Страница 12 из 20
Впрочем, реплики девушки, почти не отрывавшей взгляда от следователя, были точны, проясняя лишь те нюансы, что относились к предмету доказывания. И наоборот, они не раскрывали того, что не полагалось слышать на данной стадии посторонним. Сведения, добытые в ходе осмотра, в главном на сто процентов совпали с показаниями Платуновой на допросе.
Наличие двух туалетов – служебного и для вытрезвляемых – из словесного утверждения превратилось хоть и не в определяющую, но всё же улику. Равно как и обычай запирать служебный клозет на замок. Ключ от последнего вешался на гвоздик с внутренней стороны стола дежурного по вытрезвителю.
Следующей «домашней заготовкой» Подлужного явилось изъятие им протокола о помещении Платуновой Регины на вытрезвление. Запись в нём о том, что доставленная отказалась назваться, была зачёркнута и дополнена поверх строк подлинными данными о ней. Из протокола вытекало, что 26 апреля 1987 года в подразделении дежурил не тот наряд, что находился на службе в текущий момент.
Протокольно обозрев акты помещённых в женскую палату и книгу дежурств за подлежащие исследованию сутки, Алексей не мешкая настрочил отдельное поручение на имя Буйнова, которое тому и вручил «под роспись». В документе следователь предписывал обеспечить явку в прокуратуру к 10 часам завтрашнего дня сотрудников вытрезвителя, находившихся на посту в злополучную апрельскую ночь.
Регину Подлужный до завтра отпустил, а сам оперативно допросил работников вытрезвителя, заступивших на дежурство с нынешнего утра, о режиме пользования туалетами и порядке вывода вытрезвляемых туда. Наконец, затратив ещё час, он изъял тот искомый блок бумаг, на уличающую силу которых его навела ключевая фраза Регины Платуновой.
3
Очередная насыщенная рабочая смена истекала. В завершение её Алексей на «Волге» райпрокуратуры поспел в морг до закрытия данного безрадостного учреждения. Там ему нужно было получить акт судебно-медицинского вскрытия трупа потерпевшей по одному из расследуемых уголовных дел.
– Сколько зим, сколько лет?! – встретил его в вестибюле шутливым возгласом эксперт Сивков, будто и не случилось между ними вчерашней предрассветной встречи на улице Тихой в доме убийцы Кузьмило. – Каким ветром занесло?
– Хотелось бы заключение на убиенную получить, – озабоченно отозвался Подлужный.
– Как фамилия?
– Зобнина.
– Зиночка, глянь-ка заключение на Зобнину, – крикнул в окошечко кабинета секретаря Сивков.
– Кто спрашивает? – раздался голос той, что была укрыта от Алексея стеной.
– Зинаида Михайловна, это я, Подлужный, – доложил следователь, заглядывая в оконный проём.
– А-а-а, – узнала его секретарь. – Готово заключение, но без гистологических исследований. Будете брать?
– Буду, буду, – активно подтвердил Алексей.
Расписавшись в получении акта, Подлужный принялся укладывать его в «дипломат»11.
– Чой-то ты хмурый и неприветливый, – шутливо поддел его Сивков.
– Да дела, Антон Иванович, – посетовал следователь. – Кстати, а мою ночную крестницу не вы, часом, препарировали?
– Ту бабёнку, что из дома у старого кладбища?
– Угу.
– Как же, как же…И её, и второй труп.
– Па-агодите, какой второй труп? – разинул рот Алексей шире обычного. – Вы что-то путаете. Труп там один был. Мужчину же, как его…Кротова!…на «скорой» в больницу увезли.
– И ничуть я не путаю, – обиделся Сивков. – По дороге почил в бозе твой крестничек.
– Да ну!
– Вот те и ну, – поддразнил его эксперт. – Интересный случай, доложу я тебе. Крестнику твоему как по темени первый раз обухом-то вдарили, он, естественно, отключился. Внутри – закрытая черепно-мозговая травма, а снаружи – почти нетронутый черепок. Окучив его, рогоносец придушил жену и пошёл с повинной. Топор с собой прихватил – вещдок и подтверждение, так сказать, начала перевоспитания. Позвонил из телефонной будки по «ноль-два». Подождал-подождал, да и одумался: вдруг не добил этого…Кротова. Ну и двинул назад. Про то мне уже следователь Новиков, что из прокуратуры Кировского района, обсказывал.
