Инкогнито (ЛП)

Ты не знаешь, что я красивая.

Мне не нужно было видеть твое лицо, чтобы понять это.

Гермиона выдохнула, и та ее часть, которая слишком сильно наслаждается этим, вступает в борьбу с той, которая считает, что лучше было оставить все как есть. Что, возможно, ей следовало оставить все как есть и позволить магии навсегда запечатлеть этот опыт в ее воспоминаниях о нем.

Она пишет строчку, теряя нервы на полпути, но строка текста мгновением позже переходит от ее записи к его. Выпустив ругательство под нос, она размышляет, что сказать. Она остановилась на чем-то простом, но честном.

Мне было очень весело той ночью.

И снова ей хочется представить его. Представить выражение его лица. Будет ли он весел или польщен, а может быть, ни то, ни другое, и он просто переписывается с ней от скуки.

Мне тоже. Будет странно сказать, что я часто думаю об этом? О тебе.

Ее щеки пылают, и она тянется к стакану с водой, делая глубокий глоток. Внезапная вспышка воспоминаний нежданно-негаданно овладевает ею. Его руки на ней, его рот, снова и снова извлекающий из нее наслаждение. Она хватается за перо.

Нет. Я тоже об этом думаю.

Она не хочет встречаться с Пятьдесят четвертым — не хочет встречаться ни с кем… но чувствует, что приближается к чему-то опасному. К чему-то опасному, похожему на признание. Она задается вопросом, может ли она пригласить его к себе — захочет ли он продолжать этот фарс.

Он, конечно, не затронул эту тему. Может быть, он тоже получает удовольствие от этой тайны?

Его следующее сообщение заставило ее затаить дыхание, а сердце заколотиться.

Интересно, смогу ли я сделать тебя мокрой из-за переписки?

На мгновение она просто смотрит на страницу, учащенное дыхание срывается с ее губ, пока она смотрит, как сообщение исчезает. Она читает его снова и снова, пока оно не исчезает в его наклонном, элегантном шрифте.

Если честно, она уже прошла половину пути. Ее рука немного слабеет, когда она макает перо в чернила и отвечает.

Верю, что можешь.

Заставляя себя сглотнуть, Гермиона грызет нижнюю губу в ожидании его следующего сообщения. Забава играет на краях ее сознания, но ее полностью перекрывает внезапная волна вожделения. Мерлин, этого человека даже нет здесь, но одно воспоминание о нем заставляет ее сердце биться. Ее сердце сжалось.

Расскажи мне об этом.

Гермиона улыбается странице, крепко сжимая ноги. Но прежде чем она успевает ответить, появляется продолжение.

Я прошу прощения, если это слишком откровенно. Ты можешь сказать мне, чтобы я отвалил.

Из ее горла вырывается смех, разрушая внезапно возникшее напряжение.

Все в порядке. Что ты хочешь знать?

Расскажи мне о своих трусиках.

Почти непроизвольно ее пальцы скользят к подолу платья, немного приподнимая его и задевая тесьму трусиков. Она откладывает перо, чтобы писать по мановению мысли, и расслабляется, прикусив нижнюю губу, когда задевает влажное кружево.

Красное кружево. Стринги.

Блядь.

Она смотрит на пергамент, прикусывая нижнюю губу и проводя пальцами по своим половым губам через ткань. Она не знает, как далеко он готов зайти, но ей отчаянно хочется это узнать. Вместе с ее мыслями перо само собой движется по странице.

Тебе тяжело?

Да. Скажи мне, что ты чувствуешь.

Стон вырывается на свободу, когда она ласкает свой клитор, а кружево задевает чувствительные нервные окончания. Отодвинув ткань, она просунула один палец между складок. Она пытается представить, что это он, его большие пальцы, его уверенное прикосновение.

Туго. Влажно. Она колеблется, неторопливо вводит и выводит палец, затем добавляет еще один. Что бы ты сделал, если бы был здесь?

Это абсурдно, что именно в это превратилась ее ночь, а может, просто неизбежно. Возможно, ей не суждено было ограничиться одной-единственной ночью. Она хочет пригласить его к себе, продолжить все лично, но мысль о том, что он представляет ее себе, почти так же пьянит, как и отрезвляет. Она представляет его в своем воображении, перед глазами мелькают картины тела, которое она хорошо помнит. Его большая рука, обхватившая член, надрачивающая его, пока он думает о ее трусиках.

