Двэйн

И умчался прочь, оскальзываясь в лужах и спотыкаясь на травяных кочках. Он несся быстрее ветра, в своем переулке едва не попал под телегу, был обруган, но наконец увидел то, что заранее внушало страх. Двое мужчин-дроу из храмовой стражи — верхом на мощных и гладких черных жеребцах, около забора родного дома Вэйлина. В другое время мальчишка разглядывал бы их, раскрыв от восхищения рот: самое дорогое оружие, легкие и прочные доспехи, небрежно-повелительное выражение на красивых лицах — до тех пор, пока рядом нет госпожи. При ней выражение сменится на невозмутимо-почтительное… Эти дроу держали поводья других черных коней, четверых. Из оставшихся без седоков коней на одном была особо дорогая и бросающаяся в глаза сбруя… Нет сомнений в том, чей это конь… и где сама хозяйка — там, где в приоткрытой калитке стоит еще один воин, с обнаженным мечом-катаной; стоит, охраняя вход…

Вэйлин рванулся к калитке, но его не пустили:

— Куда, малец?! Стоять!

— Это мой дом! — резонно возразил мальчик и получил второй за утро подзатыльник, но отнюдь не материнский, а такой, что шапчонка слетела с головы, а из глаз посыпались искры.

— Мне по…й. — Беззлобно ответил воин. — Жди.

Жди… Да еще и ругается! Ну, нет. Есть поросячий лаз в заборе позади дома. Да, там узко и грязновато, но не до церемоний сейчас. Мальчишка нахально плюнул стражу под ноги и сбежал до того момента, как мог приключиться новый подзатыльник.

Разумеется, он не мог видеть и слышать того, что происходило за забором — непосредственно у входа в дом, куда Астор и Лейса притащили буквально из постели, где они в последний раз в своей жизни занимались любовью — еще не зная об этом. Леди Мораг в дом заходить побрезговала — это не ее богатые покои, хотя среди окружающих домов жилище выглядело роскошным теремом.

Красавица, как есть… Слегка за триста лет, с несколько обострившимися, но все же прекрасными чертами безупречного лица, с тончайшим девичьим станом, со сложной прической по-прежнему густых белых волос, в простом черном платье и теплой накидке из меха рыси, поверх которой на плечах и груди лежала массивная золотая цепь с аметистами. Такой увидели Мораг жители ремесленного посада, с изумлением и почтением взирая на кавалькаду всадников, чьи лошади с ярым цокотом подков по деревянным настилам пронеслись по улицам, не сбавляя хода. Если бы кто-то заглянул в прекрасные фиалковые глаза леди, то не увидел бы там ничего, кроме всепоглощающей ярости.

— Ты. — Сквозь зубы проговорила леди, у ног которой на коленях стоял полураздетый Лейс. — Говори, где Радрайг и эта тварь, Киларден.

— Я не знаю, госпожа Первая жрица. — Тихо ответил мужчина. — Я не знаю, где мой брат, и не знаю, о ком вы говорите еще.

— Лжешь!

Короткий свист хлыста — и кровь хлынула у Лейса из носу, а наискосок лица образовался вздутый рубец от удара. Рядом вздрогнула коленопреклоненная Астор.

— Госпожа! — воскликнула она, умоляюще складывая руки. — Мой муж ничего не знает, что вы спрашиваете! Даже если его оговорили, даже если…

— Молчи, дрянь. — Теперь кончик гибкого и прочного хлыста упирался Астор Меллайрн в подбородок, заставляя умолкнуть. — Не следишь за мужем?! От рук отбился, лезет в заговоры! Где свиток, он знает?!

Драматичный диалог затягивался. Астор била крупная дрожь, самообладание ее покинуло — наверное, впервые в жизни. В день смерти родителей она держала себя в руках, но сейчас…

— Госпожа! — вывернулась она из-под возможного удара. — Мы ни к чему не причастны, ни к какому заговору, это правда!

Страх дикой птицей бился в ее голосе, закипая в горле комком слез. Она уже понимала то, что кто-то выдал участие Лейса в помощи беглянке-выскочке Киларден, которую держали в темнице отнюдь не для суда и следствия. Ее ждала смерть. Слухи, тщательно сдерживаемые Конклавом, поползли еще вчера, обрастая снежным комом подробностей, а сегодня утром Лейс сознался сам, и вот…

Леди Мораг не стала слушать оправданий хранительницы своей библиотеки. Она занесла хлыст для удара, и удар бы последовал, если бы… не рука Лейса, вскочившего с колен и схватившего тонкое запястье — так, что браслет из белого золота и самоцветов впечатался в кожу до крови.

