Птица-хохотунтья.

Ошеломленный Лужа замер, а затем стал беспомощно оглядываться по сторонам, облизывая розовым язычком губы. Навстречу ему шагнул капитан Хруст:

— Именем короля! Бросай оружие! — В голосе капитана звучала гордость за хорошо выполненную работу. — Вы арестованы.

После недолгого оцепенения, все люди Лужи, побросав все, что у них было в руках, кинулись к веревкам, отпихивая от них друг друга, надеясь взобраться наверх и удрать. 

— Гвардейцы, вперед! Арестовать всех! — Пронзительно крикнул  Хруст, его голос дрожал от возбуждения.

Королевская гвардия — лавина черной плоти, облаченной в хаки, — двинулась в атаку, предварительно бросив свои винтовки, поскольку противник был безоружный. — В руках гвардейцев оказались лишь короткие, но эффективные дубинки, и у подножия скалы образовалась свалка. В самом центре ее неподвижно стоял Лужа, щеголеватый, крошечный.

Питер подумал, что Лужа признал свое поражение и хочет сдаться, не роняя своего достоинства. Но Питер ошибся. К тому же ошибочному мнению пришли и гвардейцы: расценив поведение Лужи как молчаливый акт капитуляции, они, не обращая на него внимания, надевали наручники  на тех, кто оказывал сопротивление и явно пытался сбежать.  

На это и рассчитывал хитроумный Лужа. Внезапно он пригнулся и пустился бежать прочь.

Питер бросился ему наперерез, но догнать Лужу он вряд ли бы смог, тот оказался слишком быстроногим. Так получилось, что Лужа, петляя между деревьями и кустами, пробегал мимо того места, где в засаде находились Ганнибал и Джу. Ганнибал решил помочь Питеру и изо всей силы метнул, как копье, палку, которую вырезал ему капитан Паппас, когда они спасали Одри. С тех пор Ганнибал носил ее с собой, используя в качестве посоха.  Просвистев в воздухе, нехитрый снаряд поразил Лужу между лопаток и поверг его наземь.

— Браво! Отличный бросок! — зааплодировала Джу, подпрыгивая от радости. 

Лужа перевернулся на спину, его лицо было серым, дыхание отрывистым, хриплым. Его в равной мере потрясли и полученный, сильный удар в спину, и падение, и вид подскочившего к нему растрепанного и тяжело дышавшего Питера, следом за которым подбегали капитан Паппас и Одри.

— Ф-Фоксглав! — прохрипел он, злобно сверкая глазами.

— Да, дорогой мой, — неласково сказал Питер, наклоняясь и поднимая Лужу за шиворот. — Это я, и я хочу с тобой рассчитаться, маленькое чудовище! 

Примерившись, Питер ударил Лужу в челюсть. Лужа упал, глаза у него потускнели, по лицу текла кровь. В этот апперкот Питер вложил всю боль и тревогу, переполнявшие его с того момента, как он узнал об исчезновении Одри. 

— Это было тебе за меня, — Питер, снова схватил Лужу за лацканы и легко, как куклу, поднял, — а вот это за мисс Дэмиэн! — Питер снова занес руку для удара. Но Лужа быстро, словно атакующая змея, выхватил из рукава нож с тонким лезвием и ударил им Питера в грудь. Удар пришелся в небольшую серебряную фляжку, которую Питер позаимствовал у Симона Дэмиена, и носил в грудном кармане. Фляжка спасла Питеру жизнь, — лезвие скользнуло по металлу вверх, и рассекло его лицо от подбородка до уха.

Питер выпустил ворот противника, увидел кровь, струящуюся по своей куртке, тупо поднял глаза на Лужу, который с оскаленными зубами уже собирался нанести удар ножом в живот. Казалось, спасенья нет. Но вдруг могучая смуглая рука, покрытая густой шерстью, перехватила и с такой силой сжала ручонку с ножом, что Лужа заорал от боли, и тут же другая такая же рука с силой опустилась на затылок Лужи. И вот Лужа уже валяется на земле, будто брошенная кукла.

— Ха! Этот ублюдок и с ножом-то правильно обращаться не умеет. — Голосом полным презрения и отвращения произнес капитан Паппас, которому и принадлежали могучие руки, спасшие Питера.

— Питер, что с тобой, дай посмотрю? — Воскликнула подбежавшая Одри.

Питер повернул к ней лицо. — Порез, от подбородка до уха, был похож на удар саблей и развалил щеку до кости, текла кровь. 

— Нож, — коротко сказал Питер, пытаясь улыбнуться, — рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

— Но, если бы она и выглядела, и была действительно страшной, ты был бы мертв, идиот! — сказала Одри и разрыдалась. — Какого черта ты с ним связался, почему, зачем?

— Потому что он вдвое меньше меня, — попытался отшутиться Питер. — Только поэтому.

