Страница 23 из 32
– Слишком сильная лихорадка, – прозвучал женский голос. – Потом объяснишь. Идём, ей нужно помочь, пока не стало слишком поздно.
Но её слова потонули во мраке, утянув меня за собой.
Я потеряла контроль над телом, оставшись в удушливом заточении разума. Он, в свою очередь, услужливо подбрасывал мне страшные обрывки снов, от которых не было возможности укрыться. Кошмары без остановки мучили меня уже полгода. Но разве к этому можно было привыкнуть? Именно из-за них я начала бояться ночи, и постоянные тени под глазами тому свидетели.
В перерывах между ними моим врагом становилась собственная оболочка. Голова готова была разорваться от боли, но мучительней всего был жар, который с неимоверной жадностью сжигал меня снаружи и изнутри. Тело содрогалось со страшной силой, холодный пот облепил все участки кожи. Я что-то бормотала, сама не разбирая слов. Из груди то и дело вырывались слабые стоны и поскуливания. Я пыталась сжаться в комочек, но чьи-то ласковые руки не давали своевольничать, осторожно возвращая на место.
Раны на плече и спине обожгло ужасной болью, и я судорожно втянула носом воздух.
– Боги. Откуда это?
Кто-то тихо и долго говорил что-то в ответ, но я смогла разобрать лишь пару слов.
– Кезро… с волками… плетью с шипами… выкупил.
Над моим ухом раздался тяжёлый, протяжный вздох. Лба невесомо коснулись тонкие пальцы.
– Ты верно поступил. А с Аяном я поговорю. Бедная девочка. Лихорадка сильна, а она совсем истощена.
Всё тот же нежный женский голос то и дело мелодично звучал где-то рядом. И он так сильно напоминал другой… до боли знакомый, невероятно родной и навсегда потерянный…
– Мама… – слабо прошептала я.
– Тш-ш-ш… – мягкая ладонь ласково провела по моей щеке. Следом за ней кожу на лице облепила ледяная материя, приятно остужая и легонько покалывая. – Будь добр, выйди, дорогой. Дальше я должна сама.
Голоса тут же слились в единый, неразличимый гул. Едва слышно хлопнула дверь. Раздался звук падающей воды. Моей кожи вдруг коснулся лёгкий ветерок и, сквозь бред, я слабо отметила, что меня, должно быть, раздели. Но я не ощутила никакого волнения. Я слишком устала и хотела, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
По всему телу прошлось что-то ледяное и мягкое, даруя столь желанную прохладу, которая снова быстро сменилась жаром.
После очередных скитаний внутри разума я ощутила трение ткани о кожу. Я снова была одета. Любые попытки открыть глаза или чем-то шевельнуть оказались беспочвенны. Я прилагала невообразимые усилия, но, возможно, это были всего лишь жестокие игры разума.
– Нужно снять этот жуткий браслет.
Кто-то пробормотал что-то в ответ. Мир снова затих.
– Она должна поесть.
– Она не в состоянии сейчас даже открыть глаза, как ты собралась кормить её?
– Если она ничего не съест, то умрёт.
Ворчание. Шум. Тяжелый вздох.
Я почувствовала, как закружилась голова, а тело дёрнулось вверх. Тёплая рука придержала мою шею.
– Давай, дикарка. Нужно поесть, – прошептал знакомый глубокий голос.
Что-то коснулось моих потрескавшихся губ. Я не понимала, чего от меня хотят. Не могла разлепить веки, не могла отвернуться. Чьи-то пальцы осторожно приоткрыли мой рот, и туда медленно влилась струйка горячей жидкости. Я захлебнулась, и тело содрогнулось в долгом кашле.
Над головой раздались тихие чертыхания, но, стоило мне умолкнуть, кто-то настойчиво проделал всё вновь. На этот раз рефлексы успели сработать вовремя, и мне пришлось сглатывать маленькие порции. Слишком скоро я поняла, что дошла до предела. Слабый протестующий стон сорвался с сухих губ, и я попыталась отвернуться. На этот раз никто не стал меня останавливать, лишь вытер стёкшие по подбородку струи и снова тяжело вздохнул.
– Мы больше ничего не можем сделать. Остальное зависит только от неё. Оставь, сын, идём.
Голова утонула в мягкой подушке. Мгновения тишины, и я в очередной раз начала проваливаться в темноту. Но прежде до моего слуха донесся чей-то шепот.
– Сражайся, Фрейя.