– Виталий Семёныч?
– Он, он…А любовник тем временем лежит на полу. Валяется себе, – хохотнул Сивков. – Но временно живой. Внутри башки у него здоровенная гематома образовалась. Свеженькая, жиденькая, не оформившаяся пока. Она росла-росла и постепенно отключала центры жизнедеятельности. И благополучно преставился бы мужичок…Самокатом, так сказать…Но…
– …тут на его многострадальную голову объявился следователь Подлужный, – удачно «включился» в монолог Алексей.
– Ага! Не было бы счастья, да несчастье помогло!– на данном отрезке словесного потока Сивков в азарте аж хлопнул себя по ляжкам, присел и зашёлся в трескучем смехе. – Когда кровопивец вернулся в дом и вторично рубанул «по барабану», то мозг практически не задел – его ж участковый с ног сбил. А на черепной коробке Кротова, аккурат в теменной области, получился филигранный разруб. Своеобразная хирургическая операция высокой точности. Через разруб кровь излилась наружу. Гематома купировалась, освободила часть мозга – твой крестничек и задышал. И забормотал. И заматерился, чтоб его перевернуло да подбросило! Да всё ж таки первичное повреждение серьёзным оказалось – несовместимым с жизнью. По дороге Кротов и ушёл в мир иной. Се ля ви.
4
От морга до дома Алексею пришлось добираться «на перекладных»: с пересадкой с одного автобуса на другой. И чтобы скрасить унылую поездку в пассажирской толчее, он вернулся к милой его сердцу истории знакомства с Татьяной. К тому эпизоду, когда они оставили котёнка в «дежурке», а сами поспешили на политбой. И вновь превратились из временных союзников в соперников, которые кардинально расходились в оценке творения Леонардо да Винчи, всем известного под названием «Джоконда».
Небезызвестная в университетских кругах аудитория номер восемьдесят семь главного корпуса, выполненная в виде древнегреческого амфитеатра, была забита до отказа. Лидер экономистов Дмитрий Озеров сделал зачин. Он обосновал и раскрыл посыл о том, что портрет Лизы Герардини, супруги флорентийского торговца шёлком Франческо дель Джокондо – не просто шедевр, но непревзойдённое творение на все времена. О чём тут спорить? Потому, излагая тему, Озеров был спокоен и уверен в себе – вариант-то выбран заведомо беспроигрышный. Его речь сопровождалась демонстрацией изображений на большой экран с помощью эпипроектора. И умелой ассистенткой Дмитрия в этом процессе, естественно, выступала прекрасная Татьяна.
«Создавая своё любимое творение, Леонардо да Винчи проявил все грани своего художественного таланта, – приводил один аргумент за другим докладчик столь увесисто, будто складывал пирамиду Хеопса из блоков. – В том числе гений применил и такой художественный приём как сфумато. Сфумато – едва уловимая дымка, окутывающая лицо и фигуру, смягчающая контуры и тени. Как выражался сам художник – это «некий род тумана». Благодаря этому достигался гипнотический эффект, что делает изображение Моны Лизы почти живым, выражение её лица – неуловимым. Кажется, что знаменитая её улыбка вот-вот разомкнётся и эта красивейшая из женщин произнесёт слово. Её гримаска так приятна, что усмешка подобна ласкающей мягкости прикосновения рук! Вот, взгляните крупным планом на её черты, – выдержал паузу Озеров, пока его помощница меняла в аппарате иллюстрацию. – Видите? Мастерство Леонардо здесь достигло таких высот, что выражение лица Джоконды с разных точек – разное. Леонардо применил и такой революционный приём, как концентрический взгляд. Она всегда смотрит на зрителя, откуда бы вы ни глядели на неё. Взгляд Лизы как бы простирается за пределы картины. Убедитесь сами…»
И оратор вновь замолчал, давая возможность Татьяне продемонстрировать собравшимся портрет в разных аспектах. По залу лёгким ветерком пролетел шёпот, подтвердивший, что студенты весьма впечатлены.
11
«Дипломат» (кейс, атташе-кейс) – небольшой плоский чемодан для деловых бумаг.