Страница 35 из 46
Треть опрошенных уверяют, что свитер был синим, причем оттенок варьируется от фиолетового до лазурного, еще столько же настаивают на зеленом, а оставшаяся треть склоняется к другим, более экстремальным вариантам. Лично я склонна доверять оперу, составлявшему протокол осмотра. Он пишет, что мертвая девочка была одета в черные джинсы, тонкую серо-голубую водолазку и некогда белые, а по факту желтовато-коричневые кроссовки. То есть в кроссовки она была обута. Но не суть.
Листаю дело.
Итак, Светлане Костылевой было пятнадцать, и она была обычным современным подростком из тех, кто не прогуливает уроки лишь потому, что просиживает их в социальных сетях, не может пройти мимо зеркала, чтобы не сфотографироваться в нем на айфон, отчего имеет целую коллекцию фоток в различных туалетах и влюбляется в каждого симпатичного мальчика. Таких в ее классе было человек пять. В общем, жила она припеваючи, не доставляя никому особых проблем, пока однажды не повесилась в школьном туалете. Прямо посреди урока!
Сначала менты завели уголовное дело на школьную математичку — и шили ей, ни много ни мало, целое доведение до суицида. Статья 110 УК РФ — лишение свободы от трех до пяти лет!
Несчастная математичка попала в подозреваемые из-за того, что сделала Свете замечание насчет ее «непарадного вида». Нервная восьмиклассница тут же вскочила и заявила, что кто бы говорил про внешний вид, но точно не Валентина Петровна, потому, что в своем зеленом костюме она похожа на старую жабу.
Математичка вытаращила глаза и предложила Свете покинуть класс. Та тут же собрала вещи и направилась к выходу, заявив напоследок, что не желает находиться в обществе недоумков. Возможно, учительница могла бы заподозрить у нее нервный срыв или еще что-нибудь нехорошее, но на пороге девочка остановилась и наорала на хихикающих одноклассников, классифицировав их на дебилов, идиотов, кретинов, пустоголовых блондинок и т. д. Поначалу тихо офигевавшие объекты классификации очнулись и начали отвечать. Разгорелся скандал, и математичке стоило большого труда успокоить класс.
А Света тем временем дошла до туалета, залезла с ногами на унитаз, намотала шарф на уходящую в потолок трубу и повесилась.
Покойницу обнаружили две пятиклассницы, и их до полудня отпаивали валерьянкой. Математичку увезли в больницу с инфарктом; убитые горем родители разводили руками, менты вяло опрашивали свидетелей, но тут пришли результаты вскрытия и стало еще интересней. Оказалось, что за день до смерти девочка стала жертвой изнасилования — что, по мнению следствия, и спровоцировало суицид.
Машина правосудия заработала с новой силой. Мать едва не слегла с инфарктом, из школы ушла половина учеников и учителей, но дело, возбужденно по статьям «Изнасилование» и «Доведение до самоубийства» пришлось свернуть из-за отсутствия главного фигуранта.
Преступника, кстати, до сих пор не нашли.
— Какой ужас, — бормочу я, откладывая упитанный том.
Вроде и голос не повышаю, и уголовным делом шуршу негромко, но застывший перед экраном компьютера стажер тут же поворачивается ко мне:
— Дочитали? Давайте сюда, — Вадим убирает дело на сейф. — Да, действительно жуть. Обидно, что этого урода до сих пор не поймали.
Вот тут я согласна с Вадимом. Похоже, что дальше зловещий преступник пошел вразнос, добрался до сводного брата Светланы Дениса и перешел от изнасилования к убийствам.
— Мы тоже так думаем, — мрачно кивает стажер, после чего наливает мне еще кофе и просит прощения за то, что не может мне другие дела без высочайшего дозволения Хучика. Который до сих пор не закончил с криминальной учительницей по литературе.
Пожимаю плечами и выпрашиваю у Вадима ручку с листочком. Скучать не буду, потрачу время на то, чтобы, как говориться, отделить зерна от плевел, а котлеты от мух.
Что интересно, я много лет сталкиваюсь с этим выражением, но до сих пор весьма смутно представляю, что такое эти плевела (или плевла). Мои познания в этой области ограничиваются тем, что их зачем-то нужно отделять от котлет… то есть от зерен.