Глава 9
Крохотный, но ужасно назойливый солнечный лучик настойчиво проникал сквозь тонкие щелки моих трепещущих век. Я перевернулась на другой бок, сквозь сон ощущая болезненные пульсирования в руке, и прикрыла глаза ладонью. Но до моих ушей тут же одновременно донёсся громкий собачий лай, заливистый детский смех и оглушающе громкий топот маленьких ножек по дощатому полу, который тут же был прерван грозным шиканьем. Где-то хлопнула дверь, и всё стихло.
Я мигом проснулась и, широко распахнув глаза, резко приподнялась на локте. Но моментально рухнула обратно, подавляя крик. Это было то самое, травмированное плечо, и боль, пронзившая его, окончательно вернула меня в реальность. Я по-собачьи поджала под себя правую руку и прислушалась к своим ощущениям. Лихорадка определённо утихла. Тело всё еще била мелкая дрожь, но пот больше не облипал его, а голова казалась вполне ясной. Однако я всё еще чувствовала неимоверную слабость после борьбы с болезнью. Новость о явном выздоровлении не вызвала у меня практически никаких эмоций, кроме дикой усталости. А еще, я была страшно голодна.
Медленно сев на узкой кровати, я настороженно осмотрелась. Комната, в которой я оказалась, была совсем маленькой и практически пустой. Кровать размещалась в дальнем углу, прямо под большим окном, и жутко скрипела при любом движении. Рядом с ней стоял крохотный, аккуратно сколоченный столик с разложенными на нём лекарствами и повязками, а в стене напротив темнела простая, деревянная дверь. Последним предметом в этом месте оказался небольшой таз для отхожих дел в углу, слева от койки, которым я тут же не преминула воспользоваться.
Возвращаясь обратно к кровати, я трясущейся рукой держалась за стены. Что-то сильно стесняло движения, и когда я наконец рухнула обратно, казалось, что я пробегала сутки, не меньше, настолько ослабшим было тело. Всё еще тяжело дыша, я окинула себя беглым взглядом и поперхнулась от возмущения. Свежие и плотно повязанные бинты скрывались под лёгким серым платьем простого кроя. Платьем! Я скривилась и с некоторым отвращением приподняла новый для меня предмет одежды. Открывшиеся при этом ступни оказались так же, как и тело, обмотаны чистой белой тканью.
Стоило поскорее добыть нормальные вещи.
Я кинула взгляд на дверь и глубоко втянула носом воздух, собираясь с духом. Пошатываясь, наконец достигла цели и с замиранием сердца дёрнула на себя ручку. Заперто. По-другому и быть не могло, но проблеск надежды всё же маячил где-то на краю сознания, пока я не убедилась в обратном. Пульс участился, но я прикрыла глаза и некоторое время просто глубоко дышала, обдумывая ситуацию.
Оттолкнулась от стены и медленно обошла крохотную комнатушку, сама не понимая, что искала. С удивлением отметила, что это маленькое помещение оказалось идеально чистым. Паутина не свисала с низких потолков, а пыли была лишена не только поверхность жалких предметов мебели, но и дно неприметной дряхлой кровати. Я невольно прониклась мимолетным уважением к хозяевам дома.
И наконец я выглянула в окно. Я крайне смутно помнила дорогу и свой приезд сюда, но большую уютную деревушку, окружённую надежными зелёными склонами, узнала сразу. В ясном голубом небе ярко светило полуденное солнце, лёгкие облака плыли, разгоняемые слабым ветерком, и моё сердце забилось от отчаянного желания выбраться наружу. С этого ракурса были видны лишь несколько домов, и я долго всматривалась, пытаясь различить знакомые лица, однако так ничего и не добилась.
Я гадала, сколько дней уже провела в этом месте, сражаясь с лихорадкой. Казалось, прошло не больше суток, но я была в бреду, а значит, это время вполне могло растянуться на гораздо больший срок. Мне было почти все равно. В любом случае, спешить было некуда, а сбежать отсюда не представлялось возможным, да и не было для этого сил и цели.
Не знаю, как долго просидела в одиночестве, но стены помещения уже начинали давить на меня, и я с тоской поглядывала на свободно передвигающихся между домами людей, слегка задыхаясь от нехватки пространства. Словно загнанный зверь, я быстро передвигалась от стены к стене, тяжело втягивая носом воздух. Комнату явно очистили от лишних предметов, которыми я могла бы воспользоваться в целях обороны. Взгляд сразу упал на тот самый крохотный столик, точнее на его тонкие ножки. Я долго боролась с собой, но всё же отвернулась обратно к окну, бросив затею обзавестись импровизированным оружием. Этот манёвр был слишком очевидным, столик сразу начнут проверять, а я, попавшись, буду вечно находиться под подозрением.