Она вводит пальцы в себя чуть быстрее, рисуя большим пальцем круги на своем клиторе.

Его ответы приходят быстро, вызывая хныканье на ее губах.

Раздвинь ноги пошире и попробуй себя на вкус.

Хочу трахать тебя руками и языком, пока ты не развалишься на куски.

Зарываться в эту великолепную киску снова и снова, пока ты с криком не кончишь.

Послания отпечатываются у нее перед глазами, пока не исчезают. Она бьется бедрами о собственную руку, веки прикрываются, сердце стучит в бешеном ритме, когда она оказывается близка к оргазму.

Она представляет себе его, воображает его слова, жаждет почувствовать его под собой, на себе, внутри себя.

С мыслью о нем, как он силой врезается в нее, тяжелое дыхание обдает ее кожу, когда он кончает, освобождение обрушивается на нее. Напряжение спадает и разрывается, волны удовольствия проносятся через нее, и крик срывается с губ.

Хриплое дыхание вырывается наружу, ее грудь вздымается от напряжения, и она смотрит на чистый пергамент. На мгновение она только переводит дыхание, пальцы бездействуют, пытаясь провести себя через оргазм, прежде чем медленная, ленивая улыбка расплывается по ее лицу.

Она извлекает пальцы из трусиков, накладывает на себя очищающие чары и приводит платье в порядок. Взяв перо, она дрожащими пальцами делает заметку.

Ты в порядке?

Проходит еще несколько мгновений, прежде чем он отвечает.

Очень хорошо. А ты?

Абсолютно. Как это было?

Невероятно.

Она покраснела при этом слове, и, несмотря на то, что они никогда не прикасались друг к другу, она чувствует себя более удовлетворенной, чем ожидала. Усталость наваливается на нее, и она обнаруживает, что улыбается пергаменту, даже когда веки тяжелеют.

Хорошо.

Я собираюсь немного отдохнуть. Если хочешь, я пришлю тебе сову на этой неделе.

Гермиона прикусывает нижнюю губу, подавляя улыбку, когда сообщение исчезает.

С удовольствием. Спокойной ночи.

Спокойной ночи, Семьдесят третья.

Она усмехается про себя, укладываясь в постель и представляя себе слишком много всего.

========== .: Т р и :. ==========

— Ты будешь рада узнать, — говорит Дафна, забрасывая в рот виноградину, — Паддлмир вчера проиграл. Оливер действительно плохо играл.

Эта мысль не делает ее несчастной, но Гермиона все равно хмурится.

— Я не хотела, чтобы он проиграл, просто у меня нет времени думать о нем.

— Справедливо, — Дафна бросает быстрый взгляд через комнату туда, где Гарри, Невилл и Тео на кухне заняты какой-то карточной игрой. — Кстати говоря, Гарри сказал мне, что у тебя какое-то безумно высокое совпадение в тесте Джорджа. Выкладывай!

Внутренне сокрушаясь по поводу склонности своего ближайшего друга делиться тем, что его не касается, Гермиона отвечает:

— Ничего особенного, правда. Я сейчас ни с кем не хочу встречаться, и, если честно, не уверена, что доверяю цифрам. Как можно знать, что ты совместим с кем-то, если не узнаешь его поближе?

— Ты права, — говорит Дафна, хмыкнув, — но я все же думаю, что в этом есть смысл. Очень многое в том, насколько мы совместимы с кем-то, зависит от наших интересов, ценностей, убеждений. Возможно, у тебя больше общего с этим загадочным парнем, чем ты думаешь. Вы с ним вообще не знакомы?

Она понимает, что колебалась слишком долго, по тому, как ярко загораются глаза Дафны.

— Встречались! — восклицает она, прежде чем Гермиона успевает придумать оправдание. — Расскажи мне о нем все.

— На самом деле нет, — говорит Гермиона, инстинктивно понижая голос, хотя остальные члены их сборища не обращают на нее внимания. — Мы вроде как… встретились чуть больше месяца назад. Но я не знаю, кто он.

— Это даже не имеет смысла.

— Я знаю, что не имеет, — Гермиона вздыхает и делает глубокий глоток вина. — У меня была тяжелая ночь после расставания с Оливером, я написала ему, и он пришел, но мы оба не снимали чары и…