Страница 4 из 5
А друг ему спокойно отвечает: «Ой, забыл сказать – у рыбки ограниченный слух, так что иногда она неверно понимает желание. Разве ты не видишь, как мне скучно тут носиться и играть в дурацкий теннис? Думаешь, я действительно просил себе сногсшибательный теннис?» Разве здесь нет сходного кафкианского поворота в сюжете, как в истории с бедным мусульманским воином, которому досталась горстка изюма?
Есть современный боснийский анекдот, совершенно замечательный, про известную пьесу Бетховена для фортепиано «К Элизе» (Für Elise), который высмеивает «просвещенных» западноевропейских учителей, присланных цивилизовать «примитивных» боснийцев. На уроке истории музыки в старших классах учительница говорит, что Бетховена ученики будут проходить не обычным образом, узнавая факты о нем, а более творческим: каждый из учеников будет упоминать идею или образ, а затем называть наиболее им подходящее сочинение Бетховена. Застенчивая девочка говорит: «Красивый зеленый луг перед лесом, с оленем, пьющим воду из ручья… Симфония № 6, „Пасторальная“!» Мальчик вслед за ней говорит: «Революционная война, героизм, свобода… Симфония № 3, „Героическая“!» Наконец, мальчик-босниец говорит: «Большой, толстый, крепкий эрегированный член». – «И к чему бы это?» – спрашивает раздраженная учительница. «К Элизе!»
Замечание мальчика полностью подчиняется логике фаллического означающего, «сшивающего» серию не потому, что в ней открыто упоминается орган, но потому, что оно завершает серию переходом от метафоры к метонимии: первые два ученика придают ей метафорический смысл (пасторальная симфония означает для нас либо вызывает у нас в памяти луг с ручьем и т. п.), тогда как эрегированный член, упомянутый боснийским мальчиком, не означает и не вызывает Элизу, а должен использоваться ею с тем, чтобы Элиза получила сексуальное удовлетворение. (Добавочный непристойный смысл, конечно же, заключается в том, что сама учительница страдает от недостатка секса и нуждается в хорошем перепихоне, чтобы больше не беспокоить учеников такими глупыми заданиями.)
Немного комической инверсии задействовано и в истории про Café Photo в Сан- Паулу: рекламируемое как «развлечение с особым штрихом», это, как мне сказали, место встречи высококлассных проституток с потенциальными клиентами. Хотя данное обстоятельство хорошо известно широкой публике, на сайте кафе информация о нем не опубликована – официальное заявление гласит: «Это место встречи с лучшей компанией для вечера». И все действительно происходит с особым штрихом: проститутки – в большинстве своем студентки гуманитарных факультетов – сами выбирают клиентов. Мужчины (клиенты) входят, садятся за стол, покупают напитки и ждут, пока за ними наблюдают женщины. Если женщина находит одного из них приемлемым, она садится к нему за стол, позволяет купить себе выпить и начать разговор на какую-нибудь интеллектуальную тему, обычно на тему культурной жизни или даже теории искусства. Если она находит мужчину достаточно ярким и привлекательным, то спрашивает его, хочет ли он с ней переспать, и называет цену. Это проституция на феминистский лад, если такая вообще бывает, – тем не менее, как зачастую происходит, феминистский лад оплачивается за счет классового ограничения: и проститутки, и клиенты происходят из верхушки общества или, по крайней мере, верхушки среднего класса.
Сравнительно недавно словенские феминистки подняли большой протест против плакатов крупной косметической фабрики, сделавшей лосьон для загара, на которых изображается череда загоревших женщин со спины в узких купальниках с логотипом «У каждой – свой фактор» (Each has her own factor). Разумеется, реклама опирается на довольно вульгарный каламбур: логотип вроде как относится к лосьону, который предлагается покупателям с различными факторами SPF для разных типов кожи, однако весь его эффект основан на очевидном шовинистском прочтении: «Каждую женщину можно заполучить, если только мужчина знает ее фактор – то есть специфический катализатор, который ее возбуждает!» Фрейдовский тезис, касающийся основополагающей фантазии, состоит здесь в том, что любой субъект, будь то женщина или мужчина, обладает подобным «фактором», который управляет ее или его желанием: «вид женщины сзади в коленно-локтевой позе» будет фактором Человека с волками, статуя (как женщина без лобковых волос) – фактором Рёскина и т. д. Осознание наличия этого «фактора» не дает нам никаких сил: оно никогда не может быть субъективировано, подобное осознание жутко, даже ужасающе, поскольку каким-то образом «опустошает» субъекта, сводя ее или его к скиннеровской марионетке, «далекой от достоинства и свободы».
