он мог не успеть довести умысел до конца. Да мало ли что… Что меня смущает, – ударил кулаком по колену Зотов, – так то, что у дамочки на шее никаких безделушек. Сама фартовая, а на шее – пусто. А это место для бабы – что иконостас для попа. А где сумочка? Без неё баба – не баба.
– Ром, – не уступал тому заместитель. – Ну не вяжется…Налётчик, на крайняк, может дать по башке. Но с какого перепугу ему такую зверскую мокруху затевать? А ты как считаешь, Алексей? – обратился Бойцов к Подлужному.
– Про безделушки и сумочку Анатолий, конечно, вопросы ставит верно, – живо отреагировал тот. – Но пока это вопросы без ответов. Меня же озадачило и другое. Убийца, вероятно, догнал девицу и сбил с ног. Да так, быть может, сбил, что она кратковременно потеряла способность сопротивляться. А вот душил злодей, явно находясь позади неё. В пользу этого свидетельствует и узел на лифчике, и крупинки земли и сухие травинки на лбу и коленях потерпевшей, и ссадина на локте. Да и холёные ноготки у неё целёхоньки…Но лежит она навзничь. Почему так? И ещё. Ноги у жертвы…кгм…будто демонстративно широко разведены. И так же, словно напоказ, плавки с кофточкой разбросаны. Такое впечатление, что неизвестный ей мстил. А мстить можно только знакомой…
Посудив и порядив, Зотов и Бойцов отбыли на ежедневное утреннее оперативное совещание в ленинскую комнату, чтобы сориентировать и задействовать личный состав милиции в работе по раскрытию убийства. Впрочем, Подлужный без «живого дела» тоже не остался, потому как появился фигурант-нефигурант, подозреваемый-неподозреваемый, да всё-таки странная личность, требовавшая за собой пристального догляда. Однако до встречи с ним Алексей предпочёл накоротке допросить дежурного по отделу внутренних дел капитана Синцова и сержанта Патракова, чтобы уж если «колоть» задержанного, то во всеоружии.
– …Нам позвонили из городского УВД, – солидно и размеренно рассказывал следователю Синцов, – и переключили на абонента, звонившего из телефона-автомата. Тот говорит, мол, так и так, за кустами у оперного театра задушенная тётка. Не назвал ни конкретного места, ни подробностей.
– И всё?
– Да. Повесил трубку.
– Во сколько позвонили?
– В четыре ноль девять.
– Кто звонил?
– Не представился. Я стал допытываться, а он сразу бросил трубку.
– А по возрасту? По полу? Мужчина? Женщина?
– Голос был такой…Мальчишеский. Может, подростковый. Не взрослый – тут я уверен. И выражения полудетские. Дословно не воспроизведу. Типа: мёртвая тётка на траве в кустах.
– Угу. Ваши дальнейшие действия?
– Выслали машину из вневедомственной охраны, чтобы крутанулись там: сведения-то непроверенные, мало ли что…Выехали: водитель, сержант Патраков и рядовой Кулышевым. От театра по рации связались с нами. Доложили, что труп есть, вызов не ложный. Я дал им команду об охране объекта, а сам стал собирать опергруппу…
Краснощёкий, почти юный сержант милиции Патраков, в отличие от многоопытного Синцова, рапортовал Алексею о ночном выезде взбудоражено, чуть ли не взахлёб:
– … Выехали мы, значит, по заданию. Втроём. В начале пятого. На улице было так…Даже не сказать, чтобы темно. Серенько так. Видно не очень. Но труп махом отыскали: на газоне же белое тело выделяется капитально. От касс недалече. Сообщили в отдел. Машину за билетные кассы отогнали, заглушили и охрану места происшествия организовали. То есть, сами попрятались вокруг. Акция известная: ничё не трогать, всех пущать, ник-кого не выпущать. Короче, система ниппель. Минут десять прошло, чапает один. Сверху пилит. От гастронома номер один. И что примечательно, конкретно зырил в сторону касс. Но на подходе к ним чё-то замялся. Скорее всего, нас углядел – уже светленько становилось. Резко повернул на девяносто градусов – к гостинице Центральная. Ну, мы его и забрали. При мужике документов не оказалось. Пояснял, что следовал к сожительнице на улицу Советскую, дом двадцать. Назвался Балашовым. Сообщил номер квартиры и телефон сожительницы.
Сведения, почерпнутые из двух источников, кое-что прояснили для Подлужного, и вооружили его для разведки боем. Подлужный связался по селекторной связи с «дежуркой», распорядившись о приводе Балашова.
5
Балашовым Юрием Петровичем оказался добродушного вида невысокий толстячок средних лет, накопленная биомасса которого тряслась и дрожала сродни холодцу на блюде при виде обжоры. Солидный мужчина. В очках. Где-то, с претензией на интеллигентность. В безукоризненно отглаженном чистеньком костюмчике. В таком виде женщин не душат.
Вообще-то он вызывал доверие. Да что-то уж слишком доставленный нервничал, поминутно поглядывая через плечо – не гонится ли кто. Ко всему прочему, Балашов чуточку заикался и даже малость всхрапывал от волнения. Впрочем, подмеченные проявления могли быть легко объяснимы: не всякое утро забирают в милицию, да и в одном из домов на улице Советской, не исключено, его воистину поджидала фактическая жена.
– Накануне, часов в одиннадцать ночи, я поругался с сожительницей Пермяковой Зоей Ивановной, – вибрирующим от волнения фальцетом рассказывал Балашов. – Она была у меня дома. Мы сошлись с ней у-уж года как три. И на-надо же – поцапались, хуже кошки с собакой. Зоя хлопнула дверью и ушла. Я разнервничался. Не сплю. Хожу, курю пачками, кофе хлебаю кружками…Ча-часа в четыре у-утра – звонок. Зо-Зоя на телефоне. Говорит, что была не права. Позвала меня. Я то-тоже и-извинился. Отлегло. Заторопился туда. Живу я на у-улице Кирова. До Зои ходу – минут десять. Она на у-улице Советской обретается, дом двадцать. Через театральный сквер – кы-кратчайший путь. Там меня и за-задержали. Я дей-действительно попытался от ваших это…у-улизнуть, что ли…Хо-ховаются о-опасные фигуры по кустам. Я и по-попраздновал труса, честно говоря. А те-тело женское…ну-у, труп…я увидел, когда меня уже к машине та-тащили.
– Опишите, пожалуйста, интерьеры квартир – своей и сожительницы, – попросил Балашова следователь. – И развёрнуто обрисуйте внешний вид и автобиографические данные Пермяковой. А также, детально, её и ваши выражения в процессе телефонного диалога.