— Я не дам бить свою жену. — Сказал он, глядя прямо в фиалковые глаза леди Эльдендааль. — Не дам. Я помог брату, как и должен сделать для брата брат. Я не верю в то, что брат мой — вор. Но если так, то… я признаю, что виноват, но не троньте Астор.

Стало тихо. Даже воины, стоявшие по бокам от супружеской пары, не двинулись с места и не дышали. Даже кудахтанье кур на заднем дворе прекратилось. И всем участникам сцены казалось, что с грохотом чугуна падают наземь такие редкие, такие невесомые, снежинки. Мужчина посмел поднять руку на главу Конклава жриц Великой Матери Ллос.

И это означало только одно.

— Астор, детка… — почти ласково проговорила Мораг. — Когда твой муж в последний раз получал Leacht doiteain? Что-то он не в меру дерзкий.

Леди Меллайрн опустила голову, понимая, что от ответа зависит жизнь. Она справилась с собой и ровным голосом проговорила:

— Госпожа… Я забыла дать зелье после Йоля. Забыла, было много работы.

— Один раз забыла?! — взвизгнула Мораг, теряя терпение. — Один раз?!

— Это больше не повторится. Клянусь Великой Ллос, госпожа.

Астор подняла голову, мужественно встретившись взглядом с леди Эльдендааль. Та только головой покивала.

— Да-да, милая. — И едва слышно щелкнула пальцами той самой руки, с запястья которой капала кровь. Лейс уже отпустил ее. — Не повторится. Ни-ког-да.

— Мама!!! Отец!

Астор резко обернулась на испуганный детский голос. Перепачканный грязью сын, схваченный за шиворот кафтанчика крепкой рукой воина, в ужасе смотрел на всех участников сцены. Астор Меллайрн не ответила ничего, да и не могла ответить с перерезанным горлом. Она только услышала свист меча. Красная пелена, упавшая на глаза, не позволила увидеть ни падающее наземь обезглавленное тело мужа, ни искаженное страхом, болью и ненавистью лицо бьющегося в плаче сына.

Но она успела подумать и осознать, что это чумазое лицо никчемного первенца-мальчишки — самое дорогое, лучшее, желанное, что есть на свете. Лицо любимого сына, Вэйлина Меллайрна.

— Куда мальчишку? — скрипнул зубами воин, сохранявший невозмутимо-почтительное выражение лица.

Его сердце переполнила черная кровь ярости и сожаления, но… у него своя жена и дети. Надо думать о них… Если Первая жрица отдаст приказ — нужно подчиниться, и рука не дрогнет.

— Наденьте ошейник — и прочь с глаз моих. — Фыркнула Мораг, отирая рассеченное браслетом запястье шелковым платочком. — Сожгите здесь все, будет наука другим.

Мальчик никак не отреагировал на эти слова. Милосердные боги все-таки сжалились и позволили ему впасть в беспамятство обморока.

Сегодня закончилось его детство.

ГЛАВА 3.Святилище Мита

Дил не любил повторять распоряжения дважды, и юноша прекрасно об этом знал, но его положение раба не позволяло даже притрагиваться к оружию.

— Как там тебя?.. Вэйлин, что ли? Иди сюда, живо, пока не огреб по кумполу.

Юноша остановился и попробовал поклониться вместе со своей охапкой соломы, ничего не уронив.

— Господин, — вежливо произнес он звучным и приятным голосом, уже начавшим приобретать низкие, типичные для мужчин-дроу нотки, — мне нельзя.

Окна покоев Ингрен в жилище для жриц выходили на другую сторону двора, но эльфийский слух никто не отменял. Чем старше эльф, тем лучше его восприимчивость к звукам. Правда, госпожа Ингрен с раннего утра в храме, наставляет там парочку послушниц — а точнее, выносит им мозг, доводя до слез в очередной раз, это вполне в ее духе. После общения с ней девчонки будут невесть как злые, вымещая дурное настроение на всех, кто попадется под руку.

Дил знал, что сейчас его никто не увидит.

— Это я решаю, что тебе нельзя, а что можно. — Сказал он, показав рабу свой мощный кулак. — Иди и бери меч. Мне скучно. Да не робей, это учебный меч, не боевой.