— Давай, я промою твою рану, — сказала Одри.

— Нет, нет, — возразила подошедшая Джу. — Предоставь это мне. Это нужно делать умеючи, а то  шрам может остаться уродливый, а это на всю жизнь.

Она обработала рану с помощью маленькой аптечки первой помощи, которую захватила с собой, затем соединила края раны, наложив полоски пластыря, и сказала Одри:

— Теперь, моя дорогая, быстрее в госпиталь! Доктор Мафузи, конечно, врач не очень хороший, но иглой работает изумительно, как настоящий кудесник. Вот увидишь, пять секунд — и твой кавалер будет выглядеть в два раза красивее гобелена из Байе [56]. Да, захвати своего отца на случай, если Питер вдруг упадет в обморок.

— В обморок?! — Возмутился Питер. — Я не собираюсь падать в обморок! Я хочу дождаться, когда этот маленький ублюдок придет в себя, и тогда…

— Не выдумывай, — твердо сказала Одри. — Джу права.

— Оставь Лужу, мы им займемся сами, — вмешался Ганнибал. — Обвинение в покушении на убийство решит его судьбу.

— Аминь! — И как только Джу это произнесла, в кустах раздалось жалобное «Ха, ха! Ха, ха!». — Содавалось впечатление, что птицы-хохотуньи оплакивали Лужу, лежащего на земле.

Глава восьмая

Зенкали празднует победу. 

Кинги лежал в своем огромном гамаке, покачивая его ногой и недовольно хмурясь. Рядом сидели Ганнибал и Питер, щека которого была заклеена пластырем.  У всех в руках были большие бокалы с изобретенным Кинги «Оскорблением Величества», но, несмотря на то, что выпито уже было прилично, по их лицам этого сказать было нельзя.

— Поймите меня правильно, Питер, — Кинги сделал очередной глоток, — я благодарен вам и Одри за то, что удалось спасти долину и вывести на чистую воду этого мошенника Лужу. Если бы на Зенкали существовали «Крест Виктории» или «Пурпурное Сердце»[57], вы получили бы и то и другое, и я еще посетовал бы, что награда слишком мала. Впрочем, я найду способ отблагодарить вас, но в свое время. Удалось обезвредить Лужу, но это не решило проблему с долиной. Ко мне по-прежнему являются сэр Осберт и сэр Ланселот с диаметрально противоположными предложениями, и у каждого из них достаточно веские аргументы. Поэтому я и позвал вас с Ганнибалом сюда сегодня, — скоро, в одиннадцать часов они придут, чтобы обсудить вопрос.

— О, Боже мой, — простонал Ганнибал.

— Это единственный путь, мой дорогой Ганнибал. Они оба выскажутся, поговорим, вдруг до чего-нибудь и договоримся.

— По-моему, Кинги прав, — Питер говорил с трудом. — За неимением лучшего, расскажем сэру Осберту все про Лужу, думаю это должно умерить его пыл.

— Отличная идея, — обрадовался Кинги. — Об этом я как-то не подумал. Кстати, вы разыскали Друма?

— Нет, он все еще где-то в лесу. Я оставил ему записку.

— Удивительно, — раздраженно сказал Ганнибал. — То надоедает, хватает буквально за пуговицы, а когда действительно нужен — его не найдешь.

Они снова погрузились в мрачное молчание. Затем Кинги допил бокал, с трудом выбрался из гамака и произнес:

— Вон идет Малапи, мой мажордом, а значит — пора сражаться! Пошли, джентльмены.

В просторной столовой с противоположных концов огромного стола восседали сэр Осберт и сэр Ланселот, демонстрируя полное безразличие к сопернику, словно два кота на каменной ограде сада. Оба встали и холодно поклонились Кинги, когда тот вошел в комнату. Кинги, источая притворное радушие, сверкнул зубами и прогремел:

— Мой дорогой сэр Ланселот, мой дорогой сэр Осберт, простите, что запоздал. Все, знаете, дела, государственные заботы! Но о них я вам ничего рассказывать не буду. Не желаете ли прохладительных напитков? Сегодня такой жаркий день. Тут у меня почти все, что душе угодно… Прекрасно, вам, сэр Осберт, виски с содовой, а вам, сэр Ланселот? Джин с тоником — отлично… Ганнибал, Питер, вот вам целый кувшин напитка из кокосового молока, который вы так любите… Ну, все устроились? Вот и замечательно, замечательно!

56

Байе — франзусский городок, в музее которого находится знаменитый старинный гобелен конца XI века. Длина гобелена составляет 70 метров, и представлены на нем 58 сцен, которые в хронологическом порядке рассказывают о завоевании Вильгельмом Англии.

57

«Крест Викто́рии» — высшая военная награда Великобритании, вручается за героизм, проявленный в боевой обстановке. «Пурпурное Сердце» — медаль армии США.