Так вот, зерна в нашей истории — это трупы. Светлана и Денис Костылевы, а также Галина и дворник, ну и мы с физиком на полставки. Возможно, что убийство дворника и нападение на мою скромную персону к делу не относятся— а, может, напротив. Благодаря заботливому Хучику во всем этом хитросплетении наконец-то появляется мотив. Даже два! Либо всех этих несчастных поубивал, заметая следы, тот маньяк, который изнасиловал Светлану, либо это сделал неизвестный мститель (только неясно, чем тогда ему не угодили дворник и Галька). Причем этот мститель/маньяк ухитрился как минимум пробраться в школу с какой-никакой, но все же функционирующей охраной, выбросить из окна Дениса, вечером повторить свой подвиг и отравить Галину, а потом еще и подстрелить физика (что интересно, не насмерть).
Кстати, о физике! Надеюсь, этот упырь уже оклемался настолько, чтобы ответить на пару вопросов. Ужасно не хочется видеться с этим типом, но мне нужна информация. Решено — завтра схожу в больницу и напомню товарищу Данилову о его гражданском долге. А если напоминание не подействует, буду давить на жалость. Припомню и незаслуженно отмотанный срок, и скелет, и даже неадекватное поведение его любовницы. Пусть его совесть замучает. Раз уж она, по словам Людмилы, так неожиданно у него появилась…
Строя коварные планы, я ухитряюсь проморгать триумфальное возвращение Хучика, причем не с Людмилой, а с каким-то другим мужиком, вроде бы тоже ментом (одежда на нем обычная, «штатская», но в выправке проскальзывает что-то военное). Удивленно разглядываю его, пытаясь отогнать мысли о том, что Литература оказалась переодетым ментом. С учетом ее роста и природной хрупкости это совершенно нереально, но именно из-за бредовости мысль голову покидать не хочет.
— Познакомьтесь, — приветливо, но с какой-то коварной ноткой начинает Хучик. — Хотя, кажется, знакомы. Марина, припоминаете?..
Снова перевожу взгляд на мента, пытаясь сопоставить черты его лица с собственными воспоминаниями. На вид ему чуть больше сорока. Выше меня и на голову выше Хучика, то есть примерно среднего роста, крепкого телосложения, на вид довольно спортивный. Однако ни его темный с легкой сединой ершик волос, ни аккуратный, с легкой горбинкой, словно после перелома, нос, ни лохматые брови, ни зеленые глаза в окружении мешков и морщинок не вызывают отклик в моей памя… ой!
— Кажется, это вы вели мое уголовное дело, — бормочу я, воскрешая в памяти обрывки воспоминаний. Помимо того, про Гамлета, там еще ворох других подробностей — мелких и не таких впечатляющих, и фигурирующий там следак, конечно, так же зеленоглаз, но не в пример моложе и изящнее. И нос, кажется, у него там прямой.
Тем временем мент напряженно разглядывает меня: наверно, сверяет мое лицо с воспоминаниями двадцатилетней давности. А, может, просто пытается вспомнить. Не стоит думать, что я у него одна, как любимая жена.
А мерзкий Хучик тем временем стоит и ухмыляется во все 28 зубов (или сколько их там у него)! Интриган! Чем, интересно, ему не угодил мой бывший следак? Мне кажется, для него эта встреча должна быть более неприятной, чем для меня. Я-то уже свое отсидела, а у него еще все впере… тьфу!
Следак тем временем таки вспоминает, кто я, и мрачно растягивает губы в пародии на улыбку:
— Говорите как есть: я тот следователь, который посадил вас в тюрьму.
Снова сверяюсь с воспоминаниями:
— Да нет, вы же вроде ничего такого не делали, — смущено бормочу я. — Скелет-то, как оказалось, физик стащил! То есть Валентин Данилов, зараза. А я сама недавно об этом узнала. А он, гаденыш, мне даже письма писал, хвастался своими успехами. Вот шляпа, могла бы и заподозрить…
Глаза почему-то начинает щипать, голос сбивается, и я замолкаю. Следак убирает с лица свою недоулыбку и начинает сбивчиво извиняться:
— Все же это моя ошибка. Я должен был заподозрить… должность обязывает. Я никогда не сажал… вот прямо совсем невиновных, но вы… извините…