Инкогнито (ЛП)

Кто-то усаживается на свободное место на ступеньке рядом с ней, плечо задевает ее плечо, и она поворачивается, чтобы увидеть Гарри, Невилла или Тео… и замирает.

Рядом с ней оказывается Малфой, с уже растрепанными светлыми волосами, и, не говоря ни слова, протягивает ей огромную керамическую кружку с чаем. Он отпивает из своей кружки, и в течение долгого мгновения никто из них ничего не говорит.

Гермиона делает глоток, тепло чая прокладывает себе путь сквозь нее и борется с прохладой ночного воздуха. Она чувствует только пульс, бьющийся за ушами.

— Тео только что наорал на меня, — наконец говорит Малфой, опираясь одной рукой на высокую ступеньку, чтобы посмотреть на небо. — Что-то о том, что тебе не терпится увидеть меня сегодня вечером. Не могу представить, с чего бы это.

— Нет, — размышляет она, — я тоже не знаю, почему.

Он вздыхает.

— Послушай, Грейнджер…

— Не надо, — вздыхает и она, прерывая его. — Я действительно не хочу больше с тобой разговаривать.

— Хорошо, — говорит он, и они снова погружаются в напряженное, удушливое молчание. Она наполовину ожидает, что он уйдет, когда он сдвигается, его плечо касается ее плеча, но он лишь делает еще один глоток чая.

— Я буду говорить, а ты слушай.

Ее глаза мечутся в его сторону, но лишь на мгновение. Но она так устала, и последнее, что ей нужно, это выслушать еще одну причину, почему она ему не нужна.

— Когда ты мне написала, — тихо говорит он, — я подумал, что это ерунда. Черт, когда я получил результаты теста, я не думал, что это возможно. Блейз заставил меня пройти этот гребаный тест, и я не думал, что из этого что-то выйдет. А потом, когда ты захотела сохранить все в непринужденной и анонимной обстановке…

Он морщится, делая большой глоток чая, словно это ликер. Как будто ему хочется, чтобы вместо горячего напитка оказался алкоголь.

— Ты пошел на это, — отвечает она, словно бросая вызов ему в лицо, — потому что тебе не нужно было разбираться с последствиями.

— Да.

Между ними повисает тишина, и Гермиона выдыхает, чувствуя глубокую усталость внутри. — Тебе не нужно ничего объяснять. Ты сказал все, что нужно, раньше, — она опускается на ступеньку, наклоняясь вперед. — Я все равно собираюсь уходить.

Его рука обвивается вокруг ее запястья, нежно, но уверенно. Он мгновенно убирает руку, но этого достаточно, чтобы остановить ее отступление.

— Пожалуйста, — мягко говорит он, — не уходи пока.

Гермиона молча потягивает чай, ожидая, что он скажет еще что-нибудь. Она уже достаточно оголила себя, пытаясь поговорить с ним, и если он здесь только для того, чтобы в очередной раз подвести ее — она не хочет этого слышать. Не уверена, что сможет выдержать его отказ в третий раз.

— Чего я не ожидал, — говорит он, — так это того, что рядом с тобой я почувствовал, что могу быть самим собой. Впервые за много лет мне было не важно, кто я. Ты не осуждала меня за мое прошлое, мою фамилию, мои хранилища, — он снова замолкает, его рука прижимается к ее руке, но он не смотрит на нее. — Когда я узнал, кто ты, я понял, что все, на что я начал надеяться, недостижимо.

— Потому что ты думал, что я не способна измениться? — сухо спрашивает она. — Или принять то, что другие тоже могут измениться?

— Потому что я знал, что ты заслуживаешь гораздо большего.

Гермиона не отвечает, пристально глядя на ночное небо.

— Ты считал, что это нормально — принимать решения за нас обоих.

Он пожимает плечами.

— Может быть. Но это тоже не имело значения, потому что ты открыто говорила, что не ищешь отношений. Так что неважно, что я думал или чего мог желать, когда узнал тебя получше, я с самого начала знал, что этого никогда не произойдет.

— Может быть, я поняла, что это не так, — тихо говорит она. — Не после того, как я узнала тебя и поняла, что с кем-то другим рядом все не так уж и сложно.

Малфой вздыхает, допивая остатки чая.