Следует отказаться от обсуждений вопроса о том, является ли утопление пыткой, как от очевидной бессмыслицы: разве не при помощи боли и страха смерти утопление заставляет закаленных лиц, подозреваемых в терроризме, расколоться? Что касается замены слова «пытки» фразой «усиленная техника допроса», то следует отметить, что здесь мы имеем дело с расширением логики политкорректности: точно так же, как «инвалид» становится «человеком с ограничениями здоровья», «пытка» делается «усиленной техникой допроса» (а «изнасилование» – почему бы и нет – «усиленной техникой соблазнения»). Ключевой пункт состоит в том, что пытки – грубое насилие, применяемое государством, – были приняты публикой в тот самый момент, когда публичная речь была сделана политически корректной для того, чтобы защитить жертв от символического насилия. Два явления – просто две стороны одной монеты.
В «Понятии страха» Кьеркегора есть примечательный момент, когда он в насмешливой антигегельянской манере описывает, как Симон Турнейский (парижский схоласт- богослов XIII столетия) «полагал, что Бог должен быть ему благодарен за то, что он доказал его троичность… <…> Можно найти немало аналогий этой истории, а в наше время спекулятивная философия обрела такую силу, что она едва ли не попыталась сделать Бога неуверенным в самом себе, подобно монарху, который в страхе сидит и ждет: превратит ли его государственное собрание в абсолютного или только в ограниченного правителя»[4]
Разумеется, Кьеркегор отвергает всякие попытки доказать существование Бога как абсурдные и бесполезные логические упражнения (образцом подобной профессорской слепоты к подлинному религиозному опыту для него выступал диалектический аппарат Гегеля). Однако его чувство юмора не выдерживает удивительного образа Бога, который находится в состоянии неуверенности, переживает за свой статус, как если бы он зависел от логических упражнений философа, как если бы от умозаключений философа зависела действительность, так что, если доказательство не удается, само бытие Бога оказывается под угрозой. И можно развить рассуждение Кьеркегора: несомненно, замечание Симона Турнейского привлекло Кьеркегора именно своей богохульной идеей страшащегося Бога. Политическая параллель здесь имеет решающее значение, раз сам Кьеркегор прибегает к сравнению Бога и правителя: Бог, подверженный прихоти философа, подобен монарху, имеющему дело с капризами народного собрания.
И все же, к чему клонит Кьеркегор? Лишь к тому, что в обоих случаях мы должны либеральному декадентству предпочесть абсолютную монархию? Простое и очевидное решение усложняется тем, что для Кьеркегора (подлинно комическая) суть Воплощения состоит в том, что Бог-правитель становится попрошайкой, простым человеком низкого происхождения. Не будет ли в этой связи более правильным воспринимать христианство как парадокс самоотречения Бога – Бог уходит для того, чтобы его заменило собрание верующих, называемое Святым Духом?
Существует множество предметов и гаджетов, которые обещают доставить чрезвычайное удовольствие, но вместо этого лишь воспроизводят его отсутствие. Последний писк моды – аппарат для тренировки выносливости, аналог вибратора: мастурбатор, напоминающий ручной фонарь (так что его не стыдно носить с собой). Вы вставляете свой эрегированный пенис в отверстие сверху, нажимаете на кнопку, и предмет вибрирует, пока не доставит удовлетворение. Товар доступен во многих разновидностях, отличающихся по расцветке, габаритам и формам (с волосами или без и т. д.), которые имитируют все три основные отверстия для проникновения (рот, вагина, анус). В конечном итоге вами приобретается частичный объект (эрогенная зона), который отделен от неудобного бремени личности.
4
Кьеркегор С. Понятие страха. М.: Академический проект, 2014. С. 180.