— Я ничего от этого не жду. И я знаю, что упустил все шансы, которые у меня могли быть, уже много раз. Я просто подумал, что ты должна знать правду, — он поднимается со своего места рядом с ней, и потеря его тепла — это больше, чем она может вынести. — Мне было очень весело с тобой, Грейнджер.

— Мне тоже, — вздохнула она, крепко сжимая в обеих руках свой чай. — Малфой?

Он останавливается, поворачиваясь к ней лицом.

— Что?

— Значит, это действительно так? — спрашивает она, слова мягко и отрывисто слетают с ее губ. — Вся эта совместимость — пустой звук.

Его лицо пересекает кривая, беззлобная улыбка.

— Я тебе не нужен, Грейнджер. Совсем. От меня больше проблем, чем пользы.

И она не знает, стоило ли все это того, ведь сейчас она чувствует себя разбитой вдребезги. Как будто ее пронесло слишком сильным порывом ветром, и обрывки ее самой разлетелись во все стороны.

— Может быть, — говорит Гермиона. — Но, возможно, я подумала, что ты стоишь этих проблем.

Поднявшись со ступеньки вслед за ним, она ждет, пока он еще мгновение он смотрит на нее, каждая частичка ее тела напрягается от его взгляда. Но потом он моргает, отводит взгляд, и на его лице появляется что-то похожее на настоящее тепло.

— Кстати, ты прекрасно выглядишь сегодня, — говорит он. — Я должен был начать с этого.

— Спасибо, — шепчет она, сохраняя безопасную дистанцию между ними, чтобы не сделать что-нибудь постыдное, например, не броситься в его объятия. — Ты и сам прекрасно выглядишь. Ты хорошо выглядишь каждый раз, когда я тебя вижу.

Малфой смягчается, его плечи опускаются, и он слегка качает головой, будто в недоверии. Только тогда, глядя на него так же пристально, Гермиона понимает, что он выглядит таким же усталым, как и она. Она видит, как тяжелеют его веки. Как его горло сжимается при глотании. Как меняется его лицо, когда он сжимает челюсти.

— Я понимаю, — вздыхает она, — почему ты считаешь, что тебя недостаточно. И я думаю, что это то, чему ты научился за многие годы — как и все мы. Но я увидела ту твою сторону, которая не чувствовала этого давления — которая была достаточно уверена в себе, чтобы быть собой с незнакомым человеком — и пусть я сойду с ума, но он мне действительно понравился.

Глаза его сверкают, между бровями пролегает морщинка, а рот хмурится.

— Грейнджер, я…

— Ты не обязан ничего говорить. Но если мы делимся истинами, то вот тебе моя.

Челюсти Малфоя снова сжимается, но он так же подавлен, как и она.

— Я скучал по тебе, — говорит он, так непринужденно, так небрежно, что это может оказаться пустяком. — Действительно скучал.

— Я тоже по тебе скучала, — говорит она на выдохе. — Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что между нами могло быть гораздо больше.

Он выдыхает, задерживая взгляд на ней, и это звучит громко во внезапной и всеобъемлющей тишине. Он подходит к ней, берет из ее рук пустую чашку и ставит ее на ближайший каменный выступ.

Затем он протягивает ей руку. На мгновение он оставляет ее в воздухе, пока она смотрит на него.

— Меня зовут Драко Малфой, — тихо говорит он. — Я совершаю много ошибок, и не всегда знаю, как их исправить. Я работаю во многих областях — в последнее время в определении и восстановлении проклятых артефактов — и время от времени мне приходится напоминать себе, что работа — это еще не вся жизнь, — у нее перехватывает дыхание, когда она вкладывает свою руку в его руку, чувствуя, как его пальцы сжимаются вокруг ее собственных. Он сглатывает, глаза стекленеют. — Мне чертовски одиноко, и я часто отталкиваю людей, когда должен впустить их. Многие люди не доверяют мне из-за ошибок, которые я совершил в молодости — ошибок, на исправление которых я потрачу всю оставшуюся жизнь. Недавно я встретил человека, который имеет для меня значение, и я все испортил.

Слезы беспрепятственно текут по ее щекам, и она смотрит на него, теряясь в словах.

Он понижает голос, притягивая ее ближе за соединенные руки.

— Я не знаю, стою ли я таких усилий, — тихо продолжает он, — но если она готова дать мне еще один шанс, то некоторые стороны себя мне понравятся. И, возможно, когда она узнает, кто я на самом деле, они тоже могут ей